Слегка дрожащей рукой он пишет что — то на листке бумаги и протягивает мне. Я тут же разбираю:
«Звуковой аннигилятор помещен на орбиту сегодня утром. Мыс Кеннеди, 8 час. 45 мин. Уничтожить его невозможно».
Я все — таки нашел Левиса.
Это правда, что триста восемнадцать линий Пентагона, связанных с четырьмя тысячами шестьюстами девяносто пятью номерами, на практике бесполезны. Но меня поражает то, что один «глухой» и «немой» простой курьер из Белого дома ухитрился собрать за короткое время представителей различных служб с другого берега реки Потомак, и теперь они все здесь вместе с Левисом. По крайней мере те, кто несет ответственность за «звуковой проект». Не успели явиться только те, что на мысе Кеннеди, но и они скоро будут.
В настоящий момент дебаты ведутся в большом салоне Белого дома и достигли своего апогея.
В глухой тишине все суетятся, и каждый пытается выразить свое мнение с помощью способа, предложенного Левисом, то есть с помощью световой азбуки Морзе.
Конечно, это безумие, не говоря уж об обстановке, в которой мы дебатируем. Световые вспышки наконец рассказали мне о сверхсекретном проекте, созданном и осуществленном американским правительством.
Пока нам не известно, весь ли мир погружен в тишину.
Впрочем, вскоре нам доставляют доказательства тому, полученные с основных аэродромов Вашингтона от пассажиров, прибывающих из Европы, Австралии и Южной Америки.
Все части света поражены воздействием «поглотителя звуков». Я понял всю тяжесть ответственности, которая легла на американское правительство. Но главное было в том, что ситуация в данный момент расценивалась как безысходная.
Всем нам розданы настольные лампы, а стенографист переводит на пишущей машинке вопросы и ответы для тех, кто не знает морзянки.
Оказывается, «Звуковой проект» предполагал запуск на околоземную орбиту аннигилятора звука на борту спутника, управляемого с Земли, чтобы направлять звукоразрушаюший луч в определенный пункт на нашем шарике.
Но вдруг совершенно неожиданно и необъяснимо излучатель перестал реагировать на команды с мыса Кеннеди.
Идеально было бы уничтожить аппарат вместе со спутником, но теперь я ясно понял, что означает слово «невозможно».
Это было невозможно, потому что спутник был снабжен великолепной защитной системой. Даже ракета, снабженная ядерной головкой, не могла уничтожить его.
Но, черт побери, должно же было существовать какое — то средство уничтожить или остановить действия генератора!
Увы! Как я понял в конце концов, такого средства не существовало: световой сигнал, который передал мне Левис, был совершенно категоричен и недвусмыслен.
Вот тут я просто взорвался:
«Это все потому, что все вы подавлены телепатической мощью нашего противника, что и входит составной частью в его хорошо продуманный план! Ваши мысли — больше не ваши!»
Я боролся с их упрямством и непониманием создавшегося положения. Я не сдавался.
Ах! Если бы они мне поверили! Но нет… нет… Все мои усилия убедить их вызывали у них даже озлобление.
У меня возникло впечатление, что всего два — три представителя Пентагона пытались посмотреть на проблему моими глазами, с моих позиций. Но не больше.
Даже Левис выступил с техническими аргументами, которым мне трудно было что — то противопоставить, и закончил серией световых вспышек, из которой однозначно следовало, что в данный момент ситуация безвыходная: «Не стоит поддаваться беспочвенным и абсурдным утверждениям, которые в данной ситуации ни на чем серьезном не базируются и к тому же придают этой катастрофе совершенно трагический характер. Без колебаний следует отбросить домыслы об угрозе со стороны какой — то чужой цивилизации, которые только усугубляют всеобщий психоз и панику. Конечно, мы не снимаем с себя ответственности перед лицом всего мира за случившееся. Наша первейшая обязанность скрупулезно разобраться с нанесенным ущербом. Но делать это следует осторожно, учитывая, что катаклизм еще продолжается. Конечно, мы все объединим усилия, чтобы прекратить воздействие звукового аннигилятора, будем постепенно искать средство разрушить спутник, на котором он смонтирован. Но мы не должны питать иллюзий. Все это будет длиться долго, может быть, даже очень долго, ибо впервые человечество пало жертвой своей собственной гениальности и дерзости. Да, я повторяю: это будет долгий путь, ибо сейчас вряд ли на Земле существует человек, способный с ходу решить эту проблему».
Я почувствовал, что бледнею. Буквально за секунды я понял отвратительную, нечеловеческую логику доводов Левиса. Нечеловеческую!
Его внешняя рассудительность не имела ничего общего с реальным положением вещей.
«Люди, о которых вы, Левис, говорите, существуют, но самое ужасное состоит в том, что они больше не способны решать проблему! И вы первый из них!»
«Все ваши доводы неразумны, Милланд. Ваше упрямство уже просто раздражает».
«Все это было ими предусмотрено. Теперь слишком поздно!»
«Я же сказал, что это будет длиться долго».
«Нет, напротив. Теперь это пойдет быстро. Война окончена, и мы ее проиграли».
«Вздор!»
«Тогда ждите продолжения».
Так при общей неприязни ко мне и кончились дебаты.
Было решено принять энергичные меры на местах, чтобы остановить панику, которая росла в городе. Поступающие сведения были разноречивы и тревожны. И в этой неразберихе, царящей вокруг, мы с Валери покинули Белый дом.
В тот момент, когда мы уже добрались до решетки, нас догнал Левис.
Пот струился по его заострившемуся лицу. Рука его крепко сжала мою, и не нужны были слова, чтобы понять смысл его жестов, мимики и взглядов.
Я — то сразу понял, что он хотел сказать, и это вызвало у меня отвращение.
«Милланд, я предупреждаю вас. Вы не должны настаивать на вашей гипотезе. Вы кое — кого убедили своими абсурдными аргументами, а это вносит лишнюю панику. Если так будет продолжаться, вы погибли… Бегите скорее… Не оставайтесь здесь… иначе они уничтожат вас как бешеную собаку».
Я даже догадывался, что он сам может быть одним из тех, кому это поручат. Ему и сейчас оставалось только достать оружие, которое висело на поясе. Может быть, он даже получил уже этот жуткий приказ, но еще сопротивлялся ему остатками своей воли.
Взглянув на него последний раз, Валери и я растворились в окружающем нас беспорядке и хаосе.
Вот уже два дня мы с Валери бродим наугад в этом призрачном городе.
Существуют ли слова, чтобы описать все те ужасы, свидетелями которых мы стали с тех пор, как погрузились в этот кошмар?
