Я не возражал. Хотя страшно удивился про себя — Валерка Шатыгин! Коммунист! Атеист до мозга костей, и вдруг в храм…
Пошли прогулочным шагом. Была ранняя осень. Сухо, тепло. Самый раз пройтись по Москве. Он рассеян и задумчив. Еще бы! Жена изменяет. Я ее знал. Красивая. У них сынишка. Она помешана на Африке, пробивается туда в командировку. И его подбивает. Он категорически упирается. И вот разлад.
— Где же ты теперь живешь?
— У матери, в Одинцово. Это она надоумила пойти в храм. Да все бы ничего, Сашка — друг предал… На мое место метит. Я его сюда перетащил, а он теперь под меня ковыряет…
Вошли в храм. Такого великолепия я еще не видел. Высоченные расписанные своды, свечи, чинные служители в своих одеждах, дивноголосый хор, кадило, источающее запах ладана, боголепные лица прихожан. И среди них вдруг знакомые. Пригляделся — Шукшин. Так вот куда он спешил! Он, видно, почувствовал мой взгляд. Оглянулся. Постоял немного и стал пробираться к выходу. Скольжу взглядом по лицам и удивляюсь — как много молодых. Ба! Еще знакомое. Шагинян! «Лен и ни а ну двигает», — вспомнились Валеркины слова. Так вот где они «спасаются»! И я успокоился. Если им, знаменитостям, можно, то нам и Бог велел. И я снова ушел в какие?то глубинные ощущения. Будто все это я помню: сверкающее позолотой убранство, дивноголосое пение, запах ладана…
Говорят, что с генами предков нам передается и память прошлого. Наверное, поэтому я чувствовал атмосферу Божьего храма не умом и не сердцем, а как бы всем существом своим. И с тех пор я нет — нет да и размечтаюсь о том, что и в самом деле память прошлых тысячелетий перетекает из поколения в поколение с кровью и генами, в которых заложена не только физическая сущность каждого, но и сам дух.
Один умный человек сказал: если б даже не было Бога, его следовало бы придумать. Так и хочется добавить: если ты даже не веришь в Бога, все равно он в тебе. Обитель его — твоя душа. Все дело в том, понимает человек это или нет.
И в том, как он к этому относится. Если плохо, то мы говорим — Бог отвернулся от него. Если терпимо — то Бог милует его. Если хорошо — то помогает. Если истово — то любит. Это будет понятно, если вдуматься в то, что мы г оворим иногда: он не в ладах с собой, сам себе враг, душа-человек. Или: Бог с ним! Вдумайтесь только — «сам с собой не в ладах». Значит, в каждом из нас живут двое. Один материальный, второй духовный. Под сводами храма Души. Этот второй бесплотный, но настолько реальный, что подчас сильнее нас. Ведь иногда мы думаем одно, а делаем другое. Это и есть проявление нашего второго «Я». Необъяснимая сила этого «Я» и есть промысел Божий. Это понимают и чувствуют верующие. Ищущие же в вере — понимают это, но не чувствуют.
Мы говорим: постарайся понять себя. Что это такое? Это значит, заглянуть к себе в душу, войти под своды храма Души. Туда, где обитает Бог. Где мы ищем и находим то, что ищем. Чем чаще мы обращаемся к своей душе, тем чаще мы находим правильные решения. Тем лучше понимаем себя. Обращаясь в себя, мы как бы держим совет с собой, с некой субстанцией внутри нас. Которая нас вразумляет и наставляет. Где мы находим согласие с собой. Ну разве это не храм? Разве это не чудо? Не Божественный разве промысел?
Слово Бог — просто символ, которым обозначено понятие. Это могло быть и другое слово. И оно есть, другое слово, — Аллах, Кришна, Перун, Один… Слова разные, а суть одна. Слова разные, а Бог един. Это Самотворческая сила, Высший разум, Естество, Природа, Творец, Создатель, Господь Бог. Как хотите назовите, но суть остается та же. Как ни назови человека — Ваня, Петя, Маша, Саша — суть та же — человек. Мы привыкли представлять предметно. В то же время мы знаем, что существуют вещи беспредметные, незримые. Но упорно склонны придавать всему реальные очертания, предметность. И Бога мы хотели бы видеть. Знать в лицо. И когда мы не можем этого, то и существование его мы ставим под сомнение. Но тем не менее, мы отлично понимаем и точно знаем, что есть душа, есть мысль, есть воздух, есть электрический ток в прово
дах… Существует целый микромир, не видимый даже в электронные микроскопы. И существует еще такое, о чем мы даже не подозреваем. Хотя и не сомневаемся, что это нечто незнаемое существует. Придет время, и мы познаем его. И когда познаем, то наречем каким?то словом — именем. Так же, как нарекли Создателя Богом. А его обиталище Душой. Мы все прекрасно понимаем, но нам все недосуг. Нас «достали», как принято теперь говорить, реальные неурядицы сложной жизни. Не до высоких материй. Не до Бога. Не до духовных исканий. Нам некогда в душу к себе заглянуть. В этом вся беда. Мы потихоньку забываем о собственной душе. Все гуще зарастает тропинка к храму Души, который всегда с нами. А там уже — как в давно не прибираемой квартире: все покрылось слоем пыли, затянулось паутиной. Не оттого ли на человечество обрушивается беда за бедой? Не оттого ли прорицатели предсказывают Конец Света?
Человек!
Вспомни о Душе. Войди в свой Храм. Вымети из него накопившийся мусор, очисти от пыли и обмети паутину. Наведи в нем чистоту и порядок. Пусть засияют его своды лучами веры в лучшее в людях. Пусть Свет отодвинет Тьму. Как сказал поэт: «Да будет Солнце, да скроется Тьма».
кКубань сегодня». 19.04.1997 г.
ОСТОРОЖНО — ЗАМИНИРОВАНО!.
В этот день должно было состояться третье и последнее голосование в Думе по кандидатуре Кириенко на пост премьера, предложенного Президентом. Точнее сказать, навязанного. Это последний его и сокрушительный удар по росийской государственности. И в то же время последняя его конвульсия на лобном месте всенародной неприязни.
В этот день волею случая я побывал на встрече работников администрации г. Крымска с минерами — ветеранами войны, которые в годы Великой Отечественной разминировали печально — знаменитую Голубую линию.
Во Дворце культуры «Русь» собралась горстка пожилых мужчин и женщин, которые пятьдесят пять лет тому
назад, будучи мальчишками и девчонками, пошли добровольно в отряды минеров. Трехдневные курсы, щуп в руки — и на позицию.
Кубанская земля была буквально нафарширована минами: от шестисот до четырех с половиной тысяч штук на киломе тр. На каждом шагу смертельная штука. От простых противопехотных до противотанковых. С зарядом от двухсот граммов до пяти килограммов тротила. И против них мальчишки и девчонки с самодельными щупами. Частенько, конечно, подрывались. Особенно на минах с поддонным взрывателем. А то еще фашисты изощрялись — ставили в два яруса: одна на стандартной глубине, вторая под нею, ниже сантиметров на двадцать — тридцать. Вроде разминировал участок, где должна пройти техника: поставил табличку «Проверено — мин нет». А там, оказывается…
Со временем, после того, как подорвались несколько танков на таком «разминированном» участке, разгадали коварную уловку фашистов.
Вспомнили случай. На разминированном поле надо было начинать вспашку. А тракторист не хочет, боится. Минеры — мальчишки и девчонки — облепили собой трактор — давай, поезжай. Жизнями своими гарантируем. И трактористу ничего не оставалось, как рискнуть.
Со слезами на глазах вспоминает женщина — была у минеров поварихой. «Бывало, сготовлю обед, жду. Слышу — идут. Если смеются, поют — значит, обошлось. Если молча — значит, кого?то потеряли…»
Семен Григорьевич Полтавченко — тоже бывший минер, бывший бессменный парторг колхоза «Сопка Героев», теперь пенсионер, предводитель бывших минеров (энергичный, общительный), берет слово, слегка дрожащими руками разворачивает список минеров, ушедших из жизни за последние два года. Из 88 человек осталось 53. Почтили их память минутой молчания. Присутствующих, почти каждого, он поднял с места, обласкал словом. Одного п зздра! ил с д тем рождения (не забыл!). Корэ/енько повспоминал, как и что было…
