своими, а людей – добычей. Конечно, вокруг города возведены высокие крепкие стены, часовые день и ночь несут караул… но не всех остановишь высокими стенами и крепкими замками!
Она еле заметно улыбнулась, словно вспомнив что-то забавное.
Удивительная у нее улыбка: будто после долгой непогоды выглянуло, наконец, из-за мрачных серых туч долгожданное солнышко и от этого делалось на душе легко и светло.
- Хочешь, я поведаю тебе о Лангедаке?
Ньялсага кивнул. Взгляд его случайно упал на раскрытый ежедневник. Он закрыл книгу и отодвинул на край стола: заклинаниями можно заняться чуть позже, а пока – послушать рассказ Мерсеи.
Рассказывать она умела: он словно наяву видел высокие горы, заснеженные ели, высокие крепостные стены, слышал свист ветра и еле слышный шорох снега, с которым подбирались к зазевавшимся часовым волки.
Рассказ так захватил его, что когда Мерсея закончила говорить, Ньялсага долго сидел, как завороженный.
- Теперь твоя очередь, - проговорила она.
Ньялсага тряхнул головой, возвращаясь к действительности. Он отхлебнул остывший чай и посмотрел на девушку.
- О чем же тебе рассказать?
Мерсея устроилась в кресле с ногами.
- Как вы стали бессмертными? Это ветер Соранг?
- А, так ты о нем слышала, - Ньялсага вздохнул, поднялся из-за стола и прошелся по комнате.
- Кто же не слышал? - ответила Мерсея, следя за человеком пристальным кошачьим взглядом. – Поведай, каково это: жить вечно и не думать о смерти?
Ньялсага неопределенно пожал плечами.
- Так уж получилось, что в последние дни мы только о ней и думали. Она была близко… так близко, что даже бессмертные почувствовали ее дыхание.
Он умолк, прислушиваясь к неясной тревоге, снова шевельнувшейся под сердцем.
- И хотя все закончилось, кажется почему-то, что она не ушла, а лишь затаилась где-то рядом, где-то близко…
Мерсея перебила его:
- Но вы-то можете не бояться смерти, а вот все остальные…
- Боятся не смерти, а неизвестности, - поправил Ньялсага. - Ведь никто не знает, что ждет нас за чертой. Там не будет печали, тоски, радости и страсти… но, может быть, будет что-то другое? Или не будет вообще ничего….
Он остановился возле окна. У театрального подъезда стоял небольшой грузовичок и люди в синих комбинезонах сноровисто выгружали на асфальт разные диковинные вещи: пузатые маленькие комодики, старые сундуки, лакированные ширмы, разрисованными райскими птицами.
- Но смерть придает человеческому существованию смысл. Без нее жизнь превращается в долгий- долгий путь, который никуда не ведет.
Он перевел взгляд на высокое небо, по которому стремительно неслись легкие облака.
- Жаль будет уходить из этого прекрасного мира. В последние дни у меня появилось странное чувство: как будто река жизни течет все быстрее и быстрее и тянет нас всех к логическому концу, к нашей последней стоянке, туда, где мы, наконец, узнаем ответы на все наши вопросы… или не узнаем ничего, потому что и вопросы и ответы больше не будут интересовать нас.
Он вернулся к столу.
Мерсея отставила свою чашку с нетронутым чаем.
- Волшебный ветер Соранг, - проговорила она, еле дождавшись, пока он закончит говорить. - Говорят, для каждого он особенный? Это правда?
Ньялсага немного помедлил.
- Правда. Алина говорила, что для нее Соранг был теплым летним ветром и нес ароматы цветущих садов. Бахраму чудился дым костров… а Ява утверждал, что Соранг явился к нему морским штормовым ураганом.
- А каким был он для тебя? – быстро спросила Мерсея, подавшись вперед.
Ньялсага невесело усмехнулся.
- Запах осени, увядающих листьев, близких холодных туманов, запах близкого снега. С тех пор я не люблю осень.
Мерсея откинулась на спинку кресла.
- В Горном королевстве сейчас как раз осень. Хорошее время… тихое!
- Завтра ты будешь там, - пообещал Ньялсага. – В своем городе, что на самом краю света.
Она кивнула и поднялась с кресла.
- Все-таки, в вечной жизни что-то есть, не так ли, заклинатель?
Ньялсага засмеялся: к нему вернулось хорошее настроение.
- Я тебе скажу, что в ней есть: очень много свободного времени. И его нужно чем-то занять, иначе жизнь не превратиться в бессмысленное тягостное существование. Поэтому, Алина воспитывает подрастающее поколение, а Ява всю свою вечную жизнь тратит на то, чтобы отыскать способ снова сделать нас смертными.
Мерсея удивленно подняла брови.
- Разве это возможно?
- Нет, - Ньялсага щелкнул кнопкой чайника. - Но переубедить человека с аурой цвета стали, еще никому не удавалось. У таких людей характер тверже алмаза!
Ньялсага вдруг спохватился: а какими цветами сияет аура у гостьи? Ведь собирался полюбопытствовать, но из-за новости, которую выложил утром Бахрам, все вылетело из головы!
Он взял блюдце и протянул девушке.
- Ты так ничего и не поела. Хочешь печенье?
Мерсея отрицательно покачала головой.
Ньялсга поставил угощение обратно. Не беда, цвет ауры можно узнать и попозже. А, может, здешняя еда Мерсее не по вкусу? Жаль, ей не мешало бы немного подкрепиться, уж очень хрупкой и бледной она выглядела.
- Ты, наверное, устала? - догадался Ньялсага. – Денек у тебя был не из легких. В другой комнате можно отдохнуть, если только не обращать внимания на бардак, который устроил там Бахрам!
Мерсея кивнула и направилась к двери.
- А я пока над заклинаниями поработаю, - сказал вслед ей Ньялсага.
…Он сидел над книгой заклинаний, время от времени беспричинно улыбаясь. За окном стемнело, зажглись фонари.
Наконец, он оторвался от работы, потер глаза, потом поднялся и вышел на крыльцо: хотелось глотнуть свежего воздуха.
Над городом догорал закат, полыхающий в полнеба. Дымные багровые облака ползли, задевая крыши домов, стекла окон сверкали алыми огнем, и казалось, еще немного – и потянет тревожным запахом гари и дымом пожарищ.
Закат предвещал бурю, ветер или дождь, а может, что?нибудь похуже.
Ньялсага, как завороженный, смотрел на пылающее небо, словно залитое огнем и кровью и не мог отвести от него глаз.
Промчался по улице огромный полупустой автобус, ярко освещенный изнутри, взметнулись с асфальта клочки бумажек, смятые автобусные билеты, закружились маленьким смерчем.
Порыв ветра ударил в лицо Ньялсаги, но пахло не гарью далеких пожаров, а увядающими цветами, опавшей листвой и первыми заморозками. Где-то недалеко раздались голоса, заклинатель вздрогнул, и наваждение прошло.
Ньялсага вернулся в комнату и запер за собой дверь.
