— окажем посильную помощь освободительному движению угнетённых народов. Что, пока ещё не угнетённые? Так мы и не торопимся.
— Отвечать на письмо будем? — Мария Фёдоровна улыбается. — Только не так, как на предыдущее.
Стыдно. Но зачем напоминать? Да, было дело, поддался настроению, но не отправил же? Теперь что, всю жизнь попрекать?
А стоит ли им вообще отвечать? Разве идущий по лесу медведь должен обращать внимание на снующих под ногами, в смысле, лапами, муравьёв? От тех хоть какая-то польза есть — санитары леса. Или так про волков говорят? Пусть будут муравьи. Хоть гусеницы, лишь бы в стаи не сбивались. Кстати, о стаях… не слишком ли много позволяет себе Пруссия? Ведь именно по её инициативе германские князья, курфюрсты, пфальцграфы и прочая сволочь собралась в Берлине на этакую конференцию. Четвёртый Интернационал, мать его за ногу! Такими темпами и до объединения додумаются. Или нет, решат дожидаться Бисмарка?
К чертям все союзы с немцами. У русского человека против них врождённое предубеждение. Пусть даже они австрийцам проиграют (тут и Кассандрой не нужно быть), но и в поражении почувствуют преимущества объединения — разгром, поделённый на нескольких участников, выглядит не таким уж страшным. А если, не дай Бог, победа? Тут действует совсем другая арифметика — не делить, а умножать приходится.
Хотя, если взглянуть на проблему иначе… Да пусть воюют, в конце-то концов. Кто там вокруг себя собирать будет, если они друг друга ненавидят и готовы сцепиться при любом удобном случае? Бавария перед Наполеоном задницей крутит, Ганновер под англичанами лежит, Саксония и Вюртемберг… Что там ещё есть? Забыл. Германские государства сейчас старые башмаки напоминают — никому не нужны, все знают, что они где-то есть, но никто не знает, где именно.
— Павел, так что будем делать? — Мария Фёдоровна повторяет вопрос.
Женщине хочется поиграть в политику? Так за ради Бога, в добрый путь!
— Душа моя, ответь им сама.
— Что обещать?
— Всё что угодно, только ничего конкретного.
— А деньги?
— Вот их не нужно ни в коем случае.
— Но мы же всё равно не собираемся давать, только посулим.
Не понимает. Тут ведь дело вот в чём — предложи человеку тиару Папы Римского, а потом обмани… Любой отнесётся с пониманием — ну не получилось, что уж теперь? Но о деньгах будет помнить вечно, и ещё детям завещает — как же, на святое покусились! Свинская человечья натура…
— Нет, дорогая, будем выше меркантильных мелочей!
Мария Фёдоровна ушла, не желая мешать важным мужским разговорам и стеснять своим присутствием блистательных кавалеров. Золото, а не женщина!
В душе опять ворохнулось старое недовольство. Что-то в последнее время оно часто стало проявляться. Уж не собирается ли прежний владелец тела предъявить на него права? Да и на жену тоже?
Ответом стал ясно прозвучавший в голове эмоциональный возглас:
«Причём здесь бабы, дурень? Беляков с грузом золота две недели как прибыть должен, а ни слуху, ни духу!»
«Обоз фальшивый!» — мысленно оправдываюсь… перед кем?
«А министр настоящий!»
«Что я могу сделать?»
«Хоть что-нибудь, император хренов».
«Послать батальон Тучкова навстречу?»
«Сам решай, не маленький. Я ухожу. Совсем ухожу».
«Куда?»
«Не твоё собачье дело! Ладно, не переживай, у тебя неплохо получается править. Всё!»
Собеседник замолчал, и для полноты картины не хватает только коротких гудков в трубке. Трубки тоже нет. А что это было?
Глава 7
— Красотища-то какая, Денис Васильевич!
Лейтенант Давыдов, командир флагмана Императорского Пароходного флота, только улыбнулся в ответ. Он не разделял восторгов министра золотодобывающей промышленности Александра Фёдоровича Белякова. Ну какая может быть красота в дельте Волги? Да хоть Каспийское море взять — солёная лужа со штормами, и больше никакого приятного сердцу романтизма. Вот Балтика, где даже от самой воды волнующе пахнет дальними странствиями, приключениями, смолой и порохом… А что здесь? В какую сторону не пойди, везде берег. На персиян с накрашенными хной бородами смотреть? Так их и на Макарьевской ярмарке толпы ходят.
— Откуда здесь красоты, Александр Фёдорович? — юный лейтенант постарался придать лицу скучающее выражение старого морского волка. — Вот к Жигулям поднимемся, тогда и пейзажи начнутся.
Тут он кругом прав — за бортом уныло и однообразно тянулись камышовые заросли, и казалось, будто шлёпающая плицами канонерка стоит на месте. Тут и заблудиться немудрено, несмотря на обозначенный радением астраханского губернатора фарватер. Протоки, воложки, старицы, островки, острова, островищи… Так что прихваченный ещё в Кадницах лоцман сполна отработает обещанную полтину.
— Митрий, ты того, присматривай! — Беляков не удержался от начальственного окрика. На мель сядем — враз шкуру спущу!
— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство Лексан Фёдорыч! — поспешил подольститься тощий мужичок со сморщенным лицом. — В наилучшем виде домчим!
А рожа довольная, будто он и есть главный механизм боевого корабля. Подлая натура, что и говорить. О том Беляков знал достоверно — нет на всей Волге существа подлее Митрича. По реке хоть с завязанными глазами, этого не отнять, но в своё время попил немало кровушки, будучи старшиной бурлацкой артели. Эх, и драл деньгу безбожно, особенно перед ледоставом, когда хоть разорвись от жадности, а мошну развязывай.
Погрозив ещё раз кулаком, министр окончательно удовлетворил инстинкт большого государственного человека и вернулся к разговору с лейтенантом:
— Не испить ли нам чайку, Денис Васильевич?
Давыдов в задумчивости погладил едва пробивающиеся усики, посмотрел на стоящее в зените солнце, и со всей возможной солидностью ответил:
— И пообедать бы не помешало.
Тут же из люка, что вёл в трюм к паровой машине, высунулась перемазанная углём и сажей физиономия. Ну точно чёртик из табакерки.
— Дозвольте свежей рыбки половить, ваше благородие?
— Дмитрий Яковлевич, — укоризненно протянул лейтенант, — я же просил обращаться без чинов.
— Так-то оно так, — инженер-механикус вылез уже по пояс и вытер потное лицо рукавом полосатой рубахи, отчего стал ещё грязнее. — Как бы в привычку не вошло, Денис Васильевич. Панибратство с нижними чинами может в конфузию ввести.
— Чай мы не полицейское начальство, — засмеялся Беляков. — Нам можно.
Механик только руками развёл. Не далее как этой зимой, изгнанный из университета за излишнюю
