между ними неписаным правилам не полагалось вести себя требовательно, если не собираешься просить об услуге, не имея ничего предложить взамен?—?хотя бы угрозы.
— Почему ты ушел с приема у Гонсалеса??—?спросила она с небрежной улыбкой, не вязавшейся с раздраженным тоном.?—?Я появилась там после ужина только для того, чтобы поймать тебя, но мне сказали, что ты не совсем здоров и отправился домой.
Он прошелся по комнате, чтобы взять сигарету, а на самом деле ради удовольствия прошлепать в носках перед элегантно разодетой гостьей.
— Мне стало скучно,?—?ответил он.
— Я не выношу их,?—?сказала она с легкой дрожью.
Он удивленно взглянул на нее: слова прозвучали искренне и естественно.
— Я не выношу сеньора Гонсалеса и эту шлюху, которую он взял в жены. Отвратительно, что на них теперь объявлена мода, на них и их вечера. Вообще мне больше не хочется нигде появляться. Пропал стиль, нет того духа. Я уже несколько месяцев не встречала ни Больфа Юбенка, ни доктора Притчета, ни других из нашей компании. А эти новые лица, они похожи на подручных мясника. Все-таки наша братия были джентльмены.
— Да, конечно,?—?мечтательно произнес он.?—?Смешно, но разница налицо. То же самое происходит и в нашей фирме: можно было общаться с Клемом Уэзерби, культурный человек, а Каффи Мейгс?—?тут иное дело...?—?Он резко оборвал себя.
— Просто позор какой-то,?—?сказала она, будто обвиняя всех и вся.?—?Нет, это им с рук не сойдет.
Она не объясняла, кому и что не сойдет с рук. Он знал, что она имеет в виду. В наступившей минуте молчания они как будто потянулись друг к другу за поддержкой.
Еще через минуту он не без иронии и некоторого удовольствия констатировал, что Лилиан начинает упускать из виду признаки старения. Ей не шел темно-красный цвет; он придавал ее лицу воспаленный оттенок, который, насыщаясь тенями в неровностях кожи, разрыхлял ее до того, что она выглядела дряблой. В результате ее весело-насмешливый вид сменился на застарело-озлобленный.
Он видел, что она изучающе смотрит на него. Потом она изобразила на лице приятную улыбку?—? верный признак того, что сейчас скажет какую-нибудь гадость, и сказала:
— Ты плохо себя чувствуешь, Джим? Выглядишь как не проспавшийся кучер.
Он усмехнулся:
— Могу себе это позволить.
— Я знаю, милый. Ты ведь один из самых влиятельных людей в Нью-Йорке.?—?И добавила:?—?Бедный Нью-Йорк!
— Ну-ну.
— Во всяком случае надо признать, что ты способен на что угодно. Вот почему я пришла к тебе,?—? добавила она и весело хохотнула, чтобы несколько смягчить жесткую откровенность тона.
— Ну хорошо,?—?спокойно и безучастно отозвался он.
— Я решила, что лучше прийти к тебе и поговорить так, чем у всех на глазах.
— Конечно, так благоразумнее.
— Кажется, в прошлом я была тебе полезна.
— В прошлом?—?да.
— Уверена, что могу рассчитывать на тебя.
— Конечно, только не звучит ли это слишком просто, не философски? Как мы можем быть нынче в чем-то уверены?
— Джим,?—?вскинулась она,?—?ты должен помочь мне.
— Дорогая, я в твоем распоряжении, сделаю для тебя все,?—?ответил он, так как их правила общения требовали отвечать на прямое заявление заведомой ложью. Лилиан теряет почву под ногами, подумал он и порадовался, что имеет дело со слабеющим противником.
Она уже начала пренебрегать своим главным оружием?—?внешностью. Из прически выбилось несколько прядей; лак на ногтях, в тон платью, был густо-красного цвета, как запекшаяся кровь, но не составляло труда заметить, что в некоторых местах он потрескался и сошел; на широком фоне обнаженной в низком квадратном вырезе кожи, атласно гладкой, он заметил поблескивание крошечной булавочки, которой была подхвачена лямка сорочки.
— Ты не должен этого позволять!?—?с воинственным пафосом заявила она, маскируя просьбу тоном приказа.?—?Ты этого не позволишь!
— Вот как? Чего же?
— Развода!
— О-о!?—?На его лице вспыхнул живой интерес.
— Ты знаешь, что он намерен развестись со мной?
— Да, слышал мельком кое-что.
— Процесс назначен на следующий месяц. Именно уже назначен, как я и говорю. Это встало ему в кругленькую сумму, но он купил судью, бейлифов, судебных клерков, нескольких законодателей, их сторонников и сторонников их сторонников, полдюжины чиновников?—?купил весь бракоразводный процесс, как частную лавочку, не оставив ни единой щелочки, куда бы я могла втиснуться и заявить обоснованный протест.
— Вот как.
— Ты, конечно, знаешь, на каком основании он начал процесс.
— Догадываюсь.
— Но ведь я сделала это в качестве услуги тебе!?—?В ее голосе уже проступали тревога и истерика.?—?Я рассказала тебе о твоей сестре, чтобы ты смог добиться дарственного сертификата в пользу своих друзей, которого...
— Клянусь, я не знаю, кто проболтался... Только очень немногие люди на самом верху знали, что информация получена от тебя, и уверен, никто не осмелился бы упомянуть...
— Я тоже уверена, что никто не упоминал мое имя. У него самого ума хватило догадаться, как ты думаешь?
— Пожалуй, да. Но ведь ты знала, что рискуешь.
— Я не думала, что он зайдет так далеко. Не думала, что он разведется со мной. Не думала, что...
Он прервал ее легким хохотком и сказал с удивительной прозорливостью:
— Ты не думала, что на чувстве вины долго не поиграешь, а, Лилиан?
Она изумленно взглянула на него и холодно ответила:
— Я и сейчас так не думаю.
— Нет, дорогая, виной не повяжешь, во всяком случае, не такого мужчину, как твой супруг.
— Я не хочу, чтобы он развелся со мной!?—?вдруг истерично вырвалось у нее.?—?Не хочу, чтобы он освободился! Я этого не позволю! Не допущу, чтобы моя жизнь оказалась полным провалом!?—?Она резко остановилась, словно выдала слишком много.
Он тихонько посмеивался и покачивал головой с понимающим, почти исполненным достоинства и сочувствия видом.
— В конце концов, он мой муж,?—?беспомощно сказала она.
— Да, Лилиан, конечно, я знаю.
— Знаешь, что он задумал? Он хочет добиться такого решения суда, чтобы оставить меня без гроша,?—?никаких алиментов, никакого обеспечения?—?ничего! Он хочет, что бы последнее слово осталось за ним. Вот видишь? Если ему это удастся, то значит, этот дарственный сертификат обернулся против меня.
— Конечно, дорогая, я все понимаю.
— И кроме того... Стыдно подумать, но на что же я буду жить? По нынешним временам моих собственных денег ни на что не хватит. В основном это акции, доставшиеся мне от отца, но все те предприятия давно закрылись. Что я буду делать?
— Но, Лилиан, я думал, тебя не волнуют деньги или какие-то иные материальные блага.
— Ты не понимаешь! Я говорю не о деньгах, я говорю о нищете! Настоящей, вонючей, жалкой нищете! Недопустимой для культурного человека! Неужели мне... придется думать о еде, о жилье?
