Майтили отличалась особым характером. Однажды ей даже пришлось дать отпор головорезам прямо голыми руками. Эти бандиты приехали, чтобы разбить священные изваяния Радхи и Кришны, за которыми она присматривала во временном пристанище на недавно купленном участке в Джуху. Сразив главаря шайки ударом кулака в лицо, неукротимая духом Майтили и ещё несколько человек, прибежавших на звук ракеты, прогнали захватчиков с территории. В квартире, этажом выше, показался какой-то мужчина. Он стал насмехаться над Майтили, оказавшейся в трудной ситуации. Он разглагольствовал, нёс какой-то бред и бранился. В этот момент мимо проходила маленькая женщина-брахман. Она услышала его ругань и произнесла: «Гореть тебе в огне!» И ушла. Спустя три дня, когда Майтили подметала дворик за пределами временного храма Радхи и Кришны, тот же мужчина вышел на балкон, вылил на себя бензин, чиркнул спичкой и сжёг себя заживо.
Это называется «проклятием браминов». Если человек действительно настоящий брамин, независимо от того, что он сказал, его предсказание непременно сбудется.
Кто лучше неё мог расспросить Шелли о Бомбее? На втором сеансе Майтили посоветовала мне задать Анабель ряд специфических вопросов о Мандире, ответы на которые она очень хорошо знала. После каждого ответа Майтили поворачивалась ко мне и говорила: «Потрясающе, наверняка она была там!»
В последующие шесть летних недель 1986 г. я погружал Шелли в очень ранние главы её книги жизни, что принесло нам более захватывающие результаты. Но сеанс регрессии на 6-й неделе, оказался самым интересным. Мы погружались всё глубже и глубже. Мы могли видеть эволюцию одной жизни за другой. Во время одного необычного сеанса мы обнаружили себя в середине VIII в., и как всегда ожидали знакомую рутину вопросов и ответов.
Джон. Оглядись вокруг себя. Как ты думаешь, ты внутри или снаружи?
Шелли. Я внутри дворца императора в Шонбране, в Вене.
Д. Ты живёшь там?
Ш. Конечно же, нет! Я должен буду играть здесь на фортепьяно для императора вместе с Наннерль.
Д. Кто эта Наннерль?
Ш. Моя сестра.
Д. Понятно. Разумеется, ты превосходно играешь на фортепьяно. А ты уверен, что настолько хорош?
Ш. (шаловливо) Я — лучший в мире.
Д. Правда? А сколько тебе лет?
Ш. Мне шесть лет.
Д. Можешь ли ты назвать своё имя?
Ш. Может быть, если вы назовёте мне ваше.
Впервые между мной и моим пациентом возникла взаимная связь. Такое возможно, но в редких случаях. Иногда какой-нибудь дух или привидение присутствует рядом с душой пациента. Для того, чтобы убедиться, привидение это или нет, нужно провести регрессию в другую известную нам жизнь. Если это привидение, оно откажется покинуть жизнь, с которой мы имеем дело, и захочет остаться в так называемом выгодном для него положении на столько, на сколько это возможно. Я быстро переместил Шелли в жизнь Анабель Сингх. Не было и малейшего следа сопротивления или нежелания. Удовлетворённый тем, что это была она, а не какое-то другое лишённое тела существо, желающее позабавиться, я продолжил.
Д. Меня зовут Джон. А как тебя зовут?
Ш. Ну ладно. Меня зовут Вольфганг.
Вот теперь-то я и узнаю кое-что стоящее о музыке XVIII в. Кстати, мой отец и Чарли предпочитали исключительно музыку XVIII в. Я почувствовал, что эта личность, несомненно, имеет большой вес в истории человечества, и сделал то, чего прежде никогда не делал. Я попросил Шелли открыть глаза прямо в состоянии транса и дал ей блокнот. Приподняв её так, чтобы она могла видеть, что делает, я поместил ручку в её руку и попросил расписаться.
Замираю в ожидании... Мы снова отправились в то время. Я знал, что Шелли — левша, и слегка удивился, когда она начала писать правой рукой очень необычным почерком, именуя себя Вольфгангом Амадеем Моцартом.
Но он же не
Шелли оставалась невозмутимой. Любой гипнотерапевт по регрессиям сказал бы: «Нас всегда атакуют мысли: почему всё время королева Шеба, Клеопатра или Нельсон? Почему мы обнаруживаем только их? А где же обыкновенные люди?» В большинстве случаев это и были обыкновенные люди с обыкновенными жизнями, что ясно и понятно демонстрировали большинство регрессий (я проделал примерно 20 тыс. регрессий). Но порой можно натолкнуться на знаменитость, которую можно вычислить с помощью такой техники. А ещё реже вы можете позволить себе пойти дальше и узнать об этой личности чуточку больше.
Всё больше и больше так называемые воспоминая начали беспокоить Шелли. Она всячески пыталась поделиться со мной наиболее яркими из них. Я расспрашивал Шелли об изученном материале по истории классической музыки, которая, конечно же, относилась ко времени Моцарта. Но из-за воспаления гланд она перестала посещать эти уроки и никогда больше к этому не возвращалась.
Хотелось бы добавить, что она много чего придумала о жизни Моцарта. Не изучая этот вопрос самостоятельно, доказать что-то довольно сложно. Я знал немногое о его жизни и стал подумывать, что оказываю ей медвежью услугу, выслушивая её рассказы без способности подтвердить достоверность событий. Наконец, я пошёл в библиотеку и нашёл там несколько книг о Моцарте. В то время в клинике накопилось много работы, и, как не прискорбно, мне пришлось отложить это занятие на некоторое время.
Однажды ей захотелось посмотреть фильм «Amadeus». Шелли интересовало моё мнение. Я ответил, что она имеет на это полное право, но следует помнить, что если она серьёзно рассчитывает на то, что поклонники Моцарта примут её всерьёз, в ответ она может услышать, что всю эту информацию она взяла из фильма.
С раздражением заявив, что это её вовсе не волнует, она ушла. Чувствуя, что мне нужно посмотреть фильм до неё, я помчался в магазин и схватил копию. Ну вот, дело сделано. Мои дети и Шелли взволнованно поставили фильм. Всем очень хотелось понять, вокруг чего столько шума.
Во время одного важного телефонного разговора неожиданно раздался пронзительный зов Шелли. Попросив прощение у собеседника, который любезно принял моё извинение за чрезвычайную ситуацию, я побежал в гостиную, где с дистанционным управлением сидела Шелли. Указывая на остановленный кадр, с чувством превосходства, она воскликнула:
— Вот! Смотрите! Я же вам говорила!
И мы снова прокрутили сцену, где Моцарт посещает императора в свои двадцать лет.
— Добро пожаловать, Моцарт.
— Но ему же не шесть лет, разве не так.
— Папа, помолчи, — сказал мой сын. — Послушай сначала.
Император продолжал:
— Моцарт, вы помните, как посещали дворец вместе с сестрой Наннерль, когда вам было шесть лет? Вам тогда было всего шесть. Вы поскользнулись и упали, моя дочь подняла вас и даже поцеловала. А потом вы попросили её выйти за вас замуж. Помните?
Шелли повернулась ко мне со словами:
