мягкая игрушка… теперь, родственничек - весь пухлый такой да дородный. Вот и я решил кормить Гарри - впервые прозвучало имя гриффиндорца, - отменно, посадил его не специальную диету, разработанную, между прочим, собственноручно. Он же здесь, у меня, в тайне ото всех, даже от семейного колдомедика, - признался коварный милорд.
И быстро добавил:
- Но у моего подопечного стальное здоровье, а если что, вдруг простудится, у меня есть связи в Святом Мунго. И молчаливые связи, не то, что этот болтунишка -колдомедик.
- И ты сношаешься с мальчиком, - одним махом подытожил все «красивости» Малфоя Снейп.
- Ну, в общем-то, я спас его от Лорда Волдемотрта, то есть, от мучительной гибели, и у меня за это появилось некоторое превосходство над… подростком. Всё-таки он уже не ребёнок, признайся, Сев. Ему же шестнадцать.
- У него кто-нибудь был до… тебя?
- Эээ… Нет, ни подружки, если не считать эту привязчивую мисс Уизли, ни любимого, только я - я один! - и Люциус с гордостью поднял холёный, плотный указательный палец.
- Ну, что, пойдём взглянем на мою мягкую игрушку?
- Что ж, пойдём, но только взглянем. А почему во всех роскошных помещениях, которые мы проходили, от самой галереи с птицами, нет ни одного окна? - для начала поинтересовался осторожный, как и положено шпиону, Северус.
- А снаружи эта анфилада ни разу за последние лет сто не подновлялась, и я решил - а пусть всё остаётся по-прежнему, чтобы никто не подумал, что это крыло Мэнора обжито. Ну, разве ты не понимаешь, Сев, для того, чтобы никому и в голову с щёлочками вместо носа не пришло, что я держу здесь кого-то, в частности, рискуя жизнью, гриффиндорца, на которого сам Лорд Волдеморт пасть беззубую точит!
- Ну зачем же так о… нашем Лорде? А, Люциус? И урод он у тебя, и дебил. Нет, так не надо думать о Волдеморте.
- А как? Как ещё думать о нём, коли он и правдва такой… страшно уродливый? Но умный! Уж что-что, а ум его никогда не подводил, - подобострастно закончил свою тираду Люциус.
- А-а, припёрся, вжопулюб, всё никак не натрахаешься - ещё утром был у меня, - раздалось глухое урчание с роскошного сексодрома.
В просторном помещении было затхло, пахло грязным бельём, потом, засохшей кровью и спермой. Амбре стояло то ещё.
Тот, кто занимал его, покоился в центре лежбища, от которого пахло далеко не лавандой и свежестью.
-
- Ну, что покажешь, какие фокусы, вжопулюб? - нарочито весело потирая руки, проговорил Северус.
- Да никаких особенных, простой трах.
- О, как мы заговорили! - язвительно отозвался профессор.
- А ты что думаешь, Сев, с эти пухленьким террористом можено разговаривать по-иному? Он же других слов не понимает - понабрался где-то на улице. Уж я его воспитываю, а он - ни в какую не хочет изменить своего сленгу. А таким неиспорченным казался, - развёл руками милорд.
- Знай, что твой сын в Хогвартсе разговаривает на точно таком же сленге. Это у них подростковое, - снисходительно пояснил зельевар.
- Ну так показывайте мне свой «трах», а я тут, в креслах расположусь. Завтра у меня очень насыщенный день, поэтому попрошу - наскоро.
- Наскоро мы не умеем, правда, мой милый Гарри? Мы любим долго и со вкусом.
- Да задолбал ты своей медленной «любовью», - сказал разнежившийся мальчишка, - ну, давай уж, заходи в гости. Моей заднице за пол-года с лишним не привыкать.
И Малфой, не растягивая подростка, без анальной смазки, а всё это поистине удивляло Снейпа - он-то был со своими любовниками понежнее - вошёл в Золотого мальчика. Тот только крякнул с натуги.
… Их соитие действительно было таким долгим, что Северус даже успел вздремнуть в кресле, когдав всё кончилось. А у него был такой замечательный сон, слоно он спит с последним… пока своим возлюбленным - чистокровным волшебником Орсием. Даже имя его навевало нетрадиционные, как выражался Снейп о своих гомосексуальных связях, отношения. Зельевару имя последнего любовника, с которым он пробудет ещё некоторое время, может, даже дольше, чем с остальными, предыдущими, с пол-года, казалось каким-то очень женственным. Таким же приятно манерным был и сам парень.
Вот о соитии с ним и снился благословенный, но такой короткий сон Мастеру Зелий под охи-вздохи совокупляющейся парочки.
Когда же Снейп проснулся, как ужаленный, то Люциус кричал в голос от наслаждения, а Гарри, совершенно нагой, впрочем, как и милорд, скинул одеяло - да, им было жарковато, надо думать! - стонал от… боли в несмазанном, даже нерастянутом предварительно анусе. Северус знал, что это такое, когда кончается анальная смазка, но она оставалась и на презервативах! И всё равно было больно, тогда сношение срочно прекращалось по требованию старшего, безукоризненного партнёра - Северуса Снейпа.
А тут прямо-таки процветало насилие, причём по отношению к подростку! Нужно срочно прекратить безобразие и сделать придётся именно ему, Севу.
- А ну-ка, милорд Малфой, срочно извольте выйти из мальчика! - как можно более грозно сказал Северус.
- Спасите, профессор Снейп… сэр, у меня внутри всё так натёрто, что я и словами нормальными сказать не могу! - вдруг обратился напрямую к Снейпу доселе вовсе игнорировавший его подросток.
Ещё бы не игнорировать - ведь они так «любили» друг друга! И их ненависть была взаимной. А кто просил несравненного Гарри Поттера залезать в Омут Памяти профессора Снейпа, хоть там и подложены… частично лживые воспоминания? Кто разгуливал по ночам со своей Золотой троицей под мантией- невидимкой, которую Северус хоть и чувствовал, но коснуться и сдёрнуть её, наконец, не мог? Скажете, волшебство Джеймса Потттера? Ничуть. Просто она - действительтно «невидимка».
Но сейчас не до всяческого рода мантий - сейчас надо спасти, хоть и нелюбимого, но своего ученика, оказавшегося в столь жестоком плену. Плену, ненавистных Гарри, по крайней мере, сейчас, объятий милорда Малфоя…
Снейп же не знал, как происходят их совокупления без его, Северуса, присутствия, а не напоказ, который он проспал, а за это поплатился его бывший подопечный.
- Ну слезь же, слезь же с мальчика, Люциус, ведь ему так больно…
Наконец, пришлось сильными руками зельевара разнимать кричащего от наслаждения - и как только ему не больно, в сухом анале-то, он же не предохраняется потому, как взял мальчика девственным и держит его, хоть и в роскоши, но взаперти, не давая даже увидеть солнечных деньков, таких частых в этом, на редкость морозном, январе или просто дневного света - и Гарри, уже только тихо постанывающего от болезненных ощущений в прямой кишке и сфинктере.
- Зачем… ты… сделал это? - сказал, наконец-то отдышавшийся лорд Малфой. - Мне было так хорошо! Мы настолько разошлись с моей мягкой игрушкой, что на нас нашло своего рода безумие, и мы совокуплялись целую ночь, по вот тем часам, установленным между двумя трюмо.
Больше здесь о текущем времени ничто не говорит.
- Это я так придумал, - не преминул похвастаться лорд Малфой.
- Ну и дурак же ты, мой лорд Малфой! - в сердцах прикрикнул полукровка на чистокровнейшего
