подбадривающие крики. Толпа все более и более возбуждалась.
Представитель группы «Б» был опасным противником для Пата, который принадлежал к группе «О». Во всех его движениях проскальзывало что — то кошачье. Его воинственный пыл был виден невооруженным глазом и действительно мог бы служить подтверждением древних легенд о склонности к насилию у группы «Б».
Присутствующим даже не приходило в голову, что это также могла быть обычная человеческая реакция на опасность. Та самая, которую называют инстинктом самосохранения и которая не связана ни с какой психобиологической особенностью.
В представителе группы «Б» видели только опасное, воинственное создание в ореоле всех его человеческих недостатков, особенно когда он прыгнул на Пата, чтобы ударить его ножом. Над группами «А», «О» и «АБ» взвился крик великого негодования и враждебности.
Пат в свою очередь атаковал, блокировав левую руку противника. Несколько мгновений они жестоко бились в ближнем бою, потом сплелись и покатились в пыль.
Карэн закрыла глаза, и секунды потянулись для нее словно века. Она, как сквозь вату, слышала крики толпы, подбадривающей при хорошем приеме и оскорбляющей при неудачном.
Затем крики слились в один восторженный рев.
Она открыла глаза и увидела стоящего посредине арены Пата. С ножа его капала кровь «Б», а в пыли раскинулось тело противника. Оно еще дернулось два — три раза в агонии и больше не шевелилось.
Это и означало, что опять победил Порядок. Смерть еще раз победила Смерть.
Зазвучала музыка, пронзительная и агрессивная, и Карэн тут же заметила Миру и Пегги… Она нырнула в толпу и, покинув зал, бросилась в пустынный проход.
По мере удаления она шла все быстрее, стремясь скорее выбраться из этой удушающей атмосферы, скрыться от этого ненавистного ей зрелища.
Вскоре она оказалась у себя, задыхающаяся и дрожащая.
Пат был жив — это главное, а прочее ее не интересовало.
Она растянулась на постели и погрузилась в свои мысли, забыв о времени. Очнулась она, когда почувствовала, что Пат рядом.
Он стоял возле нее улыбающийся, покрытый кровью и пылью. Он вновь стал неуклюжим юношей, неопытным и неспособным найти слова, которые бы облегчили страдания женского сердца.
Сердце Карэн так и оставалось для него совершенно непонятным!
Она встала и перевязала платком его руку, а затем прошептала:
— Зачем нужно такое? Это жестоко…
Пат нахмурился.
— Но ведь я не мог отказаться от сражения, Карэн. Парень сам оскорбил меня. Он провоцировал меня на схватку. Я ведь мог потерять свою жизнь, как пожертвовал ею он. Борьба была равной и законной. Все шло по правилам. К тому же не забывай, что он был представителем группы крови «Б»…
— Но почему она так ненавистна, почему?..
Пат ошеломленно посмотрел на нее.
— Ну, это же просто вопрос крови… Представители группы «Б» остаются верны старым религиозным традициям. Для нас они — выходцы из зловещего прошлого, потомки тех, кто совершил ошибку. Поверь уж мне, Карэн, правда за нами, и мы не имеем права предавать наше дело.
— Но разве они не имеют права жить так же, как и мы, даже если их предки когда — то совершили ошибку? Только из — за того, что в их жилах течет другая кровь?
Пат почувствовал, как на него наваливается груз усталости, нечто такое, что было свыше его сил, и он боялся, что не сможет найти слов, чтобы четко выразить свои мысли.
— Карэн, — сказал он наконец, — нужно, чтобы ты четко осознала. Бог древних умер, поскольку в нем не было никакого смысла. Как может он внушать божественный трепет, влиять на будущие поколения, исправлять чьи — то ошибки? И это во имя Единения? Однако именно это утверждают древние тексты. В течение тысяч лет человеческие существа преследовались во имя ложной и абсурдной религии, условия человеческой жизни объясняли как расплату за сделанную с самого начала ошибку, да еще заранее предсказанную этим злопамятным богом.
Он гневно дернул головой и продолжал, увлекшись своими собственными рассуждениями:
— Нет, это невозможно. Я просто отказываюсь в это верить. Единение невозможно представить без доброты и милосердия. Вот почему мы сражаемся, Карэн, именно для того, чтобы реабилитировать наше Единение, к которому мы принадлежим, вопреки еще существующим старым традициям.
Он сжал кулаки и закончил:
— Мы не нуждаемся в том, чтобы распять кого — то на кресте.
В комнате наступила давящая тишина, которую нарушало только гудение электронной аппаратуры.
А снаружи разгорался рассвет, высвечивая отвратительные существа в их вечном круговороте.
Некоторое время Карэн наблюдала за ними, и вдруг ее потрясла леденящая дрожь.
Не было ли это воплощением древней веры, того самого предначертания, которое никогда не переставало висеть проклятием над человечеством, этим предсказанным Апокалипсисом?[3]
У нее не хватало смелости сказать об этом Пату, Всё равно он с этим никогда не согласится. По его мнению, конец этого мира был нелепой случайностью, невероятно глупой ошибкой человечества.
Взгляд Карэн машинально скользил по улице, и вдруг она вскрикнула:
— Пат, смотри!
Он подошел к окну и тоже увидел это.
Перед ними на пустынной улице, в пыли, лежал некий объект.
Этого объекта там еще вчера не было.
Более того, этого объекта никогда не было на этой улице.
Блестящий металлический объект кубической формы.
Коробка.
На несколько минут Карэн и Пат просто застыли перед окном, потрясенные до глубины души открывшимся зрелищем.
Снаружи не было ни малейшего ветерка, ничего, кроме неподвижной, застывшей природы. Да и никакой ветерок не мог принести сюда этот объект, так что появление его на пустынной улице, покрытой еще легкой дымкой утреннего тумана, являлось чем — то совершенно ненормальным.
— Вчера вечером ее здесь не было, — сказала Карэн, — я в этом совершенно уверена.
— Но как же тогда она очутилась здесь?
— Не знаю…
— А может быть, это сделали «нечто»?
— Они не оказывают на металл никакого воздействия. К тому же, если судить по тому, насколько коробка погрузилась в пыль, она кажется довольно тяжелой… Но ведь еще никто не сошел с ума, чтобы открывать дверь или окно. Да и смысл — то какой?
— Но что же это тогда?
Карэн некоторое время молчала, погрузившись в размышления. Глаза ее между тем не отрывались от таинственного объекта.
— Если бы мы могли узнать, что внутри, — как бы про себя пробормотала она. — Но нет, это невозможно. Мы так никогда и не узнаем. Мы приговорены до конца своих дней смотреть на эту коробку, одиноко лежащую посреди улицы, не имея ни малейшего шанса проникнуть в ее секрет. Но что же может быть там внутри, как ты думаешь, Пат?
Тот тоже, как зачарованный, смотрел на странный металлический предмет, над которым, хотя и не
