– Чего ещё «чудо»? Какое там… – Малыш тут же попался: растопырил коленки и полез-заглянул проверять – нет, всё было как прежде… – Эйльли! Ну, Эйльли!.. Это же просто писюн – писька такая спецальная, чтобы писать! Сама ты – «прибор»!
– Не – писька не такая! Писька вот такая, смотри… – Эйльли растянула в пальчиках губки.
Малыша чуть не хватил удар!
Он почувствовал, как краснеет до самых ушей, хотя способен ли на это этот его новый
– Эйльли!!! – он попытался ей глянуть прямо в наверняка смеющиеся над ним её глаза, но взгляд заново предательски соскользнул прямо вниз…
– А?.. – она так ловко сложила в пальцах фигурку из своих золотисто-розовых смуглых створок, что показалось будто она говорит прямо этим своим нижним ротиком!..
– Так не чески! – Малыш взглянул мельком к себе под живот: там теперь точно была не писька… Нефри-инниенаверть упирался, щекоча, куда-то в пупок… – Я же сказал, что не хочу ипацца!..
– Странно… – Эйльли захлопнула раковинку и наложила на неё замок: теперь её губки капризно- обиженно очаровательно дулись в сложенной из пальчиков прищепке… – Обычно хотел всегда…
– А теперь не хочу! – Малыш показал Эйльли язык и спрятал в обе ладони нефрит. – Ну Эйльли! Ну нет – покажи ещё!!..
– Так? – Эйльли на секундочку широко раскрыла пальчики и замкнула их вновь.
– Ахга!.. – он чуть задохнулся в восторге и с готовностью собрался было дальше смотреть…
– Нет, я так не могу! – сообщила Эйльли. – Во-первых, мне не видно, что там у тебя за руками – может у тебя там крошечный слон, не могу же я всё показывать прямо тебе, а вдруг он там подсматривает!
Малыш покатился со смеху по кровати:
– Эйльли!.. Эйльли!.. Эйльли, он точно подсматривает!.. Только это не слон – это х..
Он проглотил на всякий случай пару последних букв.
– А, во-вторых, – Эйльли усадила его обратно перед собой и крепко взяла за обе ладошки, не давая ему больше прятаться, – во-вторых, я тебе покажу, если только ты пообещаешь мне хоть разок поипацца – хотя бы когда-нибудь, а лучше сегодня или прямо сейчас!
– Эйльли!.. Эйль… Это будет непросто! – Малыш всё ещё ржал, хихикал и, краснея, гримасничал. – Я не умею, во-первых, а во-вторых я же точно, наверное, буду спецально стенать и пыхтеть – и ничего не получицца!!..
– А должно?
– Что?
– «Получицца».
– А то нет – я же слову хозяин! Сказал да, значит да! – Малыш гордо выпрямился сразу в обоих местах, но в спине не выдержал долго форсу: – Давай уже, быстро показывай!..
Эйльли вздохнула:
– Быстро я не могу… Ну ладки – зырь!
Она ловко обернулась спиной к Малышу на корточки и стала на четвереньки, оттопыривая кверху попу…
– Не видно… ещё… почти… – Малыш попытался увидеть-заглядывать.
– А так? – Эйльли чуть растянула свои маленькие золотистые шарики попы руками.
– Так – здорово! Эйльли… Так, кажется… уже и не надо смотреть…
Малыш приподнялся на коленках и, забыв обо всём, с плавным усилием вливался в обворожительно- мягкую нутрь раковинки Эйльли своим естеством…
Он проснулся после короткого мягкого сна в вечере тёплых тонов своей комнаты-палаты в КапеllaN’е. Всё вокруг было исполненно уютным спокойным освещением. Как обычно невидимые софиты проливали тихий жёлто-розовый свет, и снежные сугробы его покрывала чуть искрились золотым сиянием в этом тихом, всё согревающем свете. А за окном ширью своей панорамы раскинулся мерцающий огнями во тьме ночной AlloStar. Среди тёплых чуть затемнённых стен, в жёлтых бликах немногочисленных окружающих предметов, в тихом покое он сидел в золотом лотосе, переводил плавно странствующий взгляд со своего окружения на силуэты темнеющих своей грандиозностью архитектурных форм и любовался прекрасным ночным городом будто из капли-капсулы расплавленного светлого янтаря.
Лёгкое волнение пришло к нему из полуосвещённого угла комнаты, и он перевёл взгляд туда. В углу плавно и бесшумно растворились створки проёма, и ярко-золотое энергетическое сияние озарило вход. Он зажмурился и улыбнулся, оборачиваясь лицом и переливаясь в своей позе навстречу этой вспышке…
Когда он открыл глаза, Эйльли стояла уже возле него. А за ней стояло много людей – мужчин и женщин. Он был несколько смущён, поскольку всё ещё забывал спросить у Эйльли об этом её умении создавать на себе одежду по всей видимости прямо из воздуха. В голове почему-то возникла ассоциация из ряда оставленных в прошлом – «медосмотр». Ему жутко захотелось немедленно и тут же оказаться зарытым по самые уши в искрящиеся золотые сугробы своего ложа-кровати. Но он не сменил асаны и уже через мгновение не пожалел об этом: он увидел их!..
Их совершенно незнакомые лица, черты которых он узнавал до мельчайших подробностей, словно знал их очень и очень близко, очень долго, но лишь не мог вспомнить пока до конца – где и когда…
Их тела одетые в совершенно непонятные его разуму стили одежды… Глаза излучающие такое мягкое и уютное внутреннее тепло, что он переставал замечать влияние их одежд… Спокойные глаза со всей осторожностью направленные на него…Теперь, казалось, что эти глаза и являются источником всего этого тихо-спокойного освещения комнаты…
Он почувствовал, как хорошо ему раскачиваться на тёплых волнах их энергетических волн и засмеялся внутри себя над собственной ассоциацией: «Медосмотр! Вечерний! Исключительно для экс-параноиков прошлого!»
– “Медосмотр” – процедура древней восстанавливающей медицины! – объяснила Эйльли, полуобернувшись к этим чем-то до боли родным ему и на вид совершенно незнакомым людям. – Впрочем, кому я рассказываю! Прошу знакомиться с вашим столь хорошо знакомым! Это, Малыш, твои удалённые помощники в прошлом – радар-лоцманы твоего игрового проекта. Наблюдатели и по возможности скромные нейтрализаторы чрезмерно препятствующих продвижению процессов в твоих отчаянных дерзаниях на всех уровнях. Относительно невидимые и неощутимые для тебя там и потому относительно же незнакомые. Поимённое представление по желанию, возможности и необходимости…
Он внимательно выслушал Эйльли: на фоне всеобщей относительной строгости нарядов она выглядела максимально приближённо к нему в своей мерцающей, то появляющейся, то исчезающей тунике. Хрустальный голосок Эйльли ещё звенел в воздухе, а смысл сказанного уже начинал срабатывать на включение в сотнях цепей его головного мозга – «…помощники… наблюдатели и нейтрализаторы… невидимые и неощутимые… на всех уровнях…». Он медленно перевёл взгляд на окружающих его людей, чьи тёплые улыбки согревали его существо оказывается очень-очень давно…
– Да-да… – услышал он свой негромкий голос, – я неоднократно догадывался… Спасибо… И, наверное, очень большое… Добрый вечер!..
Улыбки, казалось, ещё более потеплели, и ему стало совсем до удивительного спокойно и хорошо среди этих людей не произнесших ещё ни одного слова. Но внезапно они по очереди стали плавно растворяться и исчезать в воздухе. Он вопросительно взглянул на Эйльли, но она улыбнулась ему успокаивающе, и тогда он лишь с лёгким оттенком сожаления провожал каждое чем-то своим дорогое ему лицо очередного существа в молчании уходившего из комнаты. Остались только три девочки и один пожилой мужчина с фигурой парадоксального воина. И он почувствовал серьёзное внутреннее облегчение, когда они расположились рядом вокруг него, на кровати и на полу – он понял, что они не будут сразу же сейчас уходить…
– Здесь различные проявления этики, Малыш! – Эйльли нырнула к нему в сугроб, развела искрящиеся хлопья и прижалась всем своим лёгким присутствием к его сидящему телу. – Некоторые из твоих радар- лоцманов находятся на традиционно столь высоких ступенях любви к тебе, что им достаточно лишь увидеть тебя самого и быть увиденными тобой. (– А некоторые не на столь высоких! – тут же подсказал мужчина- воин, совершенно вне соответствия своей суровой сердитости внешней формы и совсем уже неожиданно
