(животное всегда страдает из-за небрежности хозяина) побывал под трамваем, оставшись целым, но травмированным психически, то именно соответствующий уход, ласка помогли полностью избавиться от последствий этой травмы.
С Джекки вышла история куда тяжелее. Тем радостнее было сознавать, что наши усилия не пропали даром.
Конечно, иной скептически настроенный читатель может заявить, что не проще ли взять другую собаку, чем возиться с этой. На это я могу возразить: гарантированы ли вы, что и с другой не произойдет чего-либо подобного? На божничку ее не посадишь… Так и будете менять собак, как перчатки?
Нет, коли взял в дом живое существо — изволь заботиться о нем, а приключилась беда — постарайся сделать для него все, что от тебя зависит. Это не калоши: прохудились — выбросил. Впрочем, расчетливый хозяин постарается починить и калоши…
И потом — да будет это известно тем, кто еще не знает! — животное никогда не останется в долгу перед человеком. Лошадь, накормленная досыта, перевезет больше груза; корова — даст больше молока. Тем более не останется должницей собака, для которой служение человеку стало ее главнейшей, органической потребностью.
Джекки отблагодарил за все, что было сделано для него, такой преданностью, какая заставит всегда вспомнить его.
Он не отходил от меня, от Гали. Если хозяева уехали куда-либо — откажется от пищи, исхудает, целыми днями стоит у окна, положив голову на подоконник, в безудержной тоске, — ждет. Вернулись — сразу словно переродится; снова жизнерадостен, уплетает две-три чашки в день, только кликни — побежит куда угодно.
Иногда, случалось, я поленюсь пойти с ним вечером во двор, — возьму и выпущу одного. И что же? Через минуту откроешь дверь, а он и стоит там, носом в притвор. Без хозяина — ни шагу!
Наивысшее блаженство для него было — забраться ко мне под письменный стол, когда я сижу и работаю. Скорчится там в три погибели — ведь тесно, а он такой большой, но все равно — не уходит нипочем! Я замучился с ним. Выгонять — жалко; вот и сидишь неудобно поджав под себя ноги, чтобы случайно не пнуть его. Иногда его и нет, а все так сидишь — уже у самого создался рефлекс!
Поразительная была его реакция на состояние духа окружающих. Он — как барометр: по нему можно было безошибочно определить, все ли благополучно у нас в доме, не гнетут ли какие заботы. Он сразу слышал, кто весел или грустен, и соответственно этому держался и сам: притихнет или, наоборот, сделается неудержимо веселым, резвым, бегает по квартире с «игрушкой» в зубах.
Совершенно не переносил домашних ссор. Если начинался разговор в повышенном тоне (а в какой семье этого не бывает!) — наш Джекки при первом же слове немедленно скроется под кровать и оттуда укоризненно-огорченно поглядывает на нас.
Дог Джери, помню, тот обычно поступал более агрессивно: стремился разъединить ссорящихся, причем не останавливаясь даже перед применением клыков (не в полную силу, разумеется). Джекки, обладая более нервной организацией и мягким характером, просто уходил, как говорится, от греха подальше.
Он знал, когда про него разговаривают, хотя его клички при этом ни разу не упоминалось. Клянусь вам, это правда. Я не раз замечал внезапное изменение выражения его морды, как только речь заходила о нем; трудно передать словами это выражение. И, что-то уразумев по-своему, он сразу как бы застесняется, отвернется, продолжая искоса поглядывать, точно прислушиваясь к разговору… Я думаю, что все собаководы, внимательно наблюдавшие за своими животными, замечали что-либо похожее.
Вообще пес вырос на редкость ласковый, умный и, я бы сказал, как-то по-особенному сердечный, хотя в то же время по отношению к чужим — недоверчивый, злобный. Любопытно, что и здесь у него имелись какие-то свои градации: к женщинам относился с меньшей подозрительностью, быстро привыкая к ним, мужчинам не доверял больше.
А придет кто-нибудь свой, близкий знакомый, родственник — обрадуется, сейчас же бежит за «игрушкой» (старым изодранным ботинком или туфлей), приносит и кладет на колени гостю.
Особенно счастлив и доволен, если к нам придут соседские дети. Суетится вокруг них, подтыкает мордой, вызывая на игру. У самого вид ошалелый; ну, дите и дите, четвероногое дите, — пусть не обидятся на меня за это сравнение чопорные мамаши! (Кстати, эта мысль совсем не новая. На сходство в поведении между животным и ребенком, пока тот не достиг известного уровня развития, указывают авторы ряда материалистических философских трудов).
Послушания идеального. «Гулять!» — значит гулять, побежит, веселехонек, задрав хвост; «домой!» — с тем же веселым видом немедля вернется назад, домой. Кричать не требуется, все команды можно отдавать не громче обычного разговорного тона.
Он отлично и в кратчайший срок усвоил общий курс дрессировки. Только прием «голос» почему-то я никак не мог осилить с ним. По специальным службам я не дрессировал его.
Галя подсчитала: он знал значение 53 слов, то есть, конечно, не буквально, как понимаем их мы, но во всяком случае достаточно точно, чтобы можно было говорить о вполне закрепившемся рефлексе.
Нервная натура его проявлялась и в том, что он часто видел сны. Определить это было нетрудно: дергает лапами, пытается ляскнуть зубами, даже иногда тоненько тявкнет, как щенок, — словом, бежит, дерется с кем-то, лает, и все это — во сне.
Он относился к нервно-возбудимому типу, и, может быть, поэтому все его поведение было таково, что заставляло вспоминать известное высказывание классика украинской литературы М. Коцюбинского, приведенное в воспоминаниях Горького, что собака за долгий срок жизни около человека приобрела и нечто от человеческой души.
Уже будучи одиннадцати лет (для собаки возраст почтенный), Джекки все еще был полон жизни, весел, резв, как в два или три года. У него были целы все зубы, только слегка подернулся сединой щипец да в глубине зрачков начала проглядывать предательская синева — признак приближающейся старости у собаки.
Как подтверждение его высокой жизнеспособности (и одновременно — популярности, которую он приобрел у всех соседей своей красотой, выучкой и хорошим характером) можно рассматривать и тот факт, что через несколько лет в нашем квартале можно было насчитать по меньшей мере полдюжины овчарок, и все — вылитый Джекки… Незнакомые люди частенько приходили к нам и просили посодействовать в приобретении щенка, но чтоб непременно от Джекки!
По-иному сложилась судьба Рэкса. Рэкс воспитывался иначе, нежели Джекки, хотя и ему не отказывали в любви, внимании. Время от времени его владелец советовался со мной, но по критически- ироническим репликам, которые он вставлял во время разговора, можно было догадаться, что далеко не все советы он считает правильными и обязательными для себя и чаще, вероятно, поступает по-своему.
Для характеристики хозяина Рэкса я должен заметить, что он оказался как раз одним из тех людей, которые любовь и ласку к животному понимают весьма своеобразно. Обычное обращение с собакой, как делают все, казалось, не удовлетворяло его. Лаская, он обязательно должен был причинить какую-нибудь мелкую неприятность, щипнуть, забрать кожу в кулак, чтобы пес, заворчав, показал зубы. Все это, по моему разумению, находилось в полной взаимосвязи с тем духом антагонизма, какой пропитывал этого человека; в общежитии — довольно тяжелого, замкнутого и не очень-то расположенного к каким-нибудь там нежностям… И человек как будто хороший, но вот — у каждого свои странности!
По возвращении из дома отдыха наши совместные прогулки возобновились. Они сделались продолжительнее, мы неоднократно ходили к озеру Шарташ, расположенному в окрестностях Свердловска. Но уже тогда в поведении Рэкса стали обнаруживаться некоторые неприятные особенности. Вы идете рядом с ним, ничего не подозревая, непринужденно беседуя со спутниками, и вдруг он ни с того ни с сего постарается ухватить вас за ляжку. Вы никогда не могли быть уверены в нем. Эти признаки дурного характера заметно прогрессировали. Когда я указывал на это хозяину Рэкса, он обычно отделывался молчанием. Я заметил, что он избегает спускать Рэкса с поводка. Именно из-за этого мы все реже и реже встречались на прогулках, пока такие встречи не прекратились совсем.
Вскоре он перестал показываться с Рэксом и на дрессировочной площадке, очевидно, забросив обучение собаки.
Смею думать, что уже тогда какие-то черты характера хозяина передались собаке. Уродливо
