5
Биргитте Стрём сделали инъекцию успокоительного и уложили на кушетку.
- Стрёма привезли к нам в тяжелом состоянии,- сказал Гольдберг.- Он был без сознания; скверный перелом бедра, повреждение черепной кости, смещение позвоночника и тяжелые ожоги, потому что его машина загорелась. Мало-помалу он пришел в себя, но был слишком слаб, чтобы сознавать что-либо. Только в воскресенье он начал говорить, и выяснилось, что он не помнит ни того, что с ним стряслось, ни того, где он находится. Вчера он чувствовал себя сравнительно неплохо и поболтал с сестрами. А вечером ему принесли два апельсина и нож, чтоб их очистить. Его мучила сильная жажда, он много пил, а фруктовый сок в таких случаях очень полезен. И вот утром его нашли мертвым. Постель была залита кровью.
- Ночная сестра ничего не заметила? - спросил Хольмберг.
- Очевидно, нет. Он натянул простыню и одеяло до подбородка, а руки спрятал под ними. Только когда пришли его будить, то… н-да…
Он развел руками.
Некоторое время все молчали.
- Еще нашли письмо.
- Письмо?
- Да вот,- кивнул врач,- лежало в ящике ночного столика. На конверте надписано: «Биргитте». Думаю, там письмо. Во время обхода вчера вечером он попросил ручку и бумагу. Конверт я не вскрывал.
- Можно нам взглянуть?
- Не знаю… его жена…
- Она его получит,- сказал Хольмберг и посмотрел на конверт.- Гм, адреса-то нет.
- Адреса нет.
- Он что-нибудь говорил о родных?
- Только, что хочет написать жене.
Глава двадцать пятая
1
Хольмберг прочитал письмо.
Там были ответы на все «как» и «почему».
«Однажды вечером я встретил Фрома. Неожиданно столкнулся с ним в городе. Я спросил, как обстоят дела, принял ли он уже решение и есть ли у меня шансы получить работу. Он ответил, что об этом и речи быть не может. Молол насчет ответственности перед фирмой н перед клиентурой и что я отнюдь не подходящая персона для такого солидного поста. Потом завел про мои политические взгляды. Такое впечатление, что он с каждой минутой распалялся и в конце концов почти прокричал, что фирме, право же, не нужны всякие там уголовные леваки. Он-де звонил своему знакомому в полицию и навел справки. Думаю, он не собирался называть имя того человека, но в запале оно нечаянно сорвалось с языка. Кончилось тем, что Фром повернулся и ушел. Сказал только, что, мол, благодарит покорно за таких работников. «Левацкий подонок» - вот как он меня обозвал».
Хольмберг покачал головой и передал письмо Улофс-сону.
Вестсрберг заглянул Улофссону через плечо.
- «…быть безработным не привилегия. Это кошмар,- тихо прочитал Улофссон.- Это равнозначно полному лишению права на существование…»
Он умолк.
- Бедняга,- медленно проговорил Вестерберг.
2
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Хольмберг, усаживаясь на стул возле койки.
- Ничего… Будь я проклят, здесь велят вставать и ходить уже на другой день после операции. Но сейчас все о'кей,- сказал Удин. Облаченный в толстый белый халат, он лежал на постели.
- Отлично. Я пришел сказать тебе, что все кончилось.
- Поймали?
- Да как тебе сказать. Он умер…
И Хольмберг сообщил, что произошло.
- Вот это да, будь я проклят! И все это ты узнал из письма?
- Не совсем. Поговорили с его женой, с соседями - ну и постепенно сложилась более или менее полная картина.
- Он действительно собирался после покушения на Бенгта покончить с собой?
- Так написано в письме. Вот, смотри сам.- Хольмберг вытащил из кармана письмо и прочитал: - «…Выстрелив в Турена, я решил умереть. Погнал на машине в Мальме. Думал там пустить машину в море и исчезнуть, утонуть. Застрелиться духу не хватило. Но, выехав на шоссе, я увидел скопление горящих автомобилей и понял, что произошел несчастный случай. Тогда я до отказа выжал газ и врезался прямо в этот костер. Но неудачно, потому что снова очнулся, в больнице…»
Хольмберг опустил руку с письмом.
- И тогда он попросил нож, чтобы очистить апельсины.
- Гм,- буркнул Удин, разглаживая усы.- И за всем этим стояла ненависть… будь я проклят, странный мир… честное слово…
- Студенческий мир.
- Не только.
- Знаю, что не только.
3
Четверть часа спустя Хольмберг собрался уходить.
- Послушай,- начал Удин.
- Да?
- По-моему, вы с Севедом меня невзлюбили. Хольмберг застыл как вкопанный, но промолчал, ожидая, что еще скажет Удин.
- Уж больно вы ершились,- продолжал тот.
- Брось ты. Мы были измотанные и…
- Щепетильные? Из-за Бенгта? Хольмберг пожал плечами.
- Видишь ли, ты был слишком уж посторонний во всем этом, если тебе понятно, что я имею в виду.
- И чересчур много работал языком, да?
- Брось,- сказал Хольмберг.- Увидимся до твоего отъезда.
Он закрыл за собой дверь, спустился на лифте вниз и вышел на залитую солнцем улицу.
Глава двадцать шестая
1
Мартин Хольмберг чувствовал какую-то пустоту внутри.
Севед Улофссон был уже не в силах ненавидеть Стефана Стрёма.
Ларе Вестерберг вернулся к себе в отдел.
Начальник полиции был доволен: слава богу, все кончилось.
