- Сударыня! Вы обронили свой башмак.
Дама сначала засуетится, потом сообразит, в чем дело. Но вам незачем дожидаться ее благодарности за вашу милую шутку. Лучше уходите скорее.
Очень недурно и почти всегда удачно выходит следующая интрига: разговаривая с кем-нибудь, не- ожиданно воскликнете:
- Ай! У вас пушинка на рукаве!
Конечно, найдутся такие, которые равнодушно скажут:
- Пушинка? Ну и пусть себе. Она мне не мешает.
Но из восьмидесяти один наверное поднимет локоть, чтобы снять выдуманную пушинку.
Тут вы можете, торжествуя, скакать вокруг него, приплясывая и припевая:
- Первое апреля! Первое апреля! Первое ап-реля!
С людьми, плохо поддающимися обману, надо действовать нахрапом.
Скажите, например, так:
- Эй, вы! Послушайте! У вас пуговица на боку!
И прежде чем он успеет выразить свое равнодушие к пуговице или догадку об обмане, орите ему прямо в лицо:
- Первое апреля! Первое апреля! Первое апреля!
Тогда всегда выйдет, как будто бы вам удалось его надуть, - по крайней мере, для окружающих, которые будут видеть его растерянное лицо и услышат, как вы торжествуете.
Обманывают своих жен первого апреля разве уж только чрезмерные остроумцы. Обыкновенный человек довольствуется на сей предмет всеми тремя-стами шестьюдесятью пятью днями, не претендуя на этот единственный день, освященный обычаем.
Для людей, которым противны обычные пошлые приемы обмана, но которые все-таки хотят быть внимательными к своим знакомым и надуть их первого апреля, я рекомендую следующий способ.
Нужно влететь в комнату озабоченным, запыхавшимся, выпучить глаза и закричать:
- Чего же вы тут сидите, я не понимаю! Вас там, на лестнице, Тургенев спрашивает! Идите же скорее!
Приятель ваш, испуганный и польщенный визитом столь знаменитого писателя, конечно, ринется на лестницу, а вы бегите за ним и там уже, на площадке, начните перед ним приплясывать:
- Первое апреля! Первое апреля! Первое ап-реля!
Счастливая любовь
Наталья Михайловна проснулась и, не открывая глаз, вознесла к небу горячую молитву:
'Господи! Пусть сегодня будет скверная погода! Пусть идет дождь, ну хоть не весь день, а только от двух до четырех!'
Потом она приоткрыла левый глаз, покосилась на окно и обиделась: молитва ее не была уважена. Небо было чисто, и солнце катилось по нему как сыр в масле. Дождя не будет, и придется от двух до четырех болтаться по Летнему саду с Сергеем Ильичом.
Наталья Михайловна долго сидела на постели и горько думала. Думала о любви.
'Любовь - очень тяжелая штука! Вот сегодня, например, мне до зарезу нужно к портнихе, к дантисту и за шляпой. А я что делаю? Я бегу в Летний сад на свидание. Конечно, можно притвориться, что заболела. Но ведь он такой безумный, он сейчас же прибежит узнавать, в чем дело, и засядет до вечера. Конечно, свидание с любимым человеком - это большое счастье, но нельзя же из-за счастья оставаться без фулярового платья. Если ему это сказать, он, конечно, застрелится, - хо! Он на это мастер! А я не хочу его смерти. Во-первых, потому, что у меня с ним роман. Во-вторых, все-таки из всех, кто бывает у Лазуновых, он самый интересный...'
К половине третьего она подходила к Летнему саду, и снова душа ее молилась тайно и горячо:
'Господи! Пусть будет так, что этот дурак подождал-подождал, обиделся и ушел! Я хоть к дантисту успела бы!..'
- Здравствуйте, Наталья Михайловна!
Сергей Ильич догонял ее, смущенный и запыхавшийся.
- Как? Вы только что пришли? Вы опоздали? - рассердилась Наталья Михайловна.
- Господь с вами! Я уже больше часа здесь. Нарочно подстерегал вас у входа, чтобы как-нибудь не пропустить.
Вошли в сад.
Няньки, дети, гимназистки, золотушная травка, дырявые деревья.
- Надоел мне этот сад.
- Адски! - согласился Сергей Ильич и, слегка покраснев, прибавил: - То есть я хотел сказать, что отношусь к нему адски... симпатично, потому что обязан ему столькими счастливыми минутами!
Сели, помолчали.
- Вы сегодня неразговорчивы! - заметила Наталья Михайловна.
- Это оттого, что я адски счастлив, что вижу вас. Наташа, дорогая, я тебя три дня не видел! Я думал, что прямо не переживу этого!
- Милый! - шепнула Наталья Михайловна, думая про фуляр.
- Ты знаешь, ведь я нигде не был все эти три дня. Сидел дома, как бешеный, и все мечтал о тебе. Адски мечтал! Актриса Калинская навязала мне билет в театр, вот посмотри, могу доказать, видишь билет, - я и то не пошел. Сидел дома! Не могу без тебя! Понимаешь? Это - прямо какое-то безумие!
- Покажи билет... А сегодня какое число? Двадцатое? А билет на двадцать первое. Значит, ты еще не пропустил свою Калинскую. Завтра пойдешь.
- Как, неужели на двадцать первое? А я и не посмотрел, - вот тебе лучшее доказательство, как мне все безразлично.
- А где же ты видел эту Калинскую? Ведь ты же говоришь, что все время дома сидел?
- Гм... Я ее совсем не видел. Ну вот, ей-богу, даже смешно. А билет, это она мне... по телефону. Адски звонила! Я уж под конец даже не подходил. Должна же она понять, что я не свободен. Все уже догадываются, что я влюблен. Вчера Мария Сергеевна говорит: 'Отчего вы такой задумчивый?' И погрозила пальцем.
- А где же ты видел Марью Сергеевну?
- Марью Сергеевну? Да, знаешь, пришлось забежать на минутку по делу. Ровно пять минут просидел. Она удерживала и все такое. Но ты сама понимаешь, что без тебя мне там делать нечего. Весь вечер проскучал адски, даже ужинать не остался. К чему? За ужином генерал Пяткин стал рассказывать анекдот, а конец забыл. Хохотали до упаду. Я говорю: 'Позвольте, генерал, я докончу'. А Нина Павловна за него рассердилась. Вообще масса забавного, я страшно хохотал. То есть не я, а другие, потому что я ведь не оставался ужинать.
- Дорогой! - шепнула Наталья Михайловна, думая о прикладе, который закатит ей портниха: - 'Дорогой будет приклад. Самой купить гораздо выйдет дешевле'.
- Если бы ты знала, как я тебе адски верен! Третьего дня Верочка Лазунова зовет кататься с ней на моторе. Я говорю: 'Вы, кажется, с ума сошли!' И представь себе, эта сумасшедшая чуть не вывалилась. На крутом повороте открыла дверь... Вообще, тоска ужасная... О чем ты задумалась? Наташа, дорогая! Ты ведь знаешь, что для меня никто не существует, кроме тебя! Клянусь! Даже смешно! Я ей прямо сказал: 'Сударыня, помните, что это первый и последний раз...'
- Кому сказал? Верочке? - очнулась Наталья Михайловна.
- Катерине Ивановне...
- Что? Ничего не понимаю!
- Ах, это так, ерунда. Она очень умная женщина. С ней иногда приятно поговорить о чем-нибудь серьезном, о политике, о космографии. Она, собственно говоря, недурна собой, то есть симпатична, только дура ужасная. Ну и потом все-таки старинное знакомство, неловко...
- А как ее фамилия?
- Тар... А впрочем, нет, нет, не Тар... Забыл фамилию. Да, по правде говоря, и не полюбопытствовал. Мало ли с кем встречаешься, не запоминать же все фамилии. У меня и без того адски
