'А потом уже - в горлышко?..'
- Д..да… Ой, мне хорошо-оо…
'А если немножко вот так ещё - лаской шершавою по обеим долькам слюнявым твоим, от попочки до огонька?!'
- Ах..га..ай!!!
'Хорошо так?.. И ты выпила всё молоко его?..'
- Нет, расплескалось чуть-чуть… Аах!! Было много совсем!..
'Не вместилось в ротик? Напустила себе пузырей на воротничок?.. Вот же умница!.. Он как - трясся?..'
- И даже сильно сопел и стонал… Ой, тётенька, родная моя, ой как мне хор..ро..шо-о-а-ооой! Ой! Ой! Ой!!!
'Моя ты хорошая… Прибыла!.. Вкусно кончать?! Вот так… Ууммм… Вот так вот… Вот так… Вверх и вниз попкой - еби тётю в рот!..'
- Ой! Ох! Ох… ох… ох… ха… х… х… х…
'Подмываца пойдёшь? Я тебя приласкаю немножко там…'
- Ой, тётенька, хорошая моя, а можно я немножко в вашей постели посплю?..
'Можно, конечно!.. Я тут рядом с тобой, чтоб теплей… Вот так - носиком в сиси и спи пока… Как побаинькаем, я тебя разбужу… Может вместе сходим к нему…'
- Нет, я сначала сама…
'Мне расскажешь?'
- Ага…
'Сладких снов тебе, моё очарование!..'
Дейтерий_D-210
Дед Дейтерий до дня датнего додумался до девы Даны дойти.
Диана девка дика, донельзя дурашлива, добронравна, да дюже достойная! Диамантова доля, дарёнушка... Да дойки, да дар дебоширить, да дамочка - днями дробит Достоевского... Дед Дейтерий «Да - думает - давалка Данка, даст, доберёт, доеббу!..».
Дошёл до дому до Дарьи, драбаданом допёр, долетел, допластунился - драствуйте!
Дева Диана доила добрую Дуньку, дурёху дойную: «Давай, Дунька-дюгонь, дойками думай! Для достатка! Для доли! Для деньского-дня!..»
Дед Дейтерий докрался – думает: «Дуну до дрожи душевно!.. Драная Динка давалка – даст, даст!!» Да дверью дрипнул…
Диана дланью до деда: «Дравствуй, дедушка Дейка! Де дебоширил? Де досталя днесь дробил дров?..»
Дед:
- Драствуй, Диана. Дай дуну, да!
Диана донельзя дрожать – дном до довода дедова драпом додумалась:
- Дать?! «Дуну»? Дед Дейка, да доярником дам!!! Дунешь дуром, дотошный дударь!..
Дед длань до доек, драпицу доверху, да другую длань до Дарёшкина дна!..
- Дай… Дай… Дай… - дышит дрожаще: дотрагивается…
Данка думает: «Дед, долбоёб, думает до дарёнки дотронуться дотошною дланью!.. Дать? Дыбнуть? Добегть до директора дураццкого департамента: 'Дед домогаецца!'?»
Дед до дырки дотронулся для дурацких дел:
- Да?! Да?!
- Да достал-достом, дед! Девиант!! Дед Дейтерий – Домре днём доложу!! Денься! Драпни, Дон-Жуан древней древности!..
Дразнит дед, драконит Диану, дерёт драпировки девичьи догола:
- Драчить? Дрочишь днями долину-долинку, да? Да?
Дрочит девке. Девка дрожит. Давит дёном дедову длань…
Дрочит дед дырку другу́:
- Дуплом дуется дым? Донку дашь драть, Дианушка?!..
Диана допомнилась – древина до дупла дровосецкая дедова!.. – дрогнула…
- Дед Дейка, добром добери, дармоед!.. Для даром деланый!.. Давай, да-да, дуди!..
Дротик деда дрочёный друг дружке долез, довлюбился, до дна! Дунул девке дубову дубинушку! Догнул Дианушку до доильника!..
- Да, Дарька, дудельница достом-достойная! Доёбиста, дольна, дрожалиста! Дуну, дуну, дуну дудак!!
- Дед, дуди!! – Диана дружелюбная дрыгается…
- Доёбом, да, Донюшка? – дед-драгун достаёт дурнем дно…
- Да, да! Дуй, дуди, драбадань до дённого дна! Дожми донюшко!!..
- Давай, дура, давай!.. Дерись, дёргайся, дранкой делись!..
- Достань до дна долотом!.. Долби, долби долбаком!.. Долбоеб-бун-н!!!
- Догоди!!! До дна доёбываю! Дуреешь? Давайся, давайся даром, давалка доёбная! Доебу, доебу, доебббу...
- Дед-дитё, дурачок, девиант! Дери дуру дураццкую, дай дулом дополна долю! Двигуном дери, дери, да! Дебоширь дебри, дупло дубком добери, давай, давай!!
Дал дед - достала девка! – додвинул дубка дубового, дудку дудловую до далёкого дна, да дунул дозу до дрызг долгопрудным дождём...
Девка: «Да, да! Да-да-да!..» Дед: «Драбадан-дым, дудонюшка!..» Донялись...
- Додудишь?.. – дед до диалекта Дианина дудку даёт; дудка достойная, да дрябла – дело делано…
Дуднула Диана-додатчица до двух дедовых диаметров – додоила деда, досталя доизняла… Дед Дейтерий дрёмой думнул…
Диана до деда допхнулась дугой, дослонилась доброхотной добродейкой-добытчецею, дуплом дённо дунула, да дремнула думённо доднесь…
Одна Снежинка...
Им-то что! Понимания нет - что 'квартал', что 'портал'. Вот и пустили по мегаполису с голой жопой ийё щеколдою козырять!..
А мороз, доложу же я вам! Градуса три не по Кельвину! И вот идёт наша Снежинка, ладошками прикрывается, хорошо хоть чуть-чуть повезло - там Улица Терпеливых Фиалок оказалась, то есть блядская магистраль, как у нас красных фонарей, так там таких голозадых прошм среди бела дня вполне очень часто выкидывают, чтоб смелей просыпаться и жить, себе думая 'Где в последний раз одевалась я, а?..'.
Это не к тому, само собой, не поймите неправильно, что наша Снежинка голозадая прошма или среднемагистральная блядь; это к тому, что многотерпеливая фактом словно фиалка!.. Идёт, несёт в ладошах пизду между ног, а навстречу ей Мандалай Егорлыкович Тор, основатель амстер-дамской поэзии. Так ведь бывает, вы верите? Что навстречу обнажённой от пупка до головы и до пят девушке (нашей Снежинке) попадается не розовощёкий от прущего атлетизма маньяк, и не бабуля сутенёрка-на-пенсии с полной корзинкой цветов, кондом-леденцов и гофрированных виброимитаторов, и даже не мальчонка прогуливающий школу по глупой малости лет и скулящий всю дорогу в непрошенные провожатые ей 'Тётинька, дай поебать!..'. А встречается просто поэт, просто огромного полиса, просто по негострастной улице прогуливавшийся поутру потому что забыл, как попал в тот квартал. И смотрит: блядь?! Нет, не
