Джуди, шведка с пятого этажа, которая работает в Овальном городе по контракту, говорит, что так и не смогла привыкнуть к местному образу жизни. Поэтому в следующем месяце она уезжает работать в другой филиал компании, в Бонне: «Там спокойно, все по правилам. В восемь вечера, как будто играя в “Мафию”, весь город засыпает. Все закрывается, все спешат домой. Вокруг тишина, покой».
Меня громкие звуки «Сердца ветра» нисколько не смущают: я так долго прожила в доме, где никто никого не знает, а если и знает, то на уровне бездушного «здрасте», что этот бедлам меня даже радует. Словно я живу в большой дружной семье, где тебя обязательно напоят чаем с малиновым вареньем, если ты простудился, да еще и рядышком посидят, держа за руку.
Никогда ничего просто так не случается – убеждаюсь в этом еще раз. Не зря я сняла квартиру в самом шумном доме Овального города – здесь мое одиночество не казалось настолько гнетущим. Хотя бы в дневное время суток…
Вторую ночь мне не спится. А когда мне не спится, то обычно думается. Сегодня около двух часов ночи поднималась от Начо к себе и, уже на своей лестничной площадке, услышала шум за дверью соседней квартиры. Той самой, которую Рэ снимал до встречи со мной. Видимо, ее уже опять сдали, но мне Сулеме об этом ничего не сказала.
Нехорошо подслушивать за дверью, знаю. Но любопытство заставило меня подойти к двери соседней квартиры, чтобы послушать, что за ней происходит. Мужской кашель. Такой сухой, звучный. Сразу понятно: это кашель курильщика со стажем.
Мое воображение мгновенно нарисовало седовласого мужчину солидного возраста, сидящего за старинным столом, с трубкой в углу рта. Почему именно за столом? Потому что вроде бы я слышу треск печатной машинки. Незнакомец что-то быстро печатает, профессионально. Так же быстро печатает мой Рэ, когда его посещает важная мысль и он спешит ее записать.
Быть может, этот незнакомец тоже писатель? Надо разузнать.
В телефонной связи между мной и Рэ помехи с каждым днем увеличиваются. Родной голос на том конце провода прерывается, крошится и рассыпается. Кажется, еще пару дней – и я вообще перестану его слышать.
Причем помехи начинаются только тогда, когда я звоню Рэ. Будто нашу связь что-то извне пытается разорвать. С друзьями из Желтой деревни я созваниваюсь без каких-либо сложностей. Но стоит набрать Рэ, как на экране телефона появляется «Сбой связи». Я нервничаю, звоню в службу поддержки оператора мобильной связи, чтобы выяснить причину проблем со звонками на единственный номер. «Все операторы заняты, подождите, пожалуйста». Жизнерадостная мелодия бесконечно повторяется, словно назло моему возмущению…
В Овальном городе всю ночь шел дождь, стучал по подоконникам. Да и сейчас тоже льет как из ведра. Не лучшая погода, хотя в такую самое то заняться уборкой квартиры. Тем более если ожидаются гости. Послезавтра Сома привезет ко мне малышку Сию. Она побудет у меня несколько дней, пока ее родители будут в Толо, в деревушке в ста семидесяти километрах от Овального города. Муж Сома Альфредо оттуда родом.
«От родителей Фредо нам достался маленький домик с участком. Давно хотим продать его. Вот, слава тебе господи, нашелся клиент… Одного Фредо в Толо я не отпущу, иначе до города с деньгами он не доедет, пропьет все по дороге. А мне надо ребенку лечение оплатить, у нее опять анемия обострилась».
Сегодня надо посидеть в Интернете, найти какой-нибудь вкусный рецепт из безглютеновых продуктов. Хочу побаловать мою маленькую гостью.
Оператор мобильной связи наконец-то отвечает на мой звонок. Объясняю ситуацию. Девушка на том конце провода просит продиктовать номер, во время звонков на который возникают помехи.
– Простите, вы точно не ошиблись в номере?
– Нет, девушка, я его знаю наизусть. Это мой самый любимый номер…
Замешательство оператора, небольшое молчание, после чего девушка заявляет:
– Этот номер уже десятый месяц не активен. На него невозможно позвонить. Если вам не трудно, перепроверьте номер.
От удивления чуть не роняю трубку телефона:
– Девушка, вы ничего не путаете? Давайте я еще раз повторю. После 18 524…
На том конце провода все тот же категоричный тон.
– Да, речь идет об этом номере. Он заблокирован. За более подробной информацией вы можете обратиться в один из наших филиалов… Всего доброго!
Чушь какая-то. Тогда кому я звонила последние четыре месяца?..
4
Почему-то именно сейчас я остро ощущаю, как не хватает мамы. Хотя я никогда особенно не чувствовала ее присутствия в своей жизни – бабушке удавалось компенсировать недостаток материнской ласки. Но сейчас мне хочется поговорить именно с мамой. С человеком, который дал мне жизнь. Уверена, будь она рядом, как всегда, перебила бы меня словами: «Хватит сопли жевать! Лучше займись делом и заруби себе на носу: терпение – главная благодетель».
Я отбиваюсь в мыслях от реального образа и воображаю идеальную картину – мама с дочерью, самые настоящие подруги, понимающие друг друга с полуслова. И я, положив голову на родные колени, признаюсь маме в том, что всегда любила ее, но практически не говорила об этом. Боялась ответной реакции.
Она не любила подобных сантиментов, она не любила обниматься. Мне даже казалось, что она не любит ничего, кроме своей работы.
В детстве моим самым большим страхом было то, что за мной не придут. Помню, в садике, если у нас не гостила бабушка, меня всегда забирали последней. Мама постоянно не успевала, а соседка, которую она просила меня забрать, всегда опаздывала. Хорошо помню тишину пустой группы и измученные игрушки, словно уснувшие там, куда их бросили. И лошадку деревянную, на которой я качалась в одиночестве.
Мне до сих пор снятся вечера, когда уже все дома, а я в окружении казенных крашеных стен уныло смотрю в окно, дожидаясь появления мамы. Еще я очень боялась смотреть вверх – меня ужасно пугали мигающие люминесцентные лампы.
Мам, я никогда не забуду твои слова, ставшие для меня настоящим источником сил: «Если ты хотя бы вяло трепыхаешься, значит, не все потеряно. Значит, есть еще надежда на спасение».
Мам, я так хочу поговорить с тобой. Заварить твой любимый кофе, сесть за кухонный стол и рассказать о том, что я люблю талантливого писателя; о том, что вчера у нас случилась гроза, начавшаяся с цыганского дождика с краем солнышка, а под конец все так громыхало и лило стеной! О том, что теперь я живу в другом городе, в окружении чудесных людей; они стали моей семьей. О том, что я больше не бегу от воспоминаний – я остановилась, отдышалась, свыклась и отпустила. А еще непременно расскажу тебе о здешнем море, о волнах, пена которых украшает берег белыми кружевами. Я по ним гадаю, когда в чем-то сомневаюсь.
Мам, знаешь, я счастлива. Настолько, что даже перестала бояться смерти.
Где фотографии? Что происходит? Те снимки, где я с Рэ, исчезли и из моего ноутбука, и из телефона. Все остальное в целости и сохранности. В панике дозваниваюсь ему в Желтую деревню и, сквозь ужасные помехи, кричу, что люблю и скучаю.
«Хочешь, я приеду за тобой, и мы вместе вернемся сюда? Ты что-то там задержалась». Меня порывает согласиться, сказать, чтобы он как можно быстрее приехал ко мне, но я не хочу его тревожить. Ревес дописывает книгу, остались последние пять глав, а потом наступит абсолютная свобода. Мы будем наслаждаться октябрьским солнцем, в нем осенняя мягкость, другой угол падения, и рождает оно другие эмоции.
Я люблю гулять в октябре. Дышать прохладным воздухом, забегать в уютные кафешки, когда начинает моросить дождь, а у меня открытая обувь и легкая верхняя одежда. Я сложно перехожу от летней
