справедливости.
Вечером в своем доме Аладдин совершил намаз. Потом поплавал в бассейне, лежа на спине, полюбовался звездным небом, бесконечной Вселенной, которую наблюдать тоже можно бесконечно. Напрягаться сегодня на спортивных снарядах желания не было. Переодевшись в легкие штаны и рубаху, он приступил к трапезе. Фатима приготовила то, что он просил, поставила блюда на стол и, поклонившись, вышла.
Но не успел Аладдин приступить к ужину, как в ворота его дома кто-то постучал. В ночной тишине все звуки раздаются особенно громко и нервически.
«Кто бы это мог быть?» – с недовольством подумал Аладдин. Гостей он не ждал, тем более в такое время непозволительно тревожить имама.
– Фатима, посмотри, кто там, – попросил он.
Женщина поклонилась и пошла выполнять просьбу имама. Через минуту она вернулась и сказала, что пришел начальник полиции, просит его принять.
– Проведи, пожалуйста, гостя, – не выказывая удивления, сказал Аладдин и сам поднялся, чтобы встретить его у дверей.
– Салям алейкум, дорогой Касым-бек.
– Салям алейкум, уважаемый ходжа Аладдин.
Они обменялись рукопожатием, произнесли «кейф халак», затем хозяин, по традиционному этикету, положил гостю левую руку на правое плечо и поцеловал в обе щеки.
– Рад тебя видеть, дорогой Касым-бек. Приглашаю тебя разделить со мной ужин.
– Спасибо, имам Аладдин, – вежливо поблагодарил визитер. – К сожалению, я по долгу службы. – Он оглянулся, и тотчас из-за его спины появились двое мужчин в темной одежде. Аладдин сразу узнал их: те самые незнакомцы, которые были на его проповеди. – Эти господа из Тайной полиции.
Агенты обошли начальника полиции с двух сторон и синхронно показали служебные удостоверения.
– Слушаю вас, господа.
Аладдин сразу отметил про себя, чем же все-таки они отличаются. Один, помоложе, лет тридцати, явно бывший боксер, с характерно перебитой переносицей. Второй, лет сорока, блеснул золотым зубом и учтиво произнес:
– У нас к вам, почтенный имам, есть несколько вопросов. Не затруднит ли вас проехать вместе с нами? Это срочно, сами понимаете, мы бы не стали вас тревожить в столь поздний час без причины.
Выдержав паузу, Аладдин спокойно произнес:
– Хорошо.
По духовному статусу – он сам поборник закона и не станет унижаться перед сотрудниками полиции пустопорожними разговорами.
Иншалла…
Первым вышел начальник полиции, за ним – Аладдин, замыкали шествие двое из охранки.
Хозяин приказал служанке никому не открывать, сел в черный джип, в котором, кроме водителя, оказался еще один сотрудник полиции. Касым-бек полиции сел в свою служебную машину.
В салоне Аладдину тут же, без слов, замкнули на запястьях наручники.
– Вы понимаете, – холодно произнес имам, – что нарушаете все существующие законы, тем более в отношении духовного лица?
– Потерпи, имам, скоро тебе все объяснят.
Привезли не к зданию полиции, а, как и предполагал Аладдин, прямиком в городскую тюрьму. Прошли мимо охранника с автоматом, который не смог скрыть удивления, увидев, какого узника привели в их заведение. Появился коридорный в черной униформе, при дубинке и с аксельбантом. Этот не выразил никаких чувств, сопроводил всю процессию вниз по ступеням, в подвалы, к открытой настежь камере. Дверь ее представляла двойную решетку из толстых стальных прутьев. Все это казалось Аладдину нереальным, странным сном, а скорее началом кошмара… Ему приказали сесть на нары, представлявшие собой глинобитное ложе, истертое до выемки телами предыдущих узников. Он аккуратно опустился на этот «диван», и с него сняли наручники.
Появился еще один мужчина, лет пятидесяти, в светлых брюках и белой рубашке, грузный, неторопливый и важный, видимо, на данном подвальном уровне. Он достал из кармашка золотые очки, нацепил их на мясистый нос, потом, раскрыв папку, вытащил из нее отпечатанный лист и стал надменно читать:
– Аладдин Эмир, имам, постановлением прокурора Республики Абдулхака Имбрагимбека вас предписано заключить под стражу по обвинению в антигосударственной деятельности, наносящей ущерб Республике в особо крупных размерах. Уголовное дело по расследованию преступления поручить особому отделу Тайной полиции по раскрытию преступлений против государства.
– Я вижу, служителям Тайной полиции некем больше заниматься, если они переключились на служителей Аллаха, – ядовито заметил Аладдин.
– Зря хорохоришься, Аладдин. Тайная полиция не ошибается!
– Ты хоть бы назвался. Кто ты есть, непогрешимый, тогу Всевышнего примеряющий?
– Я заместитель начальника особого отдела Тайной полиции Хадрис.
– Ужина меня вы лишили, но адвоката я требую, и чтобы завтра же его предоставили. Иначе ни на какие ваши сумасшедшие вопросы отвечать не буду. Мы живем в цивилизованной стране.
Хадрис натужно рассмеялся, живот заходил ходуном:
– Будет тебе и адвокат, будет тебе и ужин а-ля зиндан… Спокойных снов, уважаемый. Не забудь совершить намаз. А завтра мы поговорим о том, кто ты на самом деле и кому служишь: шайтану или Аллаху…
«Ужин» действительно принесли. Открылась кормушка, коридорный молча положил миску с киселеобразным содержимым: то ли разваренные до клейстера макароны, то ли овес. Вдобавок там еще и таракан плавал. Аладдин не притронулся к миске, только выпил чай.
Он обмылся, благо ему принесли два ведра, одно – с водой, а второе – для туалета, после чего совершил ночной намаз.
Теперь можно было предаться размышлениям. Аладдин лег на «диван». И пролетели никчемные мысли, ощущения, воспоминания, как он буквально два часа назад лежал на спине в бассейне и смотрел в бездонное небо с алмазной россыпью мириадов звезд. А здесь, в тесной камере – ни звездного неба, ни свежего воздуха. Весь комфорт рассчитан на то, чтобы узник подыхал от жары и жажды. Аладдин снова покрылся липким потом, взял кружку, зачерпнул из ведра воды, вылил на себя и снова сел на «диван».
Аллах послал ему испытание. Искать силу в словах священной Книги? Аладдин многие аяты помнил если не наизусть, то близко по смыслу. Он обладал отменной памятью. Наверное, в суре «Семейство Имран» как раз и есть такие слова:
Да, именно это – одолевать врага терпением.
До восхода солнца у него было несколько часов. Он должен вспомнить и понять, откуда вдруг появились у него враги, какие обвинения ему предъявят, ведь сама по себе Тайная полиция была лишь инструментом в чьих-то сильных руках. И в чем он прогневил Всевышнего, что его служение Аллаху было предано остракизму, унизительному осмеянию, и он, как злодей или кровавый убийца, сидит в самой глухой камере без окон?..
Разве не на его проповеди ходят со всего города, и он вкладывает всю свою душу, чтобы слово Божье донести до верующих и заложить в их сердца? Разве не он ведет скромный образ жизни, отказавшись от радостей семейной жизни, чтобы больше времени уделять служению Аллаху? А скольким людям помог обрести истину в сложной жизненной ситуации, в беде, в поисках смысла жизни…
Аладдин вспомнил время учебы в столичном исламском университете, споры на богословские темы, мусульманские праздники…
Особенно памятно празднование Рамадана на центральной улице столицы. Все движение вокруг на многие кварталы перекрыто. Молящиеся выстраиваются в строгие колонны по десять человек, улица
