происхождения было просто невыносимым. Какой тут в задницу интернационализм? Первым исключением, потянувшим за собой все остальные, и стали Бенкендорфы. Сначала сын, а потом и отец.
— Они русские, Александр Фёдорович. А происхождение… какое нам до него дело?
Христофор Иванович встретил нас приветливой улыбкой и вопросом:
— Ваше Императорское Величество, почему человек столь высоких заслуг перед государством до сих пор не имеет титула?
— Зачем? — ответный вопрос прозвучал у меня и у Белякова одновременно. У него, правда, был несколько конкретнее. — За что же такая напасть?
Московский генерал-губернатор изобразил недоумение и пояснил:
— Но как же! Титул — это… Ну вы понимаете?
— Я понимаю, — Бенкендорф-младший спрятал промелькнувшую улыбку. — Пока уважаемый Александр Фёдорович является представителем простого народа, весьма достойным, надо заметить… так вот… он может отвечать на любой косой взгляд, да и на любое оскорбительное слово, ударом в зубы.
— Моветон, — заметил Христофор Иванович.
— Ну и что? Зато такое действие является не поводом к дуэли, а причиной возбуждения уголовного дела со стороны моего министерства. И, заметьте, отнюдь не против господина министра.
— Саша, — мягко укорил Александра Христофоровича отец. — Ты преувеличиваешь. Посмотри вокруг — хоть кто-то из собравшихся бросит вызов Александру Фёдоровичу?
— Oui, papa, но вы забываете, что сегодня здесь присутствуют только те, кто Отчизне посвятил души прекрасные порывы.
— Изрядно сказано! Сын, ты поэт!
— Это из сочинений Его Величества.
Да уж… не помогает прямое упоминание авторства, объясняемое молвой обычной скромностью, и я поневоле прослыл изрядным виршеплётом. Осторожнее надо в следующий раз, а то рискую оставить русскую литературу в глубокой заднице, где она, собственно, сейчас и пребывает. Редкие исключения вроде Державина можно не принимать во внимание, они лишь подчёркивают общее плачевное состояние. В книжных лавках сплошь французские да немецкие фамилии на обложках… срамота! А названия? Куда смотрит цензура? Взять хотя бы сочинения некоего Андреаса фон Кумарера — «Красный афедрон», «Белый афедрон», «Синий афедрон»… Это к чему говорю? А к тому, что Гавриил Романович из-за услышанных стихов Сергея Есенина чуть было не бросил писать свои. А нельзя, ему ещё Пушкина благословлять перед схождением в гроб. Нет, гроб не для Пушкина… маленькому Саше пока только три года, но Сергею Львовичу, его отцу, недвусмысленно дали понять, что Нижегородское Суворовское училище через несколько лет примет нового воспитанника с распростёртыми объятиями.
— Не нужно так грубо льстить, Александр Христофорович, а то сделаю вывод, что лестью ты пытаешься увести разговор от печального положения дел в собственном ведомстве.
Бенкендорф-младший виновато промолчал. Ладно, не будем сегодня о грустном и наболевшем, тем более дежурный порученец в пятнистом лейб-егерском мундире уже разлил водку по рюмкам.
Последний писк моды, кстати. Это про егерей, а не про рюмки. С недавнего времени в высшем свете стало модным заменять лакеев отставными солдатами гвардейских полков, отказавшимися от получения земельного надела, которые одновременно являлись телохранителями и преподавателями военной подготовки для наследников, если таковые имелись. Надо будет как-нибудь спросить у Александра Христофоровича, не упустил ли он возможность иметь почти в каждом приличном доме своего человека. А то мало ли чего. Но это маловероятно, чтоб упустил — у министра госбезопасности не голова, а Дом Советов.
— Ну что, первый тост за Родину, господа генералы?
— А мне, как лицу сугубо статскому, позволено будет выпить? — Беляков освоился и теперь пытается шутить.
— И не надейся избежать мундира, Александр Фёдорович, — обнадёживаю министра. — Золото, оно кровь войны, и ответственному за его добычу никак не миновать генеральского чина.
Не поверил, приняв за удачный каламбур. А зря, между прочим! В моих ближайших планах есть освоение Колымы с Аляской, а на такие масштабы нужно назначать по меньшей мере генерал-лейтенанта. Иначе не поймут, дикари-с… И пару-тройку казачьих полков в придачу. Не помрут там с голоду? Если с умом подойти, то и нас переживут.
А огурчики в самом деле хороши! Под такие можно повторить, и не единожды. И уж потом, откинувшись с трубкой в руке на спинку дивана, спокойно и обстоятельно обсудить дела, для маскировки серьёзного разговора посматривая в сторону дам. И они хороши, даже более чем! Некоторые настолько обворожительны, что начинаю немного сожалеть об оставленном в будущем возрасте — ведь сорока ещё не стукнуло, тогда как тут почти вплотную подобрался к половине века. Каких-то пара лет и…
— Да, государь! — кивает Бенкендорф-старший, перехватив мой взгляд. — Были и мы рысаками, не то, что этот вот…
Александр Христофорович слегка пригибается от любящего отцовского подзатыльника и, оправдываясь, обещает:
— Сразу после завершения операции непременно займусь кобелированием, предамся разнузданным оргиям с гетерами и одалисками. Но не раньше, хорошо?
— Твои бы слова, да Богу в уши, — ворчит Христофор Иванович, и тут же становится предельно серьёзен. — Когда начинаем?
— Тут уж всё от Александра Фёдоровича зависит.
— Что именно? — удивляется Беляков.
Правду говорят, что меньше знаешь — крепче спишь. Вот пускай теперь и господин министр по ночам ворочается с бессонницей, не всё же нам одним. Нам, это обоим Бенкендорфам, Аракчееву и Ростопчину. Последнему предстоит самое сложное — организация нужных слухов и написание пространных статей в газеты, объясняющих народу полезность и необходимость проводимых чисток. Ну да, куда же без чисток?
В первую очередь планируем нанести удар по уголовному элементу, которого расплодилось, как головастиков в деревенском пруду. Не пробовали зайти в какой-нибудь кабак хоть в Москве, хоть в Ярославле, хоть в Саратове? Ах, пробовали… А выйти из него, особенно если задержались до позднего часа за штофом анисовой? На улицу, допустим, выйдете, но вероятность добраться до дома невредимым — примерно половина на половину. И ладно если просто обчистят до исподнего, предварительно треснув дубиной по темечку, так могут и жизни лишить запросто. Думаете, приятно будет вашим домочадцам, если заявитесь домой с головою в руках?
Вот неизвестные живорезы и нападут на Александра Фёдоровича не далее как через два месяца, когда тот будет сопровождать из Нижнего Новгорода в Петербург очередной обоз с уральским золотом. И ограбят его, само собой… непременно ограбят! Зря что ли потратили столько времени на тренировки и сожгли холостыми выстрелами чуть не полпуда пороха? Денег стоит, а куда деваться? Всяко лучше, чем охрана с нападавшими друг друга случайно ранят — люди дороже.
Ну а потом займёмся поисками похищенного, так как спускать разбойному люду во все времена не принято. Заодно подгребём народ свободных занятий, вроде карточных шулеров, бильярдных игроков, конокрадов, профессиональных нищих, фальшивомонетчиков и прочую шушеру. Оно, конечно, быстро не управимся, работы непочатый край, но надо же когда-то начинать, верно?
Правда, разделились мнения о дальнейшей судьбе арестантов. Аракчеев категорически возражал против идеи министра государственной безопасности использовать оных для пополнения штрафных батальонов, справедливо полагая, что штрафбаты в их нынешнем виде никак не могут быть местом отбывания наказания. Продвинуться по службе, пусть с величайшим риском для жизни, это пожалуйста. Или получить сто десятин земли, вместо обычных шести в аренду… Но ни в коем случае не филиал тюрьмы. Алексей Андреевич настаивал на отправке воров и разбойников в Сибирь, что шло вразрез с мнением графа Ростопчина.
Фёдор Васильевич полагал слишком опасным заселение новых земель на востоке преступниками, и отчасти был прав. Не дело равнять отбросы с отставными солдатами, получавшими земельные наделы по
