обязаны оказать мне эту услугу.
Мишель никогда ее в своей любви не уверял, но отрицать не счел вежливым.
- Эту услугу вы обязаны мне оказать, - продолжала Одетт и взглянула ему в глаза проникновенным взглядом. - Вы должны ехать с нами в Бордо. Сейчас праздники, и вам все равно в Париже делать нечего. Я берусь уговорить Пьера взять вас с собой.
- Пьер меня уже пригласил, - сорвалось у Мишеля.
- Неужели? - удивилась Одетт. - Ну так он умнее, чем я думала. Для меня было бы ужасно ехать с ним вдвоем. Я его, конечно, обожаю. Но ведь я обожаю его уже два года... Пьер, - крикнула она в соседнюю комнату, - Пьер, сколько времени уже длится поэтическая сказка нашей любви? А?
- Одиннадцать месяцев, - закричал Пьер.
- Одиннадцать месяцев! Боже, как долго! Пье-ер! А мне казалось, что не больше двух недель. Так вот видите, - обернулась она к Мишелю, - когда человека так долго обожаешь, то уже трудно быть с ним с глазу на глаз двое суток в автомобиле. Вы меня прямо спасете, если поедете с нами.
У подъезда кокетливого особнячка, где жила Одетт, Пьер, нервно похлопывая ладонями по рулю автомобиля, говорил сидящему рядом Мишелю:
- Мы ждем уже полтора часа! Мы должны были выехать в десять, а теперь половина двенадцатого. Это совершенно невыносимая женщина! Ради бога, дорогой мой, подымитесь, посмотрите, скоро ли она. Я не могу. Она прелестная женщина, но я боюсь, что скажу ей прямо, что она стерва.
Мишель, криво улыбаясь, поднялся по лестнице.
Одетт кричала в телефон:
- Как, и розовое не готово! Но я не могу ехать без розового! Зеленое и тайер1 вы можете мне выслать по почте, но без розового я не могу двинуться с места.
Мишель вошел в комнату.
- Мы ждем. Мы опоздаем к завтраку.
Одетт подняла на него негодующие глаза.
- Боже, какие вы все бестолковые! Неужели вы не понимаете, что я не могу выехать без розового дезабилье2? Подождите немножко. Должна же я все это уладить, организовать.
Мишель уныло опустился вниз.
Пьер выслушал, раздул ноздри.
- Я, кажется, возненавижу эту дуру, - пробормотал он.
Увидя вопросительный взгляд Мишеля, он поспешил пояснить:
- Очаровательная, прелестная женщина. И муж у нее такой славный малый. Вам еще не хочется есть? Мы могли бы съесть по сандвичу в соседнем бистро.
- Идея! И выпить пива.
- Итак, с нашим завтраком ничего не выйдет, - вздохнул Пьер, взглянув на часы. - Уже без десяти два. Может быть, вы, милый друг, не откажетесь подняться и узнать, в каком положении наша милая Одетт.
Мишель ушел и вернулся несколько растерянный:
- Она... представьте себе - к ней пришла массажистка, и она решила, что перед дорогой ей полезно взять массаж.
Пьер стиснул зубы так, что у него под скулами заходили желваки.
- Ну что ж, подождем.
Дверь распахнулась.
- Наконец-то!
Нет. Это не она.
По ступенькам крыльца быстро сбежал лакей и, открыв ящик под кузовом автомобиля, вытащил маленький желтый чемодан.
- Зачем он вам? - всколыхнулся Пьер.
- Мадам хочет надеть тот костюм, который в него уложили.
Друзья молча переглянулись.
- Слушайте, Мишель, может быть, вы все-таки согласитесь подняться еще раз? Вы понимаете, я, конечно, мог бы и сам пойти, но я слишком уважаю эту прелестную женщину как примерную жену - она ведь, в сущности, очень привязана к своему мужу. И я уважаю ее как мать семейства - ее дочь воспитывается у бабушки. Словом, я вообще слишком ее уважаю, чтобы сказать ей прямо в лицо, что она стерва. А это, если только я поднимусь наверх, будет на этот раз уже неизбежно.
- Да я не отказываюсь, - пробормотал Мишель. - Я с удовольствием. Только, право, это празд-ное любопытство.
- Если бы еще это было случайностью! Но, поймите, дорогой мой, каждый раз она устраивает мне такие штуки. И каждый раз обещает мне, что это не повторится, и - каждый раз я верю. Скажите, Мишель, скажите откровенно - может быть, я совсем дурак?
- Ну, почему уж и совсем, - любезно ответил Мишель. - Но, конечно, эта маленькая задержка не совсем удобна, - прибавил он, вспомнив, что он гость, приглашенный на прогулку в автомобиле, и от него требуется некоторая доля благодарной вежливости.
- Маленькая задержка! - вспыхнул Пьер. - Да вы отдаете ли себе отчет, который теперь час? Половина четвертого! Пойдите спросите у нее, где она рассчитывает обедать?
Мишель вздохнул и ушел. Лениво поднимаясь по лестнице, он уныло думал, что весь праздничный день промотался по этому крыльцу да просидел не очень комфортабельно в пахнущем теплой клеенкой автомобиле, созерцая злое и расстроенное лицо приятеля.
Одетту, к изумлению своему, он застал в столовой за столом. Она приветливо кивнула ему головой.
- Селестина заставила меня съесть пару яиц всмятку. Она уверяет, что у меня непременно сделается мигрень, если я не поем. Хотите кофе?
- Пьер очень волнуется. Мы ведь ждем с десяти часов.
- Ах, он такой несносный! Из-за десяти минут опоздания он готов поставить на карту всю глубину нашей легендарной и прочной... Селестина, вы можете идти. О чем я?.. Да, нашей легендарной и прочной семейной... ах, я спутала, я думала, что я говорю о Жорже, о муже. Вы не знаете Жоржа? Ах, это такой негодяй! Уехал по своим дурацким делам, и я вечно одна, одна и одна. Я, между прочим, не особенно верю в его дела. Наверное, здесь замешана женщина. Ах, разве теперь есть верные мужья! Это все ужасно тяжело, но от вас, как от старого друга, у меня не может быть тайн. - Мишель был немало удивлен, узнав, что он старый друг, так как видел Одетту всего в третий раз.
- Значит, я могу сказать Пьеру, что вы сейчас спускаетесь?
Она посмотрела на него, точно не сразу поняла, о чем речь.
- Ах, да вы все про это! Про поездку! Как вам не надоест! Ну, конечно, я сейчас бегу. Селестина! Несессер! Где мои дорожные перчатки? Вечно вы все перепутаете. Леон! Отнесите чемодан вниз. Пустой? Почему же он пустой? Ах да, я вынула тайер. Так кладите его обратно! Скорее! Я бегу! Ах! Тесемка внизу оборвалась, Селестина, скорее! Прощайте! Вечно вы...
Мишель сбежал вниз.
- Сейчас идет.
Пьер безнадежно покачал головой. Но, к их общему удивлению, дверь распахнулась, выбежал лакей с чемоданом и непосредственно за ним суетливая, вертясь волчком и размахивая ярко-желтым шарфом, сама Одетт. Рядом, уцепившись в подол ее юбки, в которую не то втыкала булавки, не то зашивала, прыгала по ступенькам Селестина.
- Шляпа! Леон! Картонку со шляпой. Где Пуфф! Пуфф! Пуфф!
Из дверей с визгом выкатилась белая собачонка, ударилась в ноги взбегающего по лестнице лакея, тот перевернулся и шлепнулся боком.
- Селестина! Принесите картонку! Леону некогда. Вы видите - он валяется. Ну, едем же, едем. Сами торопили.
