Потом Юри ушел из класса. А за ним белобрысый парень, девчонка с прической… И пошло, и пошло.
Лишь Калью все сидел у окна и с тоской смотрел на листок бумаги.
Огорченный Волли начал передавать мысли непосредственно ему. Вытаращив глаза, наш герой уставился на Калью и зашептал:
— Вешай, горе ты мое! Решай, балда! Думай!
Неизвестно, добирались мысли Волли Крууса до Калью Таммепыльда или нет, но силач думал примерно то же самое.
— Ой, горе ты мое! Решайся скорее! — шептал Калью. — Скорость первой ракеты такова, что…
Пот катился со лба великана. Он согласился бы вытесать десять, сто брусьев, лишь бы не разбираться в этой путанице с ракетами. Согласился бы даже опять завинчивать те маленькие шурупчики, которыми его допекал Юри. Лишь бы не это!
— Вторая ракета… Всю школу подведу!.. Вторая ракета…
И вдруг что-то прояснилось, ракеты полетели в нужных направлениях. Пораженный тем, что они свернули на орбиту уравнений, проложенную Юри Куузиком за долгие часы долбежки, Калью быстро докатил до желанного слова «ответ».
Тогда он накинулся на примеры. Правда, он успел сделать только первую строчку — прозвучал печальный голос учителя Пихлакаса:
— Ну, Таммепыльд, покажи, что получилось у тебя…
Гляди-ка, все остальные уже разошлись! А Калью и не заметил… Он подошел к столу и положил свой листок. Пихлакас взглянул на ответ и вдруг заулыбался:
— Тройка! Крепкая! — радостно сказал он.
А инспектор осторожно показал директору за окно. Там, словно клякса на промокашке, торчал на цветущей яблоне Волли Круус.
— Сейчас я наведу порядок! — нахмурился директор.
Но инспектор усмехнулся и махнул рукой.
— Ладно уж, — сказал он. — Не нужно.
И, когда Калью вышел за дверь и в классе остались только взрослые, инспектор добавил:
— Видимо, я был не совсем прав. Ваша стройка действительно сплотила ребят. И если гидростанцию удастся пустить…
— Удастся! Пустим! — заявил Пихлакас.
— И все же я не уверен, что стоило тратить столько сил, — продолжал Пауль Киви. — По-кустарному, без сметы, почти без проекта…
— Стоило! — горячо возразил директор. — А чтобы не получалось кустарщины, должны помогать проектные и строительные организации. В порядке шефства, что ли. Пора об этом подумать!
Инспектор усмехнулся:
— А вы заметили в газетах сообщение о том, что в ближайшие годы по плану электрификации ток от общей линии получит и ваш район, Метсакюла?
— Да, заметили, — ответил сразу за двоих директор.
— Что ж, тогда ваша электростанция закроется?
— Нет. Мы пустим ее энергию на отопление, — сказал Юхан Каэр тоном человека, давно принявшего решение. — Раз уж мы ее построили за счет денег, отпущенных на дрова — пускай отрабатывает. Но главное в другом: ни по какой линии передачи к нам не придет готовеньким то, что мы получили от нашей стройки — воспитание коллектива в труде. Скажу прямо: в труде героическом. У ребят выросло чувство ответственности, выросла большая дружба.
— Д-да, это верно, — задумчиво протянул инспектор Киви. И снова взглянул за окно.
Но Волли на дереве уже не было: вместе с друзьями он качал Калью, и тот взлетал высоко в воздух, смешно раскидывая руки и ноги.
Глава двадцать девятая, праздничная
Вот и настал долгожданный, торжественный день пуска!
С утра нарядный Юри Куузик, даже при галстуке, уже с выпускным свидетельством в кармане, проверял сделанную без него проводку. Он приставлял к стене лестницу и с нее разглядывал, как через фарфоровые трубочки вползают в школьный дом провода.
А в классах в это время ввинчивали электрические лампочки, возле плотины вели генеральную уборку, в машинном зале что-то смазывали, испытывали какие-то приборы…
Но все это были уже самые последние дела. И наконец Волли подбежал к директору и отрапортовал:
— Товарищ директор, сооружения пионерской гидростанции к пуску готовы!
Это Волли сам придумал: взял и отрапортовал. А Юхан Каэр вдруг ответил:
— Благодарю за службу.
— Служу Советскому Союзу! — гаркнул Волли, вытянувшись в струнку.
— Вольно!
Волли оглянулся, чтобы скомандовать «вольно» своему подразделению, но рядом стоял только улыбающийся Харри. Так что Волли просто подмигнул ему: ага, мол, слыхал: То-то!
И все-таки еще долго подтягивали разные гаечки и завинчивали винты. А потом ходили домой переодеваться. Так что торжество началось только к вечеру.
Заместитель министра так и не приехал, и вместо него станцию должен был пустить инспектор Киви. Волли это очень огорчало. Да и многие побаивались, что инспектор только испортит праздник.
Но Пауль Киви явился нарядный и свежевыбритый, был торжественно-радушен и внимательно слушал речи выступавших.
Речи были короткими, потому что всем хотелось поскорее пустить свою станцию и увидеть, как зажгутся лампочки. Но митинг все же затянулся: очень многие захотели выступить.
На улице еще едва смеркалось, но в гимнастическом зале, где собрались школьники, их родители и учителя, было полутемно: старые липы и яблони прикрывали окна своими ветвями.
— Давайте зажжем лампы, — сказала Эви Калдма. И добавила: — В последний раз!
Это предложение всем понравилось: керосиновые лампы зажгли, и они из последних сил старались осветить большой зал.
Кроме стульев, которые перекочевали сюда из классов и учительской, ребята поставили четыре ряда скамеек своей работы. Но все равно сесть смогли только гости и выпускники, которым накануне директор торжественно вручил свидетельства об окончании школы.
Впрочем, кое-кто из ребят тоже уселся: не мог же Андрес отказаться, когда справа от него сидела мама, слева — дядя Аугуст, который сам отодвинулся в сторону, освобождая на скамейке место для Андреса.
Андрес внимательно слушал деловой рассказ Юхана Каэр о выполненных работах, о трудностях, о борьбе с водой. Рассказал директор и о том, что унесенные водой доски были обнаружены у Вийу Ныгес, о чем составлен протокол и дело может дойти до суда.
И жители Метсакюла покачивали головами: они уже осуждали старую Вийу.
А потом директор хвалил молодых строителей. Первым был назван Андрес, и его мама радостно смотрела на сына.
— Маленькие мои друзья, — сказал Альберт Паю, — вы даже сами еще не понимаете, как прекрасно сделанное вами! Так будут трудиться люди коммунистического общества — радуясь своему труду, думая только о том, чтобы принести пользу родной школе, родному селению, а значит, и Родине. Все вчерашнее уступало вам дорогу, сторонилось. Коллективный труд кое-кому помог исправиться. Я не буду никого
