мягкой доброй улыбке.
Вот и вернули тебе, маленький, любимую твою, ненаглядную твою, ласковую и милую твою игрушку…
Вот и хорошо, вот и баиньки, счастье моей маленькой заиньке, да под светлыми окошками утихшего пространства своего замысловатого святого утра…
Спасайся, маленький, от сумасведения безумием собственным начеку… Не дай, не дай, не дай сгубить себя начисто, полюби скорей их всех свою прекрасную смерть…
Чертоги велики и дочерна пусты страшно страшно страшно всем… нам… царь не царь… разбитое в тучки облако… не бойся дня… царь не царь… бред не бред… не спасёшься ли в собственных чертогах… а был царь… а был бы царь… будет царь.. великий, сам себе могучий царь… всё смогший… до за порога… царь… ну вот и всё… великий могучий сам себе царь Ирод - покровитель детских садов.
А теперь не бойся… забоишься, не плачь… царь Ирод полюбитель детских садов.
Волхвы нарасскажут… не поверишь себе… орисуют в звёздочках детских глаз твою смерть… Теперь понял? Их всего трое, младенцев у меня в Вифлееме тридцать три по трое… вот тех бы троих и стереть с глаз за вселённый не по их правилам страх… а их уже нет, ушли они, недосягаемые в своей хитрости… а оставили страх… сдержишь так долго и привычно спускаемый курок? А? Ага!… Когда уже палец напряжён до боли? Когда резь во всём тебе перекошенном?… Помоги мне моя неумирающая богиня печали! Помоги мне моя прекрасная душевнобольная Офелия!!! Помоги мне моя окорачивающая радость!!!
Мне страшно страшно страшно очень страшно умирать я не хочу умирать криком страшным вселенским криком изрыдывался больно мне страшно больно мне не надо такого разрыва не надо убивать меня не надо лишать меня царства, не надо лишать меня глаз, не надо лишать меня жизни мне же… здесь же… надо же… «Не плачь, маленький, если хочешь поживи сколько захочется, всё будет хорошо». Больно больно больно… - Меня убьют? «Нет, маленький, тебя не убьют, тебя никто не будет убивать, не надо плакать, малыш». - Маленькие дети станут людьми, они заберут у меня всё и даже убьют меня зачем они так, не надо меня убивать! «Маленькие дети останутся детьми они никогда ни зачем не станут убивать тебя».
- С возвращением, мудрые волхвы!.. Ведь вы всегда умеете говорить только правду… А я всегда умею находить кого пожелаю в своём царстве…
- Тебя по-прежнему волнует смерть твоя?..
- Нет, я перестал задавать один вопрос дважды, и я хорошо запомнил вами предначертанное… во мне другое…
- Что же может биться в тебе выше собственной смерти, великий царь?..
- Я хочу получить ответ на вопрос о том, что будет с ними после моей смерти… с младенцами, которые теперь все мои…
- Не спрашивай больше ни о чём, великий царь, ты достиг высшего, чем мы, вопроса и ответ на него бьётся в тебе и где-то очень глубоко в нас… этот ответ никогда не складывается в слова… одно знай напоследок - дети всегда будут с тобой…
…зажилось, зарадовалось до стона в мышцах, понастроил детских садов на всё своё царство… Воины мои кушать забывали, последним куском делясь с жизнью детских садов моего царства… Воры уворованное сносили к вратам детских садов моего царства… Страшные убийцы окоротили гнев свой… И прошло много- много лет…
Забеспокоились соседи, не чуя беды в нас… Прослышали о нашем наставшем нелепом неубивании… Спохватились как-то разом все, да только поздно было уже… Со всех сторон боевые походы на моё маленькое беззащитное царство, ушедшее всё в детское счастье начатых мною когда-то садов… Боевые походы и обоюдоострое оружие в полном приготовлении… не так бы надо… не так и вышло у вас… мой срок пришёл…
То ли вы ослепли, то ли нас не стало… А вы от изумления даже забыли зачем пришли… Зачем же вы так-то… Нет теперь больше с вами ни царя Ирода, ни его непонятного царства… Где он?.. Кто убил Ирода?.. Куда дел он всех своих младенцев?.. Говорят у него все жители царства превратились в младенцев… Много золота за голову царя Ирода!.. Трижды по много за его сердце…
Долго ещё вам, оставшимся, спорить о смерти в царстве Ирода… Я истребил младенцев?.. Или младенец лишил меня царства?.. Я не знаю… У нас нет таких вопросов… И маленькие мои, играя солнечными лучиками сейчас, согревают всё также бедное моё, похороненное уже очень давно сердце…
Сказка
Спи, мой ангел...
Она была то, для чего я был предназначен. Я придуман был только из-за этого нежного маленького цветка. И кольца моего холодного, мокрого тела были незыблемой сталью, пока я стоял на страже моего аленького сокровища...
Восход пришёл рано, как никогда. Он вышел на бой со мной вместе с этим восходом. Он был ещё за многие тысячи вёрст, но я услышал, как взял он в руку узду коня своего и я видел, как глаза его грозно глянули на меня сквозь многие эти тысячи вёрст. Он был решителен и смел, сказал мне ветер. Он был, наверное, не остановим, сказала ночью луна. Он был решителен и смел, несомненно. Он видел свою цель, и его целью была моя смерть. Поэтому он шёл через тяжёлые дремучие леса, и поэтому его не могло остановить ничто. Мы были достойны друг друга, он знал о моём бессмертии, а я видел его чудотворную решимость сделать меня смертным. Он был безумен так же, как я был непобедим.
Ангелы улыбнулись на небе, когда появилась на свет моя маленькая Эльза. Они, наверное, знали, что теперь их будет на одного больше. А она улыбнулась им в ответ и потом всегда улыбалась, когда поднимала к голубому небу свои ещё более голубые глаза. Кажется, я любил её с тех пор как был придуман. Она умела разговаривать с бабочками и тихо ступать по изумрудной зелени своих трав. Она любила слушать ветер, прилетавший из далёких и, наверное, очень красивых стран. Ветер рассказывал ей очень красивые истории далёких стран. Цветы безропотно покорялись повелительнице моей души, цветы любили маленькую Эльзу. Моя маленькая Эльза умела прикосновением больших и малых зверей и моё сердце.
Он знал, за чем шёл. Он шёл за ней. Он шёл за моей тихой грустью и единственной радостью. И я был бессмертен, а он был безумен. И он был красив и чист душой. Он был достоин её, а я знал, что её нельзя отдать даже ему. Когда он шёл сквозь ветры и через непреодолимые чёрные реки, я знал уже, что произойдёт непоправимое и всё моё безграничное могущество окажется бессильным уже очень скоро. Он не знал об этом, но у него была святая и чистая цель и ему покорялись тяжёлые дремучие леса, заколдованные
