под командованием генерала Ги, как только пушки проделают в ней брешь. По северной, мы, русские полки, пойдём на эскаладу, по трапам, которые делают сейчас сапёры. Ну, а в главные ворота британцам постучат солдаты дивизионного генерала Газана.
— Выходит, ворота — это направление главного удара, — резюмировал подполковник Версензе, — а наши манёвры так, для отвода глаз. За просто так солдат положим.
— Не за просто так! — хлопнул кулаком по столу полковник Браун. — Здесь война и мы штурмуем вражескую крепость! Мы пойдём на стены. Там враг будет ждать нас, однако сил оборонять все три направления у них не хватит.
— Вы считаете, господин полковник, — предположил Губанов, — что стены британцы будут оборонять не столь рьяно, как ворота и брешь?
— Именно, — кивнул наш командир. — Ведь нам придётся под огнём подниматься на стены по штурмовым трапам, а после прорваться на стрелковую галерею и выбить оттуда врага. Это куда сложней, нежели атаковать город через брешь или ворота.
— Выбить ворота будет очень сложно, — сказал я. — Орудия со стен Опорто не дадут нашим пушкам стрелять по воротам прямой наводкой, а выбивать их топорами или тараном, долго и людей при этом можно потерять сотни.
— Господа, — вошедший в офицерскую палатку штабс-капитан Зенцов сиял как новенький червонец, его так и распирало от желания сообщить некую новость, — у нас, похоже, образуется ещё одно направления удара. И оно грозит стать главным.
— Расскажите же толком, что такое, штабс-капитан, — усмехнулся полковник Браун.
— Я тут прогуливался по лагерю, — заявил Зенцов, садясь на стул, — и заметил преинтереснейших субъектов, направляющихся к южной стене.
— И кто же они? — поддержал его игру полковник.
— Солдаты в тяжёлых кирасах и шлемах, ну чистые рыцари из романов Вальтера Скотта, — с гордостью сообщил Зенцов, — вот только в руках вместо двуручных мечей кирки. У других — на плечах габионы. Вот какие дела.
— Минёры, — сказал Браун, — значит, будет и подкоп и мина. На южной стене.
— Атака по четырём направлениям, — протянул майор Губанов. — Жозефу Бонапарту нужна скорая победа любой ценой.
— Большой кровью, — добавил я.
— Это ведь тактика вашего великого однофамильца, — полковник не стал, на сей раз, проходиться по поводу моего мифического родства с князем Италийским. — Быстрый штурм великой кровью. Как под Измаилом, к примеру. Вот вам завтра и вести своих гренадер в первых рядах. Ваш батальон, Губанов, как вы догадались, пойдёт в авангарде полка, а наш полк, в авангарде всей армии.
— В таком случае, я хотел бы оставить стрелков моей роты внизу, — предложил я. — Они со своими штуцерами более всего пригодятся там, нежели наверху.
— Всю лёгкую пехоту, — ответил полковник Браун, — оставим внизу до последнего. Будут прикрывать огнём штурмующих, а после того как мы закрепимся, поддержат штыками. Резерв в бою всегда нужен.
— Славная траншея, — сказал Ефимов, сверкая белой полоской над верхней губой. — Отличный отсюда вид открывается на вражьи стены.
Дело в том, что после боя в усадьбе Бычий след, гордость поручика Ефимова, шикарные усы слиплись из-за пороховой гари в некое подобие мочала. А при попытке привести их в порядок, он лишился большей их части, так что пришлось сбрить усы под корень. Таким вот образом на загорелом лице его и образовалась белая полоска.
— Цели выбирать тщательно, — наставлял поручик своих солдат, — бить между зубцов. Кто попадёт в спину своему, пристрелю на месте. Ясно?
— Так точно! — хором ответили солдаты.
— Готовьтесь, гренадеры, — говорил я своим солдатам, косящимся на лежащий у их ног штурмовой трап. — Сейчас всё надо будет делать бегом. И только так. Кто замешкается, получит пулю или штык в живот. А оно нам надо? Я иду первым, подпоручик Кмит, в середине строя, портупей-прапорщик Роговцев, замыкающим. Мушкеты зарядить, штыки примкнуть. Когда побежим к стене, трап держать на плечах, головы опустить, это хоть немного защитит от пуль.
Замечу, этому меня научил майор Губанов, прочитавший мне длинную лекцию на тему как выжить во время штурма и сберечь при этом солдат.
— Ну что, штабс-капитан, — подошёл ко мне полковник Браун, обходящий позиции перед атакой, — готовы твои орлы?
— Готовы, — ответил я. — Ждём сигнала.
— Скоро будет тебе сигнал, — сказал полковник и направился дальше, к трапу, по которому будет атаковать рота Зенцова.
Браун успел обойти все позиции полка, прежде чем в тылу забили барабаны, им ответили полковые, затем батальонные и подхватили ротные.
— Вперёд! — закричал я. — Вперёд! Бегом, бегом, бегом!
— Шевелись! — подхватили унтера. — Слышали, штабс-капитана! Бегом!
Гренадеры подхватили трап и, пригибая головы, побежали к стене. Стрелки попрыгали в вырытые для них траншеи, оттуда теперь торчали верхушки их киверов и стволы штуцеров. В нас полетели пули, пока ещё врезающиеся в землю, выбивая фонтанчики пыли. Но вот первые свинцовые шарики стали попадать в трап и кивера моих гренадер. Они дёргали головами, будто мух отгоняли, и это выглядело бы даже смешно, если бы одна пуля не угодила в кивер мне. Голову откинуло назад, позвонки затрещали, я едва удержался на ногах. Вскоре захлопали выстрелы штуцеров, стрелки открыли ответный огонь. Со стены упали несколько красномундирников — били наши стрелки метко.
— Трапы на стену! — скомандовал я, как только мы оказались на нужном расстоянии от стен.
Стены Опорто были не столь велики, чтобы использовать лестницы, поэтому решили обойтись трапами, сколоченными из всего, что попалось под руку. Я запрыгнул на него и взмахнул палашом.
— За мной! — воскликнул я и устремился вверх по трапу, левой рукой неуклюже вытаскивая из кобуры драгунский пистолет.
Из бреши, пробитой орудиями в верхней части стены, в меня прицелился британец. Но целился он слишком долго, я успел выстрелить первым. Расстояние в несколько саженей, разделавшее нас, было смешным — промахнуться с него было практически невозможно, даже из драгунского пистолета, стреляя с левой руки. Британец покачнулся и упал со стены. Я сунул пистолет обратно в кобуру, пробежал десяток шагов до стены и ткнул первого британца палашом в живот. Он уставился на рану в своём теле и кровь, стекающую по клинку палаша непонимающим взглядом. Я высвободил клинок и толкнул умирающего на толпившихся за его спиной товарищей. Забравшись в брешь, нанёс пару широких рубящих удара, чтобы отогнать врагов, стоящих на галерее, и тут же уступил дорогу бегущим следом гренадерам.
Мы обрушились на британских лёгких пехотинцев, оборонявших галерею. В тесноте почти никто не стрелял, опасаясь попасть в своего, на галерее шла ожесточённая рукопашная схватка. Перестали стрелять и солдаты Ефимова. Значит, скоро нас ждёт пускай и небольшое, но существенное подкрепление.
Я рубил палашом по мушкетам лёгких пехотинцев, тяжёлый клинок часто ломал их, щепил приклады, разбивал замки и практически обрубал штыки. Но всё же палаш был не самым удобным оружием для схватки в такой тесноте, меня несколько раз достали штыками, пропоров левую ногу и повредив правую руку. Я просто не успевал отбить выпад противника палашом. А теперь обращаться с тяжёлым баскетсвордом с раненной рукой стало ещё сложней.
Однако прежде чем меня ранили ещё раз, мы выбили-таки британцев с галереи. Часть их быстро отступила к надвратной башне, откуда их товарищи поливали сапёров, ломающих ворота, кипящей смолой в лучших традициях мрачного Средневековья. Запершись в башне, британцы принялись стрелять по нам из небольшого окошка в двери. Били, замечу, изрядно метко, почти после каждого выстрела на галерее оставался лежать мёртвый или раненный гренадер.
Чтобы прекратить эту стрельбу, мы подбежали к самой двери, солдаты укрылись за зубцами стены, некоторые спустились на пару ступенек вниз по лестнице на галерею.
