шлевку на его джинсах, чтобы хоть как-то удержать. Оказалось, что они одного роста. Только Родриго, 28- ми лет от роду, активно занимающийся самбо, дзюдо и бодибилдингом, гораздо шире в плечах. И Билл, 18- ти лет от роду, ничем не занимающийся, кроме пения и танцев, рядом с ним смотрелся мелко и как-то по- особому хрупко.
— Мария мне рассказывала о вас. Приятно было познакомиться лично, — выдал он на английском с сильным акцентом, коверкая слова. Потом обнял меня и поцеловал в шею. — Извините, у нас были планы на вечер.
— Сядь, мальчик, — процедил Родриго. — У меня тоже были планы на вечер. И ты в мои планы ну никак не входил. Ефимова, ты про работу не забывай. У нас завтра мероприятие. Мне плевать, как ты от этого идиота будешь избавляться, но завтра в 4 часа утра я жду тебя в отеле у ресепшен. Мы едем в буш на праздник рождения новой луны. Тебе должен был позвонить Петрович и все рассказать про экстремальный туризм.
— Стой, так это ты организуешь эту поездку?
— Ну да. И завтра мы едем в буш.
— Когда ты прилетел?
— Сегодня в три часа дня.
До меня дошло, про кого говорил крестный… Я же не рассказывала никому про Билла, кроме подружки Полинки, которая и втравила меня в эту авантюру с немецкой группой. И с какого перепугу я решила, что Петрович расспрашивал меня про Билла? Идиотка! Как я сразу не догадалась…
— В каком отеле ты остановился?
— В том же, где и ты. Только на десятом этаже. Номер 1011.
— Ладно, я поняла. Извини, Родриго, у нас на самом деле с Биллом дела. Увидимся.
И я дернула Билла к выходу.
Мы молча возвращались в отель. Билл впереди, я за ним. Неловкость во всем. В том, как он медленно бредет по улице, почти не смотря по сторонам и не улыбаясь. В том, как я молчу — мне есть, что ему сказать, но как-то не хочется начинать первой. В голове проносятся тысячи мыслей. Я уже знаю, что и как объясню. Если спросит. Он не спрашивает. Молчит. Под ногами землетрясение. Мой мир пошатнулся. Все труднее и труднее удерживать равновесие. Главное, не паниковать! Что мы имеем? Родриго, который свалился как снег на голову в Сахаре в разгар лета. Ну, бывают и такие катаклизмы. Конечно же, теперь ни о какой поездке и речи быть не может. Это даже не обсуждается. Я не сведу их вместе с Биллом. И дело не в том, что я не уверена в себе и боюсь, что Родька вернет меня, завоюет заново. Дело в том, что, если Родриго втемяшилось в голову, что меня надо вернуть, он сделает все, чтобы разрушить наши с Биллом отношения. Отношения, которыми я дорожу, которые начали только-только налаживаться, которые мы только начали строить. Я неожиданно поняла, что безумно боюсь его потерять. Когда чувства еще не сформировались, когда было еще не понятно что и как, было не так страшно за него, за себя, за нас. А теперь… Я стала зависимой от него, от его мнения, от его слов. Если он уйдет, мой мир разрушится. Я не хочу, чтобы он рушился! Билла надо удержать. Он ревнивый и вспыльчивый. Он не простит мне измены, а я не смогу доказать, что никакой измены не было, что я целиком и полностью принадлежу ему. Он верил мне раньше… Сейчас Родриго сделает все, чтобы доказать ему обратное. И если Билл поверит Родриго, а не мне… Нет, я не могу поехать в буш, зная, что Родриго будет постоянно провоцировать конфликт. Я никуда не поеду.
В номере Билл уселся в кресло с ногами, сжался в комок и обхватил голову руками. Я хотела погладить его по спине, но рука так и замерла в миллиметре. Не решилась…
Черт, надо что-то делать! Что?
Родриго наговорил много лишнего и ненужного. Но, сам того не зная, ляпнул и еще много того, что было полезным для ушей Билла. Главное, он подтвердил, что даже с ним я постоянно думала о Билле. Другое дело, сам Билл плохо понимает английский, и не факт, что пламенное выступление Родриго дошло до его сознания в полном объеме и с неискаженным смыслом. Не могла же я, право слово, синхронным переводом опять заниматься…
Что же делать?
Ладно, начнем оправдываться первыми.
— Би, я… — и заткнулась. Не получается у меня сегодня говорить — скулы сводит.
Билл резко встал и вышел из номера.
— Всё, — пробормотала я, когда за ним закрылась дверь. И не литературно выругалась матом.
Я тупо стояла посреди комнаты с каменным лицом, прокручивая в голове возможные варианты развития событий. «Если он уйдет — это навсегда, так что просто не дай ему уйти» — явственно стучало в висках. Так, Машка, думай, голова — два уха. Во-первых, Билла сейчас трогать нельзя — он злой. Пусть отойдет, там будем действовать по обстоятельствам. Во-вторых, надо понять, каким образом Родриго оказался в Макдональдсе. Это было бы последнее место, где искали бы знающие меня люди, — я не питаюсь в Макдональдсе вообще, даже с большой голодухи. Его могли послать с ресепшен. Или он за нами следил от отеля? Он прилетел на час раньше Билла. Он мог увидеть, как мы регистрируемся. Черт! Надо будет выяснить. Неспроста этот букет роз! Он мне цветы в жизни не дарил! В-третьих, когда мы последний раз с ним общались? Как раз три недели назад. Родриго сделал мне предложение по электронке. Я ответила смской, что не готова к такому серьезному шагу и дружба меня вполне устраивают, впрочем как и страна проживания. Поэтому предположение Билла о ничего не подозревающем о разорванных отношениях Родриго, более, чем разумно. Но, простите, Родриго взрослый, умный мужчина, он должен был понять, что его культурно и вежливо послали! А если он это понял, то появился здесь не просто так. Вариантов два — либо переехать в другой отель, либо тщательно избегать контакта с ним в ближайшие дни. Иначе отношениям с Биллом наступит конец. Если уже не наступил. Я не прощу этого Родриго.
Набрала номер его комнаты. Он взял трубку сразу же, словно ждал.
— Родя, это я. Хочу сказать, что мы не поедем завтра никуда. Я плохо себя чувствую, очень устала и хочу эти два дня отдохнуть перед перелетом. Я три недели пахала, как проклятая, имею право на отдых. Если у вас с Петровичем будут ко мне какие-то претензии, то вычтите эти дни из зарплаты. Я устала и хочу отдохнуть.
Он усмехнулся мне в ухо.
— И еще, ты можешь разрушить наши отношения с Биллом. Но так ты наживешь себе врага в моем лице. Подумай над этим.
— Завтра в четыре у ресепшен. И, будь любезна, не опаздывать.
И повесил трубку.
А вот хрен тебе!
Прошло два часа. Я уже знала, что Билл телефон не взял. Деньги тоже. Документы валяются на постели. Значит, либо он где-то бродит по улицам, что вряд ли, учитывая его нелюбовь к пешим прогулкам, либо находится где-то поблизости. Я старалась прислушаться к себе и понять, что с ним. Результат нулевой. В Москве получалось. В Венесуэле получалось, как потом выяснилось. А в Сиднее ни фига. На столике рядком стояло пять рюмок из-под коньяка и четыре чашки из-под кофе. Главное, не паниковать и не истерить. Время — двенадцать ночи. Жду еще полчаса и звоню в полицию.
Нет! Если он хочет побыть один, то не надо поднимать шум. Он взрослый. Справится с эмоциями и вернется. Все равно без документов он никуда не денется. Главное, чтобы с ним ничего не случилось в чужом городе…
Решительно разделась и забралась под одеяло. Нагуляется — вернется. Он взрослый. Я не должна за ним бегать. Не должна. Вернется. А если с ним что-то случилось? Если он опять влип в какую-нибудь историю? Тоже мне, нашлась ясновидящая! Надо звонить в полицию! Нет, еще десять минут… Осталось десять минут до половины первого.
Мне казалось, что после лошадиной дозы кофе, я не буду спать несколько дней, но коньяк оказался сильнее — вырубилась, едва голова коснулась подушки, провалилась в пустоту. А проснулась от того, что в номере кто-то бубнил. Сознание включилось моментально — дверь не заперта, мог войти чужой. Замерла. Прислушалась. Нельзя показывать, что голос меня разбудил. Но надо быть готовой к тому, что придется громко орать и защищаться. О! Какой забористый мат. Конечно, не русский аналог, но… Кто-то наткнулся в темноте на что-то, судя по всему, навернулся и заматерился чуть громче. Билл, — расплылась я в
