Хвастун, однако. Ни за что не поверю, будто за полгода можно научить человека тому, чего не знают его учителя. Что собой представляет современная разведка? Форменное безобразие она собой представляет! Слово «нелегал» вызывает недоумение, «внедрение» — глумливые ухмылки и странное оживление, а кто-то похожий на наших фронтовых разведчиков есть только у казаков, но они служат для решения сиюминутных задач. Пленного притащить, дорогу узнать, войска противника пересчитать… Лучше, чем ничего, но очень мало.
— Здесь есть карта Петербургской губернии, Александр Христофорович?
— Разумеется, государь.
— Тогда трубите тревогу, будет вам боевая задача!
Трубы не оказалось — дежурный по школе достал из кармана обыкновенную деревянную свистульку, что на каждой ярмарке по пятачку за три воза, и свистнул. Да ещё как свистнул, поганец! Поначалу даже померещилось, будто кто-то невидимый и очень мелкий лезет ко мне в мозг через ухо, прокладывая себе путь миллионами острых буравчиков. Аж зубы заныли, и захотелось остановить звук первым же доступным способом — кулаком в рожу.
Бенкендорф обратил внимание на недовольную гримасу:
— Прочувствовали, государь? Месяца три инструмент до ума доводили, прежде чем достигли нужного эффекта — иные лошади в обморок падают. А другим способом людей не разбудить. Вот видите, как подействовало?
Ещё бы не увидеть — чуть не затоптали. Подскочившие от сигнала тревоги солдаты спали на ходу, но руки действовали сами собой, без всякого участия головы — наматывали портянки, надевали сапоги, застёгивали пуговицы, хватали стоявшие у изголовья винтовки, а ноги несли в широкий коридор на построение. Успел отскочить, и то хорошо.
И уже в строю начали просыпаться. Видимо, не только меня одного обуревали кровожадные чувства по отношению к дежурному. Так как бросаемые на того взгляды выглядели весьма многообещающе. Ничего, злее будут. Как раз такие и нужны для приготовленного сюрприза.
Дело в том, что в данный момент близ Петербурга проходили учения Первой Егерской дивизии генерал-лейтенанта Багратиона. Насколько знаю, весь порох к штуцерам и патроны к винтовкам потрачены ещё на прошлой неделе, о чём писал Пётр Иванович в жалобном письме, так что вероятность несчастных случаев ничтожно мала. Разве бока друг другу намнут? Пусть, оно лишь на пользу пойдёт, а в качестве условного противника егеря подходят идеально.
— Александр Христофорович, — шепнул я Бенкендорфу. — Ты только нижних чинов набирал? Офицеров не вижу.
— Предпочитают не выделяться.
— Что так?
— На занятиях по стрелковому делу учатся в первую очередь выбивать неприятельских командиров, ну и…
— Понятно. Так что, орлы готовы к взлёту?
Глава 14
— Командуйте привал, господин полковник, — Александр Фёдорович Беляков привычно щёлкнул крышкой часов. — Пообедаем, и до темна ещё вёрст двадцать сделаем.
— Это вряд ли, — усомнился Тучков. — На наших клячах самое большее восемь пройдём, если раньше не подохнут.
— Не обижайте лошадок, Александр Алексеевич, лучших ведь выбирали.
— Ага, месяц назад.
Полковник был прав — обоз шёл четыре с лишним недели, сделав остановку на два дня только на Рождество. Всё остальное время — дорога. Вставали затемно, наспех пили чай с чем-нибудь оставшимся от ужина, и в путь. В обед короткий привал, когда можно немного посидеть у дымящейся полевой кухни, и опять вперёд, наматывать вёрсты на конские копыта да санные полозья. На ночь старались располагаться подальше от деревень, чтобы не стеснять местных жителей и не вводить их во искушение.
— Ну так что решаем, Александр Фёдорович? — Тучков выжидательно смотрел на министра. — Простой привал? До Петербурга сегодня всё равно не успеем.
Беляков мотнул головой, отгоняя навязчивое ощущение, будто нечто подобное уже происходило. Не летом ли, когда решили остановиться и половить рыбку близ Астрахани? Та ночёвка послужила началом персидского похода, а чего принесёт эта? На душе неспокойно…
Полковник растолковал его сомнение по-своему:
— Винные запасы давно у всех закончили, Александр Фёдорович, я лично проверял и могу ручаться…
— Даже за капитана Толстого?
— Слово офицера!
— Ладно, значит так тому и быть, останавливаемся до утра. Давайте сигнал.
Возница, греющий ужи чужим разговором, с готовностью натянул вожжи — смирная кобылка послушалась команды охотно и с видимым удовольствием. Остановилась, и требовательно посмотрела на седоков, безмолвно спрашивая: — «Где обещанный овёс, сволочи?»
— Потерпи до завтра, родимая! — Тучков потрепал савраску по морде, отошёл в сторону, и выпустил вверх жёлтую ракету. Вздох облегчения, прокатившийся над обозом, вызвал добродушную усмешку. — Устал народ. Ничего, будет и на нашей улице праздник.
— Совершенно правильно, — согласился Беляков. — С раздачей пряников и прочих вкусностей государем императором. Никто не уйдёт обделённым.
Располагались основательно, будто собирались прожить здесь по меньшей мере целую неделю. Возы поставили в круг, на них часовых, а лейтенант Давыдов всё сокрушался об оставленных в Нижнем Новгороде ракетных установках. Не факт, что пригодятся, но как бы замечательно они смотрелись среди палаток! Беляков приказал с собой не брать… жалко, ведь душой прикипел.
Двухкотловая кухня давно манила запахами щей с бараниной (мороженные туши дешёвой ордынки везли с собой) и гороховой каши с луком, но повар в белом фартуке поверх тулупа отгонял нетерпеливых огромным половником:
— Куды прёшь, морда? Лошади непоены-некормлены, а ты пасть раззявил? Ой, простите Христа ради, ваше благородие, не признал!
— Пришибу, — пообещал Денис Давыдов.
— Дык распорядок Лександром Фёдорычем утверждён.
— Тьфу ты, ирод…
Действительно, экипажу «Гусара», как людям, наиболее приспособленным к воде, на каждой стоянке приходилось долбить лёд в ближайшей речке или ручье. И хорошо ещё, если в ближайшей… Ага, вон пятеро с пешнями пошли не дожидаясь команды. Постойте, а что среди них делает капитан Толстой? Не может быть, чтобы добровольно.
— Фёдор Иванович, неужто вы размяться решили?
— А, Денис Васильевич! — заместитель командира красногвардейского батальона сделал вид, будто только сейчас заметил лейтенанта. — Я тут подумал…
— О долге перед Отечеством и государем, разумеется?
Кому другому бы Толстой шутки не спустил, постаравшись довести дело до дуэли, но товарищу по оружию позволительно чуть больше, чем много.
— Кто в наше время думает о другом, Денис Васильевич?
— Вы, Фёдор Иванович.
Толстого смутить не так-то просто:
