крадеными же яйцами, мёдом и сливками эльфы изготавливали прекрасные торты и пироги - ядовики. Даже мясо - копчёное, вяленое, свежую парную убоину, когда повезёт, колбасы всех сортов, от сырокопчёных до варёных - всё было ворованым.
Не отказывали домашние эльфы гостеприимного Гоустл-Холла постояльцам и в яичнице с беконом, столь любимой всеми англичанами блюде, без которого завтрак британца просто немыслим, и в не менее любимой овсянке на молоке со сливками, и в картофельном пюре с ростбифами, и даже в любимом всеми орденцами, как дань отрочеству, проведённому в одной школе - Хоге - тыквенном соке.
Были у них за столом и яичные ликёры, и ликёры на огнекрыльце златолистом - такая вкуснятина! Их эльфы иготавливали сами потому, что огнекрылец рос только в призамковом небольшом во саду ли в огороде.
Глава 36.
Попивали орденцы и краденые скотч и виски. Причём последние два наименования - практически в неограниченном и большом количестве - просто от скуки заточения, чтобы стало веселее.
А чего стоили одни только сдобные булочки, выпекаемые эльфами Гоусл-Холла и подаваемые вместо простого хлеба!
Эльфы в своих воровских набегах дошли до фермеров и тех деревенек, в которых уже не верили в домовых, амбарных, сарайных, но они упорно продолжали заплетать лошадям гривы в косички, если лошадей не сменили на страшные, железные машины. Что б поверили хотя бы в конюшенных.
Что б было, чем прокормить ораву вечно голодных друзей самого друга Хозяина. Но лошади, на счастье домашних эльфов, в основном встречались в хлевах рядом с коровами и телятами. На кониках верхом фермеры ездили друг к другу в гости, чтобы не переводить такое дорогое топливо. Свиньи обычно из-за своей вонючести и любви к помоям, от запаха которых лошадям и телкам становилось хуже, содержались в закрытых свинарниках. Нет, эльфы, конечно, не резали скотину, они были слишком добры для этого, довольствуясь большими зимними запасами фермеров, но нещадно обчищали их.
… Ремус увидел Её, свою Возлюбленную, и завыл уже нечеловеческим голосом. Свет Её прокрадывался в самое естество оборотня, заставляя его воспевать Полную Луну, её яркое свечение, что незримыми путами сковывало разум оборотня, проникая тысячью сладостных, хоть и таких… мучительных одновременно, уколов под кожу нелюдя, испуская невидимые, но хорошо ощутимые тонким нюхом сладостные испарения своей вечно холодной и пустынной поверхности, отражающей свет незримого Солнца, покрытой тысячемильными кратерами и морями вовсе без каких-либо признаков воды.
Ремус много знал о строении Луны со слов ЛАстронома Сева. О, как ему вдруг захотелось, чтобы рядом с ним, большим волком, оказался Сев! Как в… ту жаркую июньскую ночь две тысячи второго. Но ещё не трансформировавшийся Ремус осознавал остатками разума, что сейчас, через несколько минут страшных в своей неотвратимости мук трансформации без какого-либо Аконитового зелья вообще, он станет зловещим хищником. А, значит, и Сева бы не узнал и сожрал без остатка, только крупные кости черепа остались бы, а он, Рем пускал бы на них слюни, глодая.
И так страшно стало оборотню вдруг, но он не успел уйти во флэш-бэки с отрадными воспоминаниями о модифицированном Северусом, именно Северусом, а не этим диабетичном сладкоежкой Слагхорном, Аконитовом зелье, Северусе здесь, в этом замке, таком… спокойном и уверенном в себе потому, что началась трансформация.
Как же жалобно скулил большой серый волк с каурыми подпалинами, ведь ни следа человеческого разума не осталось в звериной голове. Он помнил только боль, но какую! Она разъяла его тело на кусочки, подпалила их на медленном огне, разодрала железными крючьями, подвесила на дыбу…
-
Шевеление у двери, закрытой на все известные Ремусу - человеку Запирающие заклинания. А уж их-то он знал с полторы дюжины, и все они были наложены им на дверь в свою спальню.
Пахнет… Опять этот запах запах невинности, не растраченной попусту, а приносимой в жертву ему, оборотню, нелюдю, как говорят даже без души.
Но вот и нет никого. Луна была здесь, Луна убедилась, не страшась волка, в его нормальном состоянии.
Больше Рем не думал. Вместо этого он рвал себя на части так злобно, словно смертельного врага, неистово, как яростного гада, жестоко, как… настоящий, решившийся на самое тяжкое самоубийца.
Когда душа волка только лишь воспарила в Междумирье, душа оборотня покидала уже мир Немёртвых. Волк своей нелюдской сущностью мешал Люпину уйти навсегда и не мучаться более никогда.
Запирающие заклинания пали, и дверь отворилась… Но Луна была рядом. Она схватила истерзанное тело любимого, теперь уже в человеческом обличии и поцеловала, да так страстно, словно бы всю свою любовь, носимую в себе годами, желала вложить в один поцелуй, вернув - да! - вернув его к жизни!..
… - Вот так всё и было, Гарри мой Гарри, - закончил Северус. - А теперь отпусти меня погреться к жёнушке под крылышко, а то весь мой пыл куда-то сгинул и теперь мне очень холодно рядом с тобою.
Ну как, не надумал ты принять моё щедрое предложение? Смотри, в следующий раз… Да он нескоро и будет.
- Почему, Северус, любимый мой?
- Скоро мы с Квотриусом отправляемся в дальнее странствие поперёк всей Британии. И тебе… там не место.
- А не решить ли мне самому, с кем и где мне место?
И, да, я принимаю твоё, поистине щедрое предложение, я ценю его, поверь. В какой позе пожелает Ваше Сиятельство… принять Вас? Объять и, если только можно грязнокровке, овладеть Вами?..
- Не глумись, Гарри мой Гарри, это действительно от щедрот моих. Только для тебя делаю я такое исключение. Квотриус…
- Да надоело мне о Куотриусе! Всё Куотриус да Куотриус! И ни слова обо мне! Горе мне, горе несчастному! Всё ты сравниваешь меня со своим предком! Да как ты можешь?! Мы же такие… разные…
- А в смысле занятий любовью вы оба одинаковы для меня. Так же пылки, так же скоры на расправу, то есть, на излитие спермы. И мне мало одного соития хоть с кем из вас! Мне нужно больше, много больше!
- Но твой анус я всё же повредил, потому-то и только потому предлагаю взять себя. Иначе бы ты хрен этого предложения дождался, только разве что, через месяц! Но нас с Квотриусом не будет как раз, по моим прикидкам, примерно это время… Или даже дольше, если не повезёт с… ними.
А езжай-ка ты с нами, коль не боишься приключений на свою жопку, такую аппетитную, к слову сказать. Ты ведь не будешь против сопровождать меня в компании с несколькими легионерами… Если они понадобятся. Заодно и потренируемся в весёлой науке любви. А то ты сейчас столь пылок, что с тобою даже и не интересно. Кончаешь от одного прикосновения и нескольких фрикций. Ну разве это дело? Нужно учиться пролонгировать совокупление, как это делает столь нелюбимый тобою Квотриус.
- И, вот ещё, научись произносить его имя в соответствии с ромейской традицией, произнося после «к» твёрдое «в», но не «w», а не то он обидится на тебя ещё больше, чем сейчас. Попробуешь пока без меня? А то вон, как ты на латыни уже шпаришь, а вот имени правильно произнести не можешь. Квотриус же такой… обидчи…
- Не хочу! Назло! Назло буду говорить «Кх`э-вот-ри-y-y-c»!
Гарри опять, на этот раз, от бесконечных разговоров о ненавистном сопернике, из-за нервяка, его мгновенно почему-то охватившего, перешёл на говор х`васынскх`. Назло, назло Северусу, такому обманчивому любимому! Поттер понимал, что идёт на разрыв с Северусом, но ему нравилось балансировать на грани неведомого, он и не знал, что Снейп отреагирует… так мгновенно.
- Оставайся, мальчик… Бывший.
Закрой за мной дверь, я ухожу. Быть может, не навсегда, но уж точно - надолго. И на сей раз тебе, именно тебе искать моей близости снова! Не то вовек не получишь её.
Профессор низко склонился над лицом зацелованного им, познанного Гарри и… не удержался, но поцеловал в такие соблазнительно припухшие от ласк, розовые даже при освещении светильника, губы юного мужчины.
Не удовольствовавшись этим, Снейп всё же произнёс исцеляющее все недуги по ночам Звёздное
