Снейп попросту заглянул в глаза одного из легионеров, а тот не сумел отвести взгляд, пока этот странный, очень хрупкий на вид мужчина не отпустил его, как-то приказав без слов, восвояси.
- Одним словом - сытый голодного не разумеет, это-то вам понятно?! - прикрикнул вдруг рассердившийся странный наследник такого правильного, отличного полководца, как Снепиус.
- Ступайте же все прочь, а я достану воду, - произнёс он неправильные, странные слова.
- Да есть ли сейчас вода? - скромно поинтересовался взявшийся за рог солдат.
- Сейчас увидишь, Фома неверующий, - непонятно выругался наследник Северус Малефиций Снепиус. - Только в обморок не падать, а то всё равно вода ключевая, подземная, в чувство быстро приведёт.
Он пробормотал какое-то полузнакомое слово, вроде «Отворись» или «Покажись», после легионеры и не упомнили точно, но одновременно со словом Снепиус Северус Малефиций сделал сложное движение деревяшкой. Из конца её, направленного вниз, выскочил и ударил в землю строго наведённый какой-то небесной, а, может, силой Аида, очень сильный порыв ветра, в этом солдаты могли бы поклясться даже самому Божественному Кесарю, допусти их кто к нему. Земля под этим сильным, но каким-то ненастоящим, как им всем потом показалось, ветром, расступилась и странный наследник - чародей, теперь в этом не было сомнения, отбежал десятка на два шагов, а вот солдаты замешкались, и их тут же окатило целым фонтаном ледяной воды, бьющим прямо откуда-то из-под земли.
Когда содаты, наконец-то, пришли в себя, они разбежались, кто куда, главное, подальше от этого невесть откуда взявшегося колдовским образом источника - да можно ли пить из него, не отравишься ли, не ядовита ли чародейская вода для кожи и плоти, не разъест ли, не покроются ли они лишаями?!
Трубач изумлённо смотрел на почти сухого - не то, что он и его парни, мокрые до нитки, наследника Снепиуса и не позавидовал своему военачальнику, имеющему в сыновьях, да ещё и законных, колдуна.
- А можно ли простым смертным пить эту воду? - спросил он, самый смелый и безбашенный из четверых.
Да и неподалёку шастающие солдаты подошли посмотреть на чудо - видели же, что никакого фонтана не было и вдруг стал.
- Вот, смотрите, я умываюсь этой водой - да, она холодней, чем из реки, зато не пахнет тиной и ряской. Вот, глядите - с моей кожей ничего не случилось. - говорил Снейп.
Но солдаты обступили его группкой, к ним подтягивались другие, более дальние пятёрки подходили поближе потому, что фонтан заискрился в последнем, ярко-красном луче уже зашедшего под горизонт солнца. Казалось, что это кровь, а не водица хлещет бурным потоком - кровь Гайи* .
Среди легионеров передавался такой ужасный слух о том, каким именно образом был получен источник подземной, не имеющей такого естественного выхода на поверхность, как родник или ключ, воды, несомненно, чародейской, магической, что в толпе солдат началось несанкционированное волнение.
Снейп почувствовал себя сейчас очень одиноко, посреди враждебно настроенных, вооружённых колющими не хуже его рапиры гладиусами и рубящими спатами, солдат Кесаря. Всё-таки он зря продемонстрировал этим недоумкам, о которых был большего мнения, своё особое искусство лозоходца. Вот только вместо обычной лозы была у него волшебная палочка, не только указывающая на ближайший и доступнейший пласт артезианских вод, но и с помощью заклинания открывающая этот источник.
Поэтому Северус решил сразу положить конец слухам, рассказав почти-что-правду:
- Да, я - Снепиус Северус Малефиций, - произнёс он без запинки, - чародей, маг. У меня в руках вол …
- Подожди, о высокорожденный брат мой Северус! - раздался взволнованный голос Квотриуса, тоже поспешившего со своей четвёркой к источнику, прежде невиданному, а, значит, сотворённому его возлюбленным братом. Он видел толпу, слышал взволнованные голоса солдат и понял, что не к добру всё сие.
- Не рассказывай недостойным невежам сим… всего сокровенного! Молю! Они же готовы растерзать тебя!
Квотриус локтями проделывал скорый путь сквозь толпу, и вот он уже встал рядом с почему-то обидевшимся на него братом, но сейчас он спасёт своего возлюбленного Северуса, и обида уйдёт. Главное - спасти жизнь высокорожденного брата! Да, всё же брата! И никакие времена их не…
Он вырвал из некрепко зажатой в не той, левой руке, волшебную палочку, а так как злости на весь этот проклятый мир, в котором теперь нельзя жить - ведь отвернулся от него брат старший! - было достаточно, он сделал те самые отточенные пассы, мастерским выполнением которых поразил Северуса ещё дома, ещё до… той, последней, самой прекрасной, ночи, произнося коротко, зло и отчётливо, направляя палочку на первых попавшихся под горячую руку к «раздаче»:
- Crucio! Crucio! Crucio! Cru…
- Остановись, брат мой, прости, прости меня. Эти скоты тут ни при чём - это я, только я так решил! Между нами всё…
Квотриус, не обращая внимания ни на корчащихся жертв его ярости, ни на остальную гудящую в страхе и негодовании толпу легионеров, своим ртом залепил произносящие такие страшные и, главное, незаслуженные слова, губы Северуса; которыми тот улыбался ему, Квотриусу, ещё в полдень; которые, дразня беспомощного младшего брата, так соблазнительно обводил тонким, длинным пальцем, одним из тех, что были внутри Квотриуса ещё этой ночью, даря ему упоение и счастье…
… Весь этот немой монолог мгновенно пролетел перед мысленным взором Северуса - не нужно было быть легиллиментом, чтобы прочитать всё это в отчаянно распахнутых и, наконец-то блестящих, как звёзды, а не матовых, глянцевито, равнодушно поблёскивающих что во тьме, что на свету, глазах возлюбленного брата - да, брата! - Квотриуса, единственного, любимого так, что и сказать не можно.
И Северус впервые за всю жизнь уступил не обязанностям, не долгу, ни желанию позлословить, а чувству, такому, как ему казалось раньше, и не бывающему, эфемерному.
Чувству, в которое он ни на кнат не верил раньше - любви.
Понял он, что не в силах отвернуться от возлюбленного, пока Квотриус рядом, разрубить проклятый Гордиев узел их неправильной, не должной бы и вспыхнуть, мужской любви между предком и потомком.
Квотриус тоже внезапно обессилел от откровения, осознания всей немеряной глубины той сладостной и затягивающей бездны чувства, что называется любовью, большей, чем та любовь, которую он чувствовал доселе, и во многом, нет, далеко не во всём, но с примесями плотской страсти и вожделения
Перед ними обоими одновременно - глаза в глаза - отворился источник любови истинной, связавшей их судьбы, их жизни, да всё, что имели они из тех ценностей, кои непреходящими зовут.
Но и страсть, и желание быть с любимым вместе никуда не исчезли с приходом этого осознания, просто видоизменились, отодвинулись вглубь, где им и место по праву и происхождению.
Северус подхватил падающую из пальцев Квотриуса волшебную палочку и прокричал куда-то в толпу:
- Finite incantatem!
Тут же раздались глухие стоны пострадавших, приходящих в себя и не потерявших рассудок только по причине его отсутствия, и громкие выкрики легионеров:
- Наш полководец! Снепиус скачет!
- Всем разойтись! - кричал на скаку полководец.
Малефиций нёсся на неосёдланной лошади, как маленький ураган, размахивая длинным бичом и оставляя на лицах попавшихся солдат долго потом незаживавшие рубцы, стремясь попадать именно по незащищённым сейчас головам в одних только подшлемниках - воины на привале снимали тяжёлые, к тому же практически полностью закрывающие нижнюю челюсть и не позволяющие нормально есть, шлемы, а не по закованным в панцири телам, тогда удар бичом не возымел бы должного воспитательного эффекта.
