Сталина. Таким образом, даже с точки зрения тогдашнего высшего политического руководства, основные параметры в деятельности ПУ РККА и его начальника не были выдержаны.
Тем более вправе предъявить свой счет Мехлису и стоявшему за ним репрессивному режиму рядовые его современники, весь народ, который жизнями миллионов своих сыновей расплатился в очень скоро начавшейся войне за преступления сталинской верхушки, за истребление лучших военных кадров, за катастрофическое ослабление боеготовности страны накануне фашистского нашествия.
Но что было до этого «отцу народов», инспирировавшему массовые репрессии во имя достижения абсолютного единовластия и ликвидации даже видимой оппозиции его режиму. Не подлежит сомнению, что именно по активности в устранении «врагов народа» судил он о Мехлисе.
Сталин не просто на время удалил его из армии, но тут же возвысил, назначив в сентябре 1940 года наркомом государственного контроля СССР, то есть членом правительства, которое в мае 1941 года возглавил сам.
Правда, подавалось это как забота о военном ведомстве (парадоксальным образом, уход сталинского протеже был, действительно, благом для армии, правда, совсем не в том смысле, который ему официально придавал вождь). Генерал армии Хрулев вспоминал, как Мехлис цеплялся за старое место и уговорил нового наркома Тимошенко походатайствовать за него перед Сталиным. На что вождь отреагировал:
«Вот наивный человек! Ему хотят помочь, а он не понимает этого; он хочет, чтобы мы ему Мехлиса оставили. Но пройдет три месяца, и Мехлис его столкнет. Мехлис сам хочет быть военным наркомом».
Думается, эта тирада не должна вводить нас в заблуждение, она видится элементом все той же сталинской игры на публику (и в личном секретариате, как помнит читатель, Сталин «не мог» справиться со своим строптивым помощником, и на финской войне не было тому никакого окорота). Теперь вот, оказывается, возникла опасность несанкционированного «прорыва» начальника ПУ в кресло наркома обороны, с которой Сталин тоже не в состоянии бороться иначе, как возвысив своего протеже… Наказание повышением — палитре средств в кадровой политике вождя можно лишь удивляться.
Конструктор системы Государственного контроля
Мысль о создании (точнее, о воссоздании существовавшего в первые годы советской власти) полноправного государственного органа, контролирующего расходование материальных и финансовых средств, а также проверяющего исполнение основных решений правительства, вождь высказал на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 26 мая 1940 года. В соответствии с принятым постановлением формирование нового наркомата предусматривалось на базе ранее существовавших контрольных органов — Комиссии советского контроля и Главного военного контроля Комитета обороны при СНК СССР. 6 сентября Политбюро утвердило текст указа Президиума Верховного Совета СССР о создании наркомата и приняло решение назначить Мехлиса наркомом госконтроля СССР и заместителем председателя Совнаркома СССР.[101]
За почти три десятилетия, минувших к 1940 году после того, как Лев Захарович трудился в Наркомате Рабоче-крестьянской инспекции РСФСР, система государственного контроля пережила немало перемен. Их вектор, особенно после 1934 года, когда был упразднен объединенный орган — ЦКК — РКИ (Центральная контрольная комиссия — Рабоче-крестьянская инспекция) и ему на смену пришли Комиссия советского контроля при СНК СССР и Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б), стал ясен довольно быстро. Он заключался в замене прежней системы партийно-государственного контроля бюрократической системой, оторванной от широких масс.
На новом посту служебное и политическое положение Мехлиса существенно упрочивалось. Став наркомом и войдя в правительство, он занял более высокую нишу в иерархии государственной бюрократии. Да и самому госконтролю Сталин придавал большое значение, как важному рычагу давления на госаппарат в условиях, когда массовые репрессии было сочтено нужным прекратить. Это видно уже по тому, что НКГК был приподнят над остальными наркоматами, получив право их контролировать.
Ему придавался статус союзно-республиканского наркомата, который был призван осуществлять: повседневный контроль за учетом, хранением и расходованием денежных средств и материальных ценностей, находящихся в распоряжении государственных, кооперативных и других общественных организаций; производство плановых и внезапных ревизий, причем нарком наделялся правом самостоятельно, без согласования с правительством определять, какие и где проверки и ревизии проводить; подготовку для правительства СССР заключений по исполнению госбюджета; проверку исполнения постановлений и распоряжений правительства как по его поручению, так и по усмотрению наркома госконтроля.
Беспрецедентными были предоставленные Наркомату госконтроля в лице его руководителя права: давать обязательные для всех наркоматов, главных управлений и комитетов при СНК СССР и их местных органов, а также для всех других государственных и общественных организаций указания о предоставлении ими отчетов и объяснений по вопросам, входящим в компетенцию НКГК; требовать от соответствующих руководителей устранения обнаруженных недостатков; налагать на виновных дисциплинарные взыскания, отстранять их от должности, производить на них денежные начеты, а в случае обнаружения преступных действий привлекать к судебной ответственности.
Обстановка, в которой предстояло действовать новому наркомату, была непростой. Страна, наверстывая отставание от ведущих западных стран, в условиях нарастания международной напряженности, а с 1 сентября 1939 года — с учетом фактора начавшейся мировой войны — лихорадочно наращивала производство, прежде всего в оборонных отраслях. С июня 1940 года вступил в действие указ Президиума Верховного Совета СССР о переходе на восьмичасовой рабочий день и запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий. В пользу обороны перераспределялись огромные финансовые потоки, в 1941 году расходы на эти цели составили более 43 процентов государственного бюджета. Правительство, Комитет обороны при СНК принимали одно за другим постановления о строительстве и реконструкции авиационных и авиамоторных заводов, судостроительных верфей, заводов по производству бронетанковой и артиллерийской техники.
Созданная в СССР в 30-е годы хозяйственная система в целом успешно справлялась с задачами экстенсивного наращивания производства, но в экстремальных условиях оказалась мало восприимчивой к новаторству, к новым формам организации производства, к утверждению в качестве приоритетных таких показателей общественного труда, как эффективность, производительность, рациональность. Дабы преодолеть кризис административно-командной системы, косвенно зафиксированный XVIII конференцией ВКП(б) (январь — февраль 1941 года), руководство страны выбрало привычный путь — лихорадочное «усовершенствование» системы управления через ужесточение контроля, дальнейшее укрепление централизма, введение детальной отчетности. Ликвидировались даже слабые ростки хозрасчета, материального стимулирования, оперативной самостоятельности предприятий.
Политбюро ЦК ВКП(б) стремилось как можно быстрее запустить механизм госконтроля. 29 сентября 1940 года оно поручило присутствовавшему на заседании Мехлису в 10-дневный срок представить на утверждение план работы НКГК на 1940 и 1941 годы. Особо было оговорено, что поручения текущего характера наркомату могут давать только ЦК ВКП(б) и СНК СССР.
Здесь же новый нарком получил и первое задание по телеграмме секретаря Свердловского обкома партии В. М. Андрианова, сообщившего о неудовлетворительном снабжении черными и цветными металлами заводов Наркомата боеприпасов. Наркому госконтроля вместе с наркомом внутренних дел Берией было поручено «проверить аппарат Наркомата боеприпасов, учтя обмен мнений» (так в документе. — Ю. Р.).
Если Сталина правомерно назвать идеологом государственного контроля, то Мехлис был подлинным конструктором системы и механизма такого контроля. Он приступил к созданию вверенного ему ведомства энергично, без раскачки, с пониманием значения той высоты, на которую был вознесен. Вряд ли он пожалел, что расстался с Наркоматом обороны.
