Партизаны Подпольной Луны

заглотить его. Он упорно шёл за нелюбимой невестой, чтобы обручиться с ней, правда, без обмена кольцами за - может, к счастью? - неимением оных.

Зато на глазах всего «Ордена Феникса» в полном составе. При множестве свидетелей, и такую помолвку уже не разорвёшь - и стыда не оберёшься, и за аморальность из Ордена опять исключат, да, может, в этот раз, навегда. А этого, последнего, очень уж не хотелось.

… Луна помылась, без зазрения совести воспользовалась полотенцем любимого, теперь уже, человека и, ощущая некоторое жжение во влагалище от безудержных игр в ванне, оделась в белое платье невесты и теперь, наконец-то, дождалась жениха. Он казался растерянным и потерянным, а вовсе не радостным, как она сама.

- Ну да, я же повелела ему заняться с собой любовью, а теперь он, кажется, осознал каким-то чутьём, что не так-то просто всё было - пришла и отдалась. Наверное, кто-то из орденцев рассказал ему… что он кричал ночью, в полубредовом состоянии, перед тем, как я применила к нему ПНЗ. Ох уж эти орденцы! Вот взяли и влезли в чужое дело.

- Много лучше было бы, если замок оставался только в нашем с Ремусом владении, хоть и временном. Всего на одну ночь. Чтобы не было этих мордредовых свидетелей вовсе…

Но Ремус кричал громко и заглушил моё Imperio… Тогда кто же, кто мог рассказать ему о моей небольшой проделке? Какая ёбаная скотина это сделала?! - судорожно думала нежная мисс Лавгуд.

Она так разозлилась на этого некто, что даже допустила такое грубое ругательство, как «ёбаная». Для Луны это было выше ожидаемого.

- Пойдём, дорогуша. Пора позавтракать и нам, утомлённым любовью.

Ремус произнёс это твердокаменным голосом без нотки нежности.

- А какая тут может быть, к Мордреду в зад, ёбаная поебень такая - нежность! Откуда ей взяться после откровений графини Валенси?!

И что, вообще, делает тут, в моей спальне эта «дорогуша»?!

- Рем, угомонись маленько. Эта ж та девка, которая сейчас твоей невестой станет, даже не помолвленной твоей. Так что, пшёл в ванную, побрился, помылся, холодной водичкой напоследок, как всегда окатился, да полотенцем растёрся - всё поживее будешь. И мысли дурацкие типа «сбежать в Хогвартс под Полиморфным зельем», «спрятаться на чердаке и отсиживаться, пока Луна не уберётся восвояси ни с чем», «залезть в подвалы и упиваться винцом, пока Луна не… ' и далее по тексту, «залезть в кабинет Сева, запереться там на все черномагические заклятья, вызывать к себе эльфов, чтобы кормили, а ходить по нужде в пробитую заклинанием дырку в полу, пока Луна… '.

- Она же - Прорицательница! И если уж нашла аппарационные координаты Гоустла в своих этих, как их, в общем, экстазах, по одному только моему образу, то уж на чердаке-то и подавно найдёт. И вообще…

Надоело! Как не противно быть таким малодушным - она же, мисс Лавгуд, из тебя зверя изогнала, теперь Полнолуния - не вытьё на Луну, а красивое природное явление, можно, блядь, даже стихи сочинять в честь жены и Луны! Луны и ЛУны! Полоумной Луны! Но ведь спасла же тебя эта, пусть и взбалмошная, пусть и заездящая и затрахающая меня особь женского пола!

- Ты уже смалодушничал разик, всего раз, но вспоминай, вспоминай, сцуко, к чему это твоё малодушие привело, вплоть до Круциатуса доброго, в общем-то, но шального Джорджи, с которым ты сейчас общаешься, как ни в чём не бывало, и ешь за одним столом, даже шутки шутишь!

- Всё вспомнил? Вспомнил, как проворачивали мерзавцы - Ауроры свои - подумать только! - волшебные палочки… внутри Тонкс. Что, весь мат сразу, как ветром сдуло?! Не можешь даже влагалище своим именем назвать, а у тебя ведь через слово: «мандоблядская пиздопроёбина»! Но это ведь в мыслях, а на словах мы такие чистенькие и культурненькие, что аж самому тошно!

Тошно?! Так женись и не матерщинничай больше! И в «Башку Борова» чтобы не сметь больше ходить!..

- Ох, чтой-то я совсем разошёлся. Куда ж я без матюгов, хоть бы и мысленных, но вот возвернётся Сев, а он о-бя-за-тель-но вер-нё-тся. Вот тут-то мы языки с ним и начешешь, да та-а- к!..

Так что спокойненько в ванную, и бистренько, бистренько!

- Луна, погоди, мне в ванную нужно - я же ещё душа контрастного не принимал, полотенцем не обти… А что это ты на меня так смотришь? Луна, зачем ты раздеваешься?!

- За этим. Я тоже хочу под… контрастный… душ… с тобой! И с миленьким!

- Луна, не нада-а-а…

Наконец, именно так, всё развлечение было закончено, и сейчас Рем чувствовал себя словно объевшимся - его так оттрахали в зад, что и лучшего не надо. И никаких мужчин, только чувственная, трижды отэнэрвэйтившаяся да и то, на всякий случай, сластолюбивая женщина и миленький.

Впервые за сегодняшнее утро после ранней возни в ванне той неприветливой пустой комнаты, где всё и происхо-хо-ди-ло, ла-ла, ну да споют Рем с Луной как-нибудь в другой раз… Итак, можно сказать, впервые в жизни Ремус был полностью удовлетворён телодвижениями и руками партнёра… не-э-т, именно, что партнёрши.

И он, Рем, добрая, хоть и трусливая, душонка, простил будущую жену за Первые Непростительные. Ну, не Вторым же она его шуганула, а ведь могла. Но не сделала над ним такого, значит, любит. Но совсем чуть-чуть с гнильцой была душа господина Директора Хогвартса - на Войне-то он сражался вместе с Севом, а с ним в окопах в тылу сидеть было невозможно, тот всё в атаки ходил, ну, и Ремус, ясное дело, с ним, умирать - так вместе!

- … А как же она любовь свою под горячей и прохладной водичкой доказала! Я уж не стал обливать непривыкшую к таким водяным процедурам леди ледяной-то, сделал потеплее, но она всё равно взвизгнула.

Теперь они, полностью готовые к праздничному столу и помолвке, удовлетворённые и довольные друг другом, сходили по крутой лестнице в пиршественную залу. Их встречали аплодисментами.

Даже Минерва жиденько похлопала, а вот Билл не стал - ему было не до того. Он вперился голодными глазами в Луну и нашёл, что, в общем и целом, сложена она хорошо, лишь маленько костлява, ну, да неприятность эту как-то можно и пережить. Пережил же этот старый педрила и, видимо, хорошо пережил, ишь, золотится светом изнутри, как новенький, только что отчеканенный галеон.

Хотя сам Билл до появления в замке Луны относился к Люпину с нескрываемым обожанием, рассматривая его на роль потенциального, если уж совсем припрёт, партнёра. Господин Директор ведь, в сущности, хорош собой, черты лица правильные, мягкие, небольшие аккуратные усики над губой, всегда подстриженные, не считая нескольких дней до и после полнолуния чисто выбрит.

Хоть и одет не с иголочки, но от него пахнет дорогим парфюмом, подходящим только ему - оборотню среди людей.

Оборотню, занимавшему сначала высокую, хоть и скуднооплачиваемую по сравнению с его, Билла, заработной платой… бывшей, ну, да это пустяки - гоблины примут его обратно, примут, примут, как миленькие примут - должность профессора уважаемой, не доставшейся даже многоучёному Снейпу, ЗОТИ, а затем вдруг выскочившему из ферзя в короли и ставшему Директором самого Хогвартса.

Оборотень, который перепрыгнул даже через голову многомудрой и многознающей миссис МакГонагал, вынужденной уехать аж на второй остров.

Оборотень, который утверждает, что стал человеком, хотя это физически невозможно - серебро, растворённое в крови вервольфа, не исчезает в никуда, ему нужен выход. Оборотень, даже в закрытом ото всех и вся замке нашедший себе невесту… А вот это стоит проверить - давал ли кому-нибудь ещё такой непостоянный и, оказывается, загадочный мистер Люпин аппарационные координаты замка?

- Профессор Люпин, Вы ведь расскажете нам, как Ваша прелестная невеста смогла отыскать наше укрытие? Вы же говорили - оно ненаходимо! - галантно осведомился, о, только осведомился Билли-бой.

- А оно и вправду ненаходимо. Луна, не расскажешь ли ты…

- Я - преподаватель Прорицаний, профессор, а, значит, и сама Прорицательница…

И мисс Лавгуд рассказала всем присутствующим историю своего двухразового попадания в замок с целью спасти господина Директора, бывшего её женихом («О, вот как?» - подумала Минерва.), и как во