Ковач сказал, что на берегу озера есть док. Если фортуна им улыбнется, они, может быть, смогут найти там лодку в хорошем состоянии.
Но он не был в этом уверен.
В тот момент, когда они обсуждали эту возможность, в гостиной внезапно погас свет.
В едином порыве они бросились к выходу, но и снаружи царила беспросветная ночь.
Ни единого огонька ни на одной из соседних улиц.
Оцепенев от ужаса, они молчали, боясь высказать вслух сразу же пришедшую им на ум догадку.
— Электростанция, — первым решился нарушить тишину Крупп. — Они захватили её.
— Вы, несомненно, правы, — поддержал его Ковач. — Вероятно, так оно и есть. Но, позвольте, каким, черт побери, образом…
— Каким?! Хотите знать каким?! — взорвался Перкинс. — Что нам теперь до этого?
— Командир, вы не находите, что для демонстрации своей нервозности вы выбрали явно неудачный момент? В конце концов, шеф здесь вы, значит, вам и принимать решение, — хлестко прозвучал голос Круппа.
Перкинс снес выпад подчиненного не моргнув глазом. Он уловил в этой реплике ненависть, внезапно взорвавшуюся где — то в глубине души Круппа. Как знать, не наступившая ли темнота наконец — то освободила в нем ту тайную обиду, которая подтачивала его с самого начала экспедиции?
Ковач молча куда — то отошел. Перкинс слышал, как он вернулся в комнату и принялся там что — то делать. Затем вдруг вспыхнула искра, превратившаяся затем в желтоватого цвета пламя, хоть и слабо, но все же рассеивавшее окружавший их мрак.
Ковач подрегулировал яркость. Стало гораздо светлее.
— Это старинная керосиновая лампа, — объяснил ученый. — Я пользовался ею до тех пор, пока не наладил электростанцию.
Перкинс ещё раз проверил надежность запоров на всех дверях. Убедившись, что все в порядке, он вернулся к Ковачу, избегая смотреть на механика. Тот, похоже, успокоился.
Около полуночи Крупп, дежуривший у окна, выходившего в сад, подал коллегам знак о приближении опасности.
Они тотчас же поспешили к нему. Киборг пояснил:
— Я явно слышал какой — то шум… что — то двигалось снаружи…
Перкинс и Ковач вплотную приблизились к плексигласовой поверхности и настороженно принялись сверлить взглядами темноту. Но ничего не обнаружили.
— Будто что — то скользнуло по центральной аллее, — продолжал Крупп. Тише… Вслушайтесь сами…
Перкинс и Ковач буквально обратились в слух.
Крупп и в самом деле не ошибся. Что — то там действительно двигалось, казалось, с трудом волочась по мягкому снегу.
То был какой — то смутный, приглушенный звук… еле различимый шорох, хотя сомневаться в его реальности не приходилось.
— Погасите лампу, — шепнул Перкинс на ухо Ковачу.
Сам он тем временем прильнул к окну и терпеливо ожидал момента, когда его глаза приспособятся к мраку.
Вскоре он уже мог различать, хотя и слабо, внешние предметы. Чтобы усилить остроту зрения, он подключил свою память, стараясь вспомнить, где и что он там уже в свое время видел. И тогда он явственно заметил неопределенный, тонкий и нитеобразный силуэт, двигавшийся всего в нескольких метрах от него.
Крупп, должно быть, тоже его обнаружил, поскольку Перкинс расслышал, как тот тихо прошептал:
— Вон там… в середине аллеи… она приближается…
Перкинс, до боли в руке сжав рукоятку термического пистолета, выждал ещё несколько секунд. Но силуэт, похоже, застыл на месте, смешавшись с густой чернотой ночи.
Командир приблизился к Ковачу.
— Возможно, это хорелии из загона. Как вы считаете?
— А не все ли равно…
— Да, конечно, но…
— Но что?
— Да нет, это и впрямь не имеет никакого значения.
И тут в мозгу Перкинса ярко высветился образ великолепной особи, с широкими, пурпурными, в черно — желтую крапинку лепестками. Одновременно его окатила волна ужаса, разбудившая былые воспоминания.
Мэри!
Опять это наваждение, те же самые галлюцинации, что преследовали его, полностью лишая возможности предпринимать какие — либо действия.
Мэри… Нет… что угодно, но только не это… Не сейчас… Не в эти минуты…
Но он был не в силах что — либо поделать с собой, и образ уже высветился в ночи, извиваясь перед окном серебряной змейкой, все полнее набирая нужную форму в странно фосфоресцировавшем густом тумане.
И вот уже змейка превратилась в удивительной красоты женщину.
Перкинс подскочил от дикого вопля Круппа, но стоило ему услышать возглас Ковача, как кровь в его жилах буквально застыла.
— Боже мой, возможно ли такое… Вы видите ее?
И тогда он понял, что на сей раз не один он стал жертвой этой галлюцинации.
Видение Мэри стало реальностью и для его товарищей.
Наконец облик Мэри завершил свое формирование. Перед их изумленными взорами предстало измученное лицо прелестного существа. Алели, словно свежая рана, губы, блестела копна волос, рассыпавшихся по плечам, струясь по ним, подобно водорослям под зеркалом водной глади.
— Она зовет нас… говорит… вы ведь слышите, верно?
Крупп прильнул к окну, зачарованный, неспособный взять себя в руки.
— Этого же в действительности не существует, — отчаянно вскричал Перкинс. — Это же монстр, безмозглый и бездушный… никакого реального человека там нет… Придите в себя, сделайте над собой усилие… попытайтесь понять…
Но Ковач откликнулся, как если бы пребывал в трансе.
— Женщина… Как же подобное возможно?
А тем временем в голове Перкинса затрепетал мягкий, убаюкивающий голос:
«Это я… И всегда была здесь… Я — часть этого мира, плоть от плоти природы… Не отчуждайте меня…»
В подсознании Перкинса эти слова превращались в ещё более глубинные для него по смыслу:
«Майкл… Не отвергай меня… Ты так мне нужен… Именно ты… За пределами жизни… За границей смерти… И ты придешь ко мне… придешь непременно…»
— Нет, — завопил что было мочи Перкинс, — это ловушка! Не слушайте ее… это не имеет никакого смысла… Умоляю, прислушайтесь ко мне, иначе мы все погибнем…
Но Крупп отмахнулся от него. Перкинсу пришлось резким прямым ударом отшвырнуть его к центру комнаты. Одновременно он крикнул Ковачу:
— Задерните шторы… Немедленно!
Вероятно, у старика — ученого в этот момент появился какой — то проблеск сознания, потому что он
