Уважаемый тов. Козырев
Направляю при этом два письма писателя Бунина, адресованные Государственному Издательству и писателю ТЕЛЕШОВУ.
Старик сейчас тяжело болен и находится в скверном состоянии.
Не могу судить, верно ли то, что он пишет, во всяком/ случае благоприятный ответ может его успокоить и прекратить его брюзжания (понятно, если мы в этом заинтересованы). Его усиленно зазывают в Америку как раз представители той наиболее враждебной нам группы эмиграции, которая группируется вокруг «Социалистического вестника». Но, насколько мне известно, БУНИН категорически отказывается туда ехать и ждет, что «быть может удастся помереть на Родине». Поэтому письма нужно рассматривать также, как попытку дать о себе знать и получить добрый ответ.
Полтора месяца назад Александр Ефремович принимал его у себя, но этот визит был первый, оффициальный, а дальше старик занемог и лежит в постели.
Привет и большое спасибо за книгу[40].
Париж, 16.
30 января 1946 г.
Дорогой, милый друг Николай Дмитриевич[41], получил твою открытку от 11 ноября прошлого года, очень был, вместе с Верой Николаевной, огорчен твоим известием о кончине дорогой Елены Андреевны — и чрезвычайно взволнован тем, что ты, между прочим, пишешь мне о моих сочинениях: «Твоя книга листов в 25 печатается в Государственном Издательстве Художественной Литературы». Открытка твоя уже давняя и отвечаю тебе на нее с опозданием в две недели, ибо вот уже месяц лежу в постели (жестокий грипп и начиналось воспаление легких, нынче первый раз присел к письменному столу), — но, может быть, еще есть время что-нибудь исправить в этом поистине ужасном для меня деле с изданием 25 листов моих произведений: пишу нынче о нем и непосредственно Государственному Издательству, и тебе, в надежде, что ты лично поговоришь с кем-нибудь в Издательстве и как-ни-будь поможешь мне. Я называю это дело ужасным для меня потому, что издание, о котором идет речь, есть, очевидно, изборник[42] из всего того, что написано мною за всю мою жизнь, нечто самое существенное из труда и достояния всей моей жизни — и избрано без всякого-моего участия в том (не говоря уже об отсутствии моего согласия на такое издание и о том, что оно лишит меня возможности переиздавать собрание моих сочинений на русском языке во Франции или в какой-либо другой стране, то есть единственного источника существования в нашей с В. Н. старости и близкой полной инвалидности моей: дорогой мой, ведь мне 76-й год идет!). Я горячо протестую против того, что уже давно издано в Москве несколько моих книг (и в большом количестве экземпляров) без всякого гонорара мне за них (имею в виду «Песнь о Гайавате», «Митину любовь», было, кажется, и еще что-то), — особенно же горячо протестую против этого последняго издания, того, о котором ты мне сообщил: тут поступлено со мной (который, прости за нескромность, заслужил в литературном мире всех культурных стран довольно видное имя) как бы уже с несуществующим в живых и полной собственностью Москвы во всех смыслах: как же можно было, предпринимая издание этого изборника, не обратиться ко мне хотя бы за моими пожеланиями вводить или же не вводить в него то или другое, за моими указаниями, какие именно тексты моих произведений я считаю окончательными, годными для переиздания! Ты сам писатель, в Государственном Издательстве ведают делом люди тоже литературные — и ты и они легко должны понять, какое великое значение имеет для такого изборника не только выбор материала, но еще и тексты, тексты! Я даже не знаю, известно ли в Москве, что в 1934–35 г. вышло в Берлине в издательстве «Петрополис» собрание моих сочинений, в предисловии к которому (в первом томе) я заявил, что только это издание и только его тексты я считаю достойными (да еще некоторыя произведения), не вошедшие в это издание и хранящиеся в моих портфелях — для следующего издания); заявил и то, сколь ужасны мои первыя книги издания Маркса, безжалостно требовавшего от покупаемого им автора введение в его издание того ничтожного, что называется произведениями «юношескими» и чему место только в приложении к какому-нибудь посмертному академическому изданию, если уже есть надобность в таких приложениях. В конце концов вот моя горячая просьба: если возможно, не печатать совсем этот изборник, пощадить меня, если уже начат набор, — разобрать его; если же все-таки продолжится это поистине жестокое по отношению ко мне дело, то по крайней мере осведомить меня о содержании изборника, о текстах, кои взяты для него, — и вообще войти в подробное сношение и согласие со мной по поводу него.
Эти письма (тебе и Государственному Издательству) я посылаю при любезном содействии Посольства СССР во Франции. Дабы ускорить наши отношения, может быть, и Вы найдете возможным немедленно ответить мне тем же дипломатическим путем.
Сердечно обнимаю тебя, дорогой мой.
Твой Ив. БУНИН
P.S. Получено ли в Москве то, что я, по ея просьбе, послал 2 месяца тому назад, — рукопись моих новых рассказов «Жизнь Арсеньева» и «Освобождение Толстого»?
P.P.S. Существует всемирное содружество писателей — P.E.N. Club, коего я член. Если эти письма останутся втуне, я обращусь за защитой к нему.
Жду твоего сообщения о судьбе (Живы ли?) моих племянников Пушешниковых.
14 февраля 1946 г. [43]
Тов. В. Г. ДЕКАНОЗОВУ
Известный русский писатель-эмигрант Иван Бунин, в настоящее время проживающий во Франции, прислал через наше Посольство в Париже два письма: на имя писателя Телешова и на имя Государственного издательства Художественной литературы в Москве. В этих письмах он категорически протестует против издания его произведений, которые сейчас издательством готовится к печати, без его ведома и согласия, без его участия в этом деле и без оплаты гонорара.
В своем препроводительном письме советник Посольства Гузовский сообщает, что Бунин сейчас болен и находится в очень тяжелом положении, но несмотря на это, он категорически отказывается от приглашения эмигрантов-сотрудников враждебного нам «Социалистического вестника» поехать в Америку и ждет, что «может быть, ему удастся помереть на Родине».
В связи с чем Гузовский рассматривает эти письма, как попытку Бунина дать о себе знать и получить добрый ответ.
Считал бы целесообразным направить письма адресатам.
Прошу Ваших указаний.
С. КОЗЫРЕВ
1-й Европейский отдел 9 января 1957 года № 25/leoc[44]
Секретарю союза советских писателей тов. СУРКОВУ А. А.
Направляю Вам при этом материалы о русском писателе И. А. Бунине, полученные от его вдовы В. Н. Буниной, в соответствии с прилагаемой описью[45].
В беседе с работником Посольства СССР во Франции В. Н. Бунина обещала постепенно передать нам все имеющиеся у нее материалы о жизни и деятельности И. А. Бунина, которые ей пока необходимы для подготовки воспоминаний о Бунине. В. Н. Бунина дала так же понять, что она согласилась бы на издание своих воспоминаний в СССР, но что предварительно хотела бы побеседовать по этому вопросу с кем-либо из представителей Союза Советских Писателей и, в частности, назвала имя Л Никулина.
Посольство считает, что вопрос о возможности опубликовать в СССР воспоминания В. Н. Буниной представляет большой интерес и полагает целесообразным командировать в Париж для встречи с Буниной Л. Никулина, который лично знаком с Буниной и сможет повлиять на нее в нужную для нас сторону при решении ряда практических вопросов.
Прошу вас сообщить Ваше мнение по существу данного вопроса и в случае, если Вами будет признано целесообразным командировать кого-либо для встречи с В. Н. Буниной, принять необходимые меры.
О принятом Вами решении просьба информировать МИД СССР.
