После ужина были назначены бои в лечебной грязи. Народ безумствовал. Поначалу я хотела сбегать к себе в номер за фотоаппаратом, но затем убедилась, что лучше не напрягаться, а познакомиться-таки с журналистами, и затем выпросить у последних хорошие снимки.
Василиса покоряла всех, с кем знакомилась — отцовская фамильная черта. Снова закралось подозрение, что не только Костя мог продать душу за удачу. Но я отмахнулась от богохульных мыслей и снова обратилась в слух — какой-то иностранец рассказывал про поход на базар в соседний поселок и показывал на пальцах, как много нужных бесполезностей ему втюхали местные предприниматели.
Одесса — жемчужина у моря…
Я в очередной раз проявила слабость — заключила пари и отправилась за купальником. Мне предстояло вываляться в грязи по самое «не могу». В буквальном смысле.
Не знаю, кто был более пьяным — я или моя противница, а может, то не алкоголь был причиной позорного побоища, но мы обе все время промахивались и никак не могли выйти на контакт. Нас периодически поливали сверху водой, чтобы грязь не высыхала и не покрывала нас коркой.
В итоге, я выиграла и бой, и пари. Призом стал ужин с самым обаятельным и привлекательным, вдохновителем и идейным заводилой — Мазуром Константином, а пари заключалось на желания. Мои желания.
Впрочем, эстетическое наслаждение получили все — и проигравшие пари, и наблюдатели. Заботу о придумывании желаний я возложила на хрупкие плечи Василисы. Сама же отправилась в душ.
— Катерина?
Я подпрыгнула от неожиданности, прижала шланг к груди, закрываясь от возможных посягательств на девичью честь.
— Антон, что вы тут делаете?! Это женская раздевалка!
— И это единственное место, которое не прослушивается и не просматривается.
— Да что вы говорите? — Рука так и тянулась сдернуть занавеску и закутаться в нейлон. — И номера тоже прослушиваются?
Он, наверное, кивнул, забыв, что я ничего не вижу.
— А подождать никак нельзя?
— Подождать?
Что за новости? Я слышу растерянность?
— Да, вы правы. Я подожду у дверей.
Неимоверно! Нереально! Просто невозможно, чтобы такой уравновешенный, предусмотрительный, опытный мужчина дал такую промашку! Что-то случилось и очень серьезное.
Поскорее закончив с водными процедурами, я выглянула за дверь — в коридоре было пусто. Вернувшись снова в раздевалку, набрала номер. И снова подпрыгнула от неожиданности — звонок раздался в непосредственной близости от меня.
— Да что ж такое?! — Пора лечить нервы, пить успокоительное.
— Простите, что напугал, — снова холодная обходительность. — Боюсь, что у нас проблемы. Вашу комнату убирали не просто так.
Я пыталась задать вопрос, но вставить свою баночку мне не позволили.
— Камеры слежения показали, что в вашу комнату, как и в комнату Василисы Константиновны проникал злоумышленник женского пола, одетый в форму горничной нашего заведения. Думаю, она искала какую-то информацию. Если у вас есть эккаунты, советую их проверить и сменить все, абсолютно все пароли.
— Что они искали? — Я все же успела задать вопрос — дворецкому тоже надо дышать.
— Почему — они?
— Не думаю, что мне оставили бы золотые украшения, если бы это было банальное ограбление. А там, где нужна информация, обычно работает команда. Кто-то готов купить, кто-то должен добыть и продать. Значит — они.
Лунный свет, сочившийся в круглое витражное оконце, отразился в хитрых глазах.
А почему это мы без света разговариваем? И кто его вообще выключил? Вот же клуша!
Я дернулась к выходу.
— Катя, вы куда? — Опешил от моей прыти дворецкий.
— Пароли менять! — Злобно кинула я и помчалась по коридору.
На одном из поворотов зацепилась рукой за что-то острое и порезала руку. Чертыхаясь и проклиная собственную беспечность и наивность, добежала до лестницы и, перепрыгивая через ступеньку, наконец, добралась до номера. Аптечки, конечно же, в королевских апартаментах найти не удалось.
— Будьте любезны, пригласите врача, — спустя полминуты просила я телефонную трубку.
— А врачей до завтра не будет, — ответствовал оператор ночного бдения.
— Тогда пришлите хотя бы аптечку, — рана очень болела и сильно кровоточила, полотенце пропиталось алым. Я злилась на себя, на поспешность, неаккуратность, вспыльчивость.
В дверь аккуратно постучали и этот звук, уже успевший приобрести ассоциацию с появлением дворецкого, окончательно сорвал крышу.
— Почему так долго?! Давай уже, заходи!
Перепуганная Вася мялась на пороге, держа в руках лекарский сундук наперевес. Узрев сие худосочное безобразие, я моментально сменила гнев на жалость и махнула рукой.
— Ты где так порезалась?
Девушка рассматривала три неглубоких длинных разреза на ладони у основания большого пальца.
— Почему так крови много?
— Не знаю, — я покачала головой.
— Не знаешь, где порезалась, или не знаешь, почему так много крови?
— Думаю, Вася, что если идти по кровавым следам, то можно будет найти ответ на первый поставленный вопрос. А на второй ответит тебе лишь специалист.
Девушка улыбнулась и достала зеленку. Я тут же возмутилась и потребовала йод.
Чуть позже, рассматривая белесые полосы лейкопластыря на руке, услышала от уходящей Василисы:
— Спокойной ночи.
— Сладких снов, — ответила я.
Про желание посмотреть отснятый материал я напрочь забыла — слишком много впечатлений на сегодня. Мне же пожелали спокойной ночи? Вот и надо использовать желание.
Луна бессовестно подглядывала в окно. Шторы пропускали белесые лучи, а зеркало напротив окон многократно усиливало свечение. Я крутилась с боку на бок, пока не нашла в себе силы встать и отвернуть напольное зеркало в резной раме от окна. Комната враз потемнела, а моя измученная душа обрела покой. Но до кровати я так и не дошла — меня остановил громкий гудок поезда.
— Даже сюда слышно? — Удивилась я.
В ближайшей округе не помнила я железных дорог. А гудок явно паровозный, еще и заковыристый какой-то. Но то, что я услышала дальше, вообще ни в какие рамки не лезло: после двух длинных и трех коротких гудков раздался колокольный звон. Нет, не церковный. Бил колокол корабельный. Мне когда-то такой подарили — звонкий и тяжелый. Со странным названием — рында.
Визг трущегося железа и пыхтение паровой машины полностью выбили меня из колеи. Затем все резко смолкло, только собаки брехали вдалеке. Небо было чистым-чистым, ни намека на дождь.
Еще раз потерев виски, я забралась под одеяло, чтобы проснуться с первыми петухами.
— Ты ночью ничего странного не слышала? — Вместо «доброго утра» сказала я.
— Нет, а что? — Василиса не обиделась, даже внимания не обратила, ловко выхватила из корзинки с выпечкой подрумяненную булку и намазала ее маслом.
— Мне, наверное, сон приснился. Но я так явственно слышала звук паровоза, отправляющегося со станции…
