Я спрашивал у фермеров в Австралии: при каких урожаях пшеница неконкурентоспособна? Их ответ: при 40 центнерах с гектара. Для сравнения — на Кубани получили в прошлом году 36,5 центнера с гектара.
Как конкурировать в таких условиях? Там, где находится столица края, выпадает 560 миллиметров осадков, на севере края — 420. Ведь есть «бочка Либиха», это главная формула сельского хозяйства (Либих — западный ученый). Смысл его формулы: «клепки» в «бочке» — это то, что надо для роста растения: свет, тепло, влага, азот, фосфор, калий, марганец и так далее. Сколько бы ты всего этого ни дал растению, урожай сформируется по минимальному фактору. Лишняя влага из «бочки» выльется, а то, что не было освоено в почве, «задавит» себя экономически, потому что расходы не окупятся. В России слишком сухо и слишком холодно, чтобы находиться в одной экономической купели с «семеркой».
Грамотные наши реформаторы, особенно отдельные. Но как кубанские казаки говорят: жаль, что не «дрюкованные»…
Как?то активную дискуссию вызвал закон «О паритете цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию (услуги), используемую в сельском хозяйстве, и компенсации потерь в связи с его нарушением», против которого выступил губернатор Самарской области К. А. Титов — председатель комитета по бюджету, налоговой политике, финансовому, валютному и таможенному регулированию банковской деятельности.
Это вызвало бурное возмущение главы администрации Краснодарского края Н. И. Кондратенко:
— Я не раз говорил: надо создавать предпосылки для нашего производителя, который живет в суровых, засушливых и холодных зонах земледелия, что делает нашу продукцию дорогой.
На квадратный метр жилой площади, а это и птицефабрики, и свинокомплексы, тратится в России 418 киловатт-часов, а в США — 55. Как нам, пусть Константин Алексеевич скажет, конкурировать в этой ситуации?
И откуда такое рвение к разрушению основ жизни? Ведь без пищи не прожить. Я понимаю: надо менять идеологию, подходы. Но сегодня этот закон надо принимать. И мы голосовать будем не в защиту сельхозпроизводителя, а за спасение своего куска хлеба, хотя бы для того, чтобы мы начали кумекать: что же происходит? У нас уже комбайна своего нет. Мы скоро ничего убирать не будем.
Мы знаем, что в 30–е годы не так политики делали. Но какую же мерзопакостную политику мы вершим сегодня? К чему мы придем? К чему, седые головы, приведем детей и внуков?то своих? А мы разве за эту политику ответственны?
Я призываю, коллеги, отнестись самым ответственным образом, и прошу, Егор Семенович, поставить вопрос на поименное голосование.
Не скрою, преследую корыстный интерес. Я завален письмами вашими, уважаемые коллеги: дай хлеба… Я хочу видеть список поименного голосования, чтобы ни одного, кто проголосует «против», не видеть потом у себя с такими письмами и с посланиями.
После таких «угроз» желающих проголосовать «против» оказалось лишь четверо.
18
Перед какой бы аудиторий ни выступал Кондратенко, а их было множество, в том числе и на правительственном уровне, он все больше и больше приобретал своих среди сторонников рыночной модели экономики. Ведь по его рассуждению, открыв дорогу частной инициативе, государству нужно было сохранить за собой право устанавливать цены на основные ресурсы жизнеобеспечения и прежде всего — на энергоносители. Если взять село, то здесь темпы роста цен на энергоносители опережали рост стоимости продукции АПК в 15–20 раз, их доля в себестоимости продукции в виде текущих затрат и ранее овеществленного труда доходила до 60 %. Например, в 1990 году одна тысяча кВт/ч электроэнергии обходилась сельчанам в 33 килограмма зерна, в 1995–м — в 261. В худшую сторону изменилась структура прямых затрат на производство сельскохозяйственной продукции: доля зарплаты снизилась в два раза, а затраты на электроэнергию достигли 4,2 % в 1995 году по сравнению с 0,8 % в 1990–м.
Неуправляемый рост цен на энергоносители и неэффективная налоговая политика, по существу, делали производство бессмысленным, а продукцию — неконкурентоспособной не только на внешнем, но и на внутреннем рынке. Поэтому нужно было создавать условия для развития производства. И вопрос о ценах на энергоносители был здесь одним из основных. Цены на них должны контролироваться государством. Частный капитал должен участвовать в производстве энергоносителей, получая норму прибыли, установленную правительством. Многие предприниматели устали от рискованного бизнеса и согласятся под государственные гарантии получать стабильную разумную прибыль. Он говорил им только о лежащих на поверхности причинах, приведших к катастрофическому положению в экономике. Чтобы их искоренить, необходимо изменить политику реформ. Не с точки зрения выбора между рынком и «не рынком», а в интересах экономической целесообразности производства, промышленного или сельскохозяйственного. Вырулить, по словам Кондратенко, надо было не на «уравниловку», а на нормальную жизнь.
Однажды он обратился с открытым письмом к Б. Н. Ельцину, в котором доказательно отстаивал свою точку зрения.
«Расчеты, проведенные научно — практической конференцией края, которая обсуждала чисто капиталистический вопрос — прогнозирование конкурентоспособности продовольствия по видам (говядина, свинина, баранина, сахар и т. д.), показали, что даже в условиях Кубани при оценке основных средств в реальных ценах производство такой продукции экономически нецелесообразно, — писал Николай Игнатович. — И главная причина в том, что в себестоимости каждого вида продукции не менее 60 процентов затрат приходится на энергоносители: прямых — топливо залитое в баки; и опосредованных в овеществленном труде при добыче руды, вы плавке чугуна, стали, обработке металлов, производстве удобрений и т. д. Это поставило хозяйства в невиданно сложные условия. Началась деморализация руководящих кадров, понимающих, что это — конец. Правительство края было вынуждено затратить из бюджета 400 млрд. рублей, чтобы засеять каждый гектар пашни, ибо, если не засеем, убирать будет нечего.
Крестьяне Кубани, как и всей России, практически оказались без права на жизнь. Ведь корни их в станицах и на хуторах. Другого места, где приложить им руки, нет. И мы с вами об этом не позаботились, проводя невиданное за всю историю России раскрестьянивание.
Да только ли сельское хозяйство! Вся жизнь в России, с учетом ее природно — климатических зон, всегда будет дороже, чем в Америке, Англии или во Франции. Ибо столь же интенсивно, как сооружения агропромышленного комплекса, у нас надо отапливать вокзалы и школы, больницы и поликлиники, цеха заводов и фабрик».
Именно при руководстве краем Н. И. Кондратенко были приняты решительные меры по восстановлению потребкооперации, которая была, по сути, уничтожена лжереформаторами и привела к бедственному положению сельского населения Кубани в обеспечении товарами первой необходимости. В станицах и на хуторах были закрыты многие магазины, прекращена заготовительная деятельность и, соответственно, переработка сельхозпродукции. Ассортимент сельских магазинов стал унизительно узким, прилавки полупустыми, торговые помещения требовали ремонта. По поручению Кондратенко, рабочей комиссией администрации края была проведена проверка законности «реорганизации» предприятий потребительской кооперации в 12 районах. Установлены грубые нарушения Указа Президента Российской Федерации, постановления главы администрации края, правления крайпотребсоюза, выразившиеся в незаконном изменении формы собственности, ее отчуждении без согласия собственников — пайщиков. Некоторые руководители, прикрываясь нормативными актами, занимались распродажей собственности потребкооперации. В результате, на собственности пайщиков были организованы товарищества с ограниченной ответственностью, акционерные общества, а часть ее передана в муниципальную собственность. Например, администрации Мостовского и Калининского районов одними из первых в крае начали активно способствовать передаче в частные руки имущества райпотребсоюзов путем изменения формы собственности и преобразования в акционерные общества, товарищества с ограниченной ответственностью. В итоге в Мостовском районе было создано 49 обществ и товариществ, в Калининском —
