История русской водки от полугара до наших дней

вином», и «простой водкой», и «очищенной водкой». И это при том, повторяем, что официально по- прежнему существовало только две разновидности: вино (водно-спиртовая смесь без каких-либо добавок) и водка (водочные изделия), то есть ароматизированные водки. Словом, терминологическая путаница была такой, что до сих пор разобраться в ней удается далеко не всем. Надо еще учитывать, что в русском языке в этот период стало активно использоваться слово «коньяк», а термин «французская водка» канул в небытие.

Здесь необходимо сделать одно замечание. Фактически «очищенное вино» уже не было традиционным русским дистиллятом (хотя не было и ректификатом). Во-первых, в большинстве своем оно производилось не из зерновых, а из картофеля, а во-вторых, спирт, из которого оно делалось, выгонялся не в простых однокубовых аппаратах, а в усовершенствованных.

С воцарением монополии практически на всей территории Российской империи произошло событие, на первый взгляд малозаметное, а по сути оказавшее решающее влияние на дальнейшую судьбу слова «водка»: все легальные напитки на основе зернокартофельного сырья стали производиться только на основе спирта-ректификата. То есть дистилляты исчезли в принципе. Точнее не исчезли, а «ушли в глубокое подполье», в нелегальное домашнее производство. Однако продукт домашней перегонки никогда не был связан со словом «водка» — для него существовали другие термины, рассмотрение которых не входит в нашу задачу. Скажем только, что в начале XX в. появилось слово «самогон», с которым и до настоящего времени связывается продукция традиционной однокубовой дистилляции. Так что для русского человека «виски — тоже самогон, только иностранный»[162]

Таким образом, слово «водка» практически в одночасье лишилось де-факто трети своей смысловой нагрузки. Теперь оно обозначало только два вида напитков: водно-спиртовую смесь на основе спирта- ректификата и ароматизированные напитки, например «Водка Зубровка». (Правда, в отношении иностранных дистиллятов, которые в отличие от русского никуда не исчезли, слово продолжало выполнять свою интегральную функцию. Отголоски этой двойственности существуют в русском языке и по сию пору. Например, иностранцу никогда не придет в голову назвать текилу водкой, так как «vodka» для него вполне конкретный и достаточно узкий класс напитков, тогда как для русского выражение «текила — это такая водка из агавы» вполне допустимо.)

Окончательно оказалось «подвешенным в воздухе» название «хлебное вино». Оно и несколько раньше не очень-то соответствовало определяемому понятию, так как вино фактически перестало быть «хлебным», а теперь и вовсе стало явным анахронизмом, поскольку «вино» изначально, как мы помним, продукт перегонки раки, а уж никак не смесь ректификата с водой. То есть «монопольное» вино в реальности не было ни «хлебным», ни «вином». Однако термин продолжал существовать, так как все еще поддерживался официальными документами.

Далее случилось то, что случилось: полный запрет продажи крепкого алкоголя в 1914 г. — крах Российской империи — разруха Гражданской войны, коснувшаяся и винокуренной промышленности, — возобновление в 1924 г. советской властью выпуска крепкого алкоголя — введение полной водочной монополии. Когда советское правительство стало налаживать выпуск напитков на основе спирта, оно естественным образом столкнулось с терминологической проблемой. Действительно, традиционной однокубовой дистилляции, а следовательно, и традиционных дистиллятов в России уже не существовало в принципе, так зачем же использовать для одного и того же продукта двойное наименование «водка» и «хлебное вино», тем более что второе совершенно не соответствует качественным характеристикам этого самого продукта? Сохранив поначалу (по инерции) дореволюционный терминологический параллелизм «водка (хлебное вино)», в 1936 г. советское правительство решительно от него избавилось.

А название «хлебное вино» употреблялось (как видите, еще в тридцатые годы) в том смысле, в котором сейчас используется «водка».

Название «хлебное вино» было упразднено, водкой стала именоваться смесь спирта-ректификата с водой, а все остальные напитки на основе того же ректификата, так же как и до революции, составили группу «водочные изделия», с той лишь разницей, что «сладкие и горькие водки» превратились в «настойки». Другими словами, слово «водка» снова обрело узкий смысл: специально обработанная смесь спирта-ректификата с водой. Именно так оно воспринимается уже не одним поколением жителей нашей страны, и именно в этом значении слово «водка» появилось в иностранных языках и превратилось со временем в четкий международный термин, понятный во всех уголка мира.

Итак, за время своего бытования в языке значение слово «водка» трансформировалось следующим образом: лечебные препараты на основе производных «горячего вина» — пряноароматические напитки на той же основе — все алкогольные напитки-дистилляты вообще — напиток, представляющий собой смесь спирта-ректификата с водой.

Это обстоятельство чрезвычайно важно при чтении литературных источников, написанных в разные временные периоды. Процитируем в качестве примера отрывок из книги В. З. Григорьевой «Водка известная и неизвестная XIV–XX века».

«Наиболее ранние упоминания о водке относятся к началу XVI века. Во время первого путешествия в Московию барона Сигизмунда Герберштейна в 1517 году он был приглашен на великокняжеский обед. С. Герберштейн так описывает порядок подачи блюд: „Наконец стольники вышли за кушаньем… и принесли водку, которую они всегда пьют в начале обеда, затем жареных лебедей, которых они обычно почти всегда… подают гостям в качестве первого блюда“».

Несколько позже, в 1525 году, о том, что москвитяне пьют водку, сообщает итальянский историк- гуманист, епископ Паоло Джовани. Он пишет:

«Сверх сего употребляют они (жители Московии. — В. Г.) также, подобно немцам и полякам, пиво и водку, которые выгоняют из пшеницы, ржи и ячменя. Эти два напитка подаются непременно на каждом пиру. Последний имеет силу вина и приводит в опьянение того, кто пьет его в большом количестве»[19]

Какой вывод из этих текстов может сделать читатель, не занимавшийся специально исследованием истории развития алкогольной терминологии (а таковых, мы полагаем, все-таки большинство)? Да такой, естественно, что привычная и хорошо знакомая ему водка существовала уже в шестнадцатом веке, что и зафиксировали скрупулезные бытописатели-иностранцы. Но ведь под словом водка читатель понимает исключительно смесь спирта-ректификата с водой, то есть водку в современном узком смысле, которой в те времена просто не было в природе. К В. З. Григорьевой не может быть никаких претензий — она корректно процитировала литературные источники, приведя соответствующие ссылки. Нюанс, однако, в том, что цитируемые источники — это переводы на русский язык, сделанные в XIX в., когда, как мы знаем, слово «водка» обозначало алкогольные напитки-дистилляты вообще.[163,164]

Чтобы внести ясность в этот вопрос, обратимся к оригиналам. Начнем с Герберштейна. В современном научном издании[165] в случаях, когда перевод не может трактоваться совершенно однозначно, в скобках приводится слово из оригинала. Читаем:

«Наконец стольники вышли за кушаньем [снова не оказав никакой чести государю] и принесли водку (aquavitae), которую они всегда пьют в начале обеда, а затем жареных лебедей, которых в мясные дни они почти всегда подают гостям в качестве первого блюда»[165]

Практически тот же текст, что и у В. З. Григорьевой, только мы видим, что в оригинале у Герберштейна стоит слово «aqua vitae». В те времена, да и в последующие aqua vitae означало и означает