- Эт они, - ён сказал. – Чёсь валяются… Чёсь и сам не пойму…
- Ничего! – приказал Командир. – Уберём!
- И ху сым? – предложил одкуда-то из-под низ Адиот.
- Кабыздох! – уточнил Командир. – Уставайте уже. Я ж шучу.
Все поднялись отряхиваясь. Тиха бзднул.
- Дезертиры усе! – дал итог Командир. – По рядам и колонам спорядочивайтесь. Даст Бог нас не найдут.
- А чего? – Окромяка уставился.
- Наш девиз! – всем сказал командир. – Не пердеть!
- Не бздеть, - подсказал Тиха командованию.
- Не бздеть! Вы все поняли? – уточнил сгоряча Командир.
И все поняли. Подравнялись и стали готовы – на всё…
- А – поебать! – с отчаянием выкрикнул первым Нетот и взмотнув головою с кастрюлей – попёр. Прям на танк или там на чего примерещилось, но был не прав: война не случилась ещё.
- Два наряда вне очереди! – кратко весомо подписал смертный приговор Старшина и Нетот наряжаться пошёл. Снял каструлю с себе, огнемёт, патранташ, на трусы поцепил эмблему «Трёх аистов» и так краснознамённым ушёл уперёд, не говоря и не размышляя – зачем? На геройскую смерть. Так потом и прозвали тот холм – «Был Нетот». Чё к чему…
Строем, рассредоточившись, в упорных боях продвигались к кроватям усе. «Я бы спал!…», говорил всем Шпиён словно жаловался. Но никто не глядел на его диверсионную агитацию. «Почему же кровать не заправлена?», бился в разведку Шпиён. «Заправил бы я тебе! Сраку шире держи!» внушительно утешал его Контрразведка-Изгон. «Ёрзанный крот!», тосковалось Шпиёну тогда совсем и навсегда, «И гадская это страна! И не в иё я на разведку ехать был должен! Живот вот болит… И срачка напала уже, а тайна военная их не разгадана!» Ну ничего. «Подтягнись!», громко командовал Ерофей по прозванию Пронечка. Ему не привыкать. Он танкам гробики склеивал и под артналётом только жужжал как оса.
Как кончалась война.
- Распругись! – Командир всех подначивал. – Заебали усе! Чё палить как хорьки по столпам, када всё уже! Приденьпобедились! Не пиздеть!
- Не бздеть, - подсказал Тиха командованию и дал невзначай вкругаля.
- Ф-ф-ф-ф-ф-ф-фсё, пиздец! – еле ожил Командир. – Ну ты срёшь, Максимыч! Как гамбургер!
- Ничего! – сказал всем Адиот.
И улеглись.
«На плацу!», сказал про себя Командир и отстрял. У тужурке и валенках. Чтобы спать.
Может быть
- Лишь прикоснувшись кончиками пальцев к действительности, ты неукоснительно меняешь её на то, что нужно тебе и возникающие слова, определения, действия, отражают в точности твою целеустремлённость неведомую почти порой даже и самому тебе, - вывел наконец Парадокс.
- Шёл бы ты на хуй, а! А? – поддержал Терапевт. – Кому лес по темну пробираться в ночи, а тебе всё неукос по рядам. Мы и так же умираем уже!
- Станет с вас! – не согласился Парадокс. – Отличие бессмертных от других, бишь от прочей всей шантропы, просто в том, что других и прочих как раз нет.
Тележка взбиралась на горку и Крен вывихивал ум…
А палата нормально жила. Беспросветно и как в Новый год.
- Хорошего мало у нас, - оповестил ровно всем Часовой.
- Спору нет! – согласился Обломов-Датайский.
И действительно. Серж-Хороший ростом был мал и тщедушный и два раза лгал. Под кровать. И один раз прямо. В горшок.
- Роль цвета? по тебе не овысчезнет, - упреждал Пой-Тайка.
- Никому за тово! – попросил Озень-Снеж.
Лёд не таял в углах. Кромешные зверушки и чёртики, у кого кто кого, прятались по под кроватями и по тенькам. Общей религиозности это не способствовало – в чертей верили, в Бога нет. «Засранцы же всё- таки!», думал им Господь Бог, а они чесались как про?клятые и не было толку с них. И даже не в том трагедия. Что чесались. А в том – третий день форточку в палате не проветривали. «Не уроды, а просто кабздец!», говорил громко им всем Федот. «Заебали!» и прочие разности пояснял. Но не слушали. «Не! Уроды!», постигал закоулки Федот.
- Не больные, а просто пиздец! – сокрушался Святой-Санитар.
- Нет! Больные! – укладала всех терпеливо медсестра Леночка. – Павлик, у тебя опять подушка спозла!
А у него фамилия Морозов. И отчество Дед. И асана Атланта Удерживающего На Плечах Землю. Ему на подушку плевать. Он блуждает в теньках злым зверёнышем, единственным на всех, всех, всех. Нас…
Блядозавр (BLYADOZAURUS)
В одной деревне, на весьма высоком дереве поселился блядозавр. Ещё на одном дереве жила сова, а по дороге шёл Никодим.
В целом ситуация была ещё под контролем, потому что Никодим не пил. Не выдержала сова. Увидев трезвого Никодима, она молниеносно ретировалась в дупло, чем привлекла внимание порядком охуевшего уже с здешнего климату блядозавра. Блядозавр слез с дерева, на которое прилетел, подошёл неспешно к Никодиму и представился. Как мог.
- Ы-гы-гы! – это не блядозавр представился, а Никодим стал ржать до всрачки с него. Чего-то его охуевшей харе в нормальном блядозавре показалось смешным.
Не, ну смешным, то хуй с ним… Мало ли кому чего кажется. Так ты прикройся ладошкой и сделай вид, что ты вежливо смаркаишься, а не гогочешь, как кабыла! Нет – «гы-гы… ы-гы-гы…». Ну и пиздец!
Блядозавр подождал-подождал ответного представления, взял так аккуратно сову из дерева высунул и затрамбовал Никодима у её дупло, а её у дупло к Никодиму – для верности!
И никому он зла не причинил. На пианине в клубе сыграл, так что хай не пиздят. А что баб переёб – это да-а! В аккурат. Ну да тут нам сетовать нечего и ему поделать ничего никак – уж такая животная. Это у ей как дышать, иначе повыведется. Одним словом спымали его. В смысле бабы. И чего нарожалось у них вскорости – вот те раз! С виду вроде дитёнки дитёнками, а харахтер – ну чистые блядозаврята: напролёт день мотаются-носются, дым столбом – хвост торчком.
И с тех пор нас зовут Переделкино. И даже укроп у нас в огородах знаменитей, чем где-й-тый хрен.
О мухе, которая взлетала с разбега
Это была вполне обычная муха из резвившихся на грубо сколоченном деревянном столе, увлечённо играющих вперегонки со сметаемыми тряпкой хлебными крошками и ловко трахающихся друг с дружкою налету. У неё была лишь одна особенность, неизмеримо отделявшая её в развитии от простых соплеменников - она взлетала с разбега. Каким стрекозлом был её папочка, она знать не знала и ведом не
