кумысу, попрыскала им землю, а потом затолкала мясо и кубок под дрова, а ее сын привязал к решетке шелковые ленты.
Шаманка обернулась к ним. Она была почти девочка, но взгляд ее черных глаз был хитер и цепок, как у пожилой женщины.
— Я приветствую тебя, беки, — сказала шаманка.
— Я приветствую тебя, Идухан, — откликнулась Сорхатани.
Ариг Букэ кончил привязывать последнюю тряпку. Они с сыном молча сидели, а шаманка вглядывалась в баранью лопатку.
— Угэдэй будет ханом, — сказала наконец шаманка.
— Никто в этом и не сомневался, — заметила Сорхатани.
— Угэдэй Хахан — Великий Хан. Вот кем его провозгласят, и все же говорят, что среди нойонов могли бы выбрать другого, вопреки желанию его отца.
— Это не так. — Сорхатани села на пятки. — Угэдэй — мудрый человек. Он почувствовал, что нойонам может потребоваться время для того, чтобы определиться с выбором до того, как он созовет курултай.
Туракина сеяла сомнения относительно ума ее мужа, воображая, что некоторые видят в Тулуе возможного преемника. Сорхатани никогда не говорила о словах, сказанных ей ханом, о его предположении, что сыновья Тулуя могут в один прекрасный день стать правителями, но Туракина была способна видеть соперников там, где их вовсе не было. Туракину выводило из себя то, что Угэдэй часто советуется с Тулуем, предельно верным брату. Она знала — Тулуй советуется с Сорхатани.
Когда наконец Угэдэя поднимут на кошме этим летом, Туракина, наверно, научится ценить тех, кто лучше всех служит ее мужу. Если Угэдэй предпочитает прислушиваться к советам Сорхатани и своего брата, а не к советам своей жены и ее любимой рабыни Фатимы, то это забота Туракины. Она пыталась окружить наследника Тэмуджина собственными любимчиками, и это, как и многое другое, насторожило Угэдэя. Туракина зашла так далеко, что высказывалась против Елу Цуцая, когда Угэдэй просил киданьца остаться на посту канцлера. Эта женщина слишком жадна, чтобы понять бескорыстие человека.
К счастью, Угэдэй был так же упрям, как и спокоен. Он наслаждался своей главной женой, осыпал ее сокровищами и не обращал внимания на большинство ее советов. Нойонам больше не приходилось беспокоиться, что с падением Бортэ-хатун он может опираться в основном на любимчиков жены. Споров на курултае не возникнет, говорить о других кандидатах не будут.
Сорхатани приехала сюда, чтобы умилостивить дух хана жертвами и молитвами, сказать ему, что его воля наконец будет исполнена, но в стан Угэдэя на курултай она будет возвращаться с Джэлмэ. Она вздохнула и возвела очи к обо. В этом месте она должна думать о духах, а не о других вещах.
— Все труднее слышать духов, — сказала шаманка. — Когда-то они говорили с нами более ясно — так и старики рассказывают.
Ариг Букэ ерзал.
— Пойди и присмотри за лошадьми с мальчиками, — сказала сыну Сорхатани. — Я спущусь немного погодя.
Мальчик встал, поклонился триады гробнице и побежал вниз.
Она взглянула налево, на далекий склон, где был похоронен хан. Прошло полтора года, на поляне проклюнулись тонкие побеги, и юрта, поставленная над могилой, почти истлела. Урянхайцы, разместившиеся внизу, будут стражей склона, пока поляна не зарастет лесом и деревья не оставят и следов могилы. Отдых великого хана не будет потревожен.
Глаза Сорхатани были мокрыми. До сих пор ей хотелось порой всплакнуть по нему.
— Угэдэй будет хорошим ханом, — сказала шаманка, — но я сомневаюсь, что его сын Гуюк не уступит своим предкам.
— Угэдэй еще далек от того, чтобы назначать преемника, — проговорила Сорхатани.
— Гуюк — его старший сын от главной жены. Не будет причины обращаться к другому, если…
Сорхатани избегала цепкого взгляда шаманки, та и так сказала слишком много. Все они готовы стать ханами, Тэмуджин сам сказал это о ее сыновьях. Ханами они станут, но прежде они будут служить Хахану, пока Небо не пожелает иного. Она не будет подталкивать их к высоким постам, но посмотрит, чтобы они были готовы, если один из них понадобится улусу. Ее уполномочил на это Тэмуджин, он предвидел время, когда одному из ее сыновей придется править. Она не подведет человека, которого любила.
Птица вспорхнула с полуистлевшей юрты на склоне горы. Она взлетела, расправила крылья и воспарила в сторону Сорхатани.
— Орел, — тихо сказала шаманка. — Я часто вижу их в месте упокоения великого хана. — Орел несся в направлении обо. — Обычно они избегают этого холма.
Сорхатани замерла. Черная птица облетела их по дуге и опустилась на обо, приземлившись на каменную горку рядом с копьем. Она взглянула на золотистые глаза и почувствовала присутствие могущественного духа. Только один человек в жизни вызывал у нее подобное благоговение — она каким-то образом привлекла его дух к себе.
Шаманка сделала знак признания духа и поднесла ладони к лицу Сорхатани. Орел распростер крылья, взглянул в необъятное голубое небо, потом подпрыгнул на обо и был подхвачен ветром.
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
главнейших монгольских кланов[3]
Чингисхан и его потомки
Есугэй и его семья
Примечания
