воду.
Пузыри били родничком. Сперва они всплывали у наших ног. Потом исчезли — водолазы проникли внутрь судна, — спустя минут десять появились снова. В зеленой воде извивались две тени. Они увеличивались. Белые купола воздуха, обгоняя их, приближались к поверхности. Наконец из воды показалась физиономия Боба. Он держал над головой кулак. Раскрыл ладонь — на ладони лежала покрытая зеленью медная зажигалка…
— Я подумал: это часы или кошелек, — рассказывал он потом. — Оказывается — пустяк! Ерунда.
Он сплюнул.
— А по-моему, — сказал Аркадий, — зажигалка — это целая драма, это детектив.
Я понял ход его мыслей и представил себе такую картину.
На аварийном судне уже нет света. В темную каюту входит человек. Можно только догадываться: был ли это владелец каюты или кто-то посторонний? На палубе с боем, с криками идет посадка, а он (его лицо едва угадывается в темноте) шарит в сейфе, держа горящую зажигалку. Что он искал в сейфе? Деньги, ценные бумаги, драгоценности?.. И что изъял?
Этим кончились наши поиски: коридор и каюты не имели сообщения с остальными помещениями. Для того чтобы проникнуть внутрь, нужно было взорвать борт.
— Тола у нас взрыва на два, может, на три, — сказал Николай. — Рвать, так уж наверняка. Где? Есть такое место?
Такого места мы не знали. Решили еще раз осмотреть дно.
Теперь мы плавали от «Минина» по радиусам. Направления отмечали, устанавливая каждый день на платформе два шеста. Линия, проходящая через них, была ведущей. Водолаз, всплывая, смотрел — не сошел ли он с нее?
Эти дни ничем не порадовали. Только однажды тревога заставила забиться наши сердца. Плавая в паре с Бобом, я заметил странный предмет. Одна половина его была погребена под галькой, вторая выступала наружу. Ощупав его, мы с Бобом с радостным удивлением обнаружили, что это цилиндр, но когда очистили, на выпуклой крышке отчетливо проступили головки заклепок: всего лишь какая-то часть паровой машины…
Ощущение неудачи сделало нас необщительными. В тот вечер мы мало разговаривали между собой.
Шли однообразные дни поисков, мы осматривали шаг за шагом дно около «Минина», все еще надеясь обнаружить какой-нибудь след разыгравшейся когда-то здесь драмы. И он нашелся.
Под водой был Николай, время от времени Боб перегибался через борт катера, опускал в воду металлический стержень и ударял по нему молотком — это означало «работаешь в видимости катера, в сторону не ушел, все в порядке». Если сигнала долго не было, Николай всплывал; над водой показывался коричневый, как тюленья голова, капюшон его гидрокостюма, вспыхивало стекло маски, водолаз внимательно смотрел в нашу сторону, оценивал расстояние и снова нырял.
Но вот Николай всплыл, уцепился за лесенку, подтянулся, вылез по пояс из воды и, протянув сжатый кулак, раскрыл его. На ладони лежало желтое с зеленью колечко. Боб принял его, потер — колечко вспыхнуло золотым огоньком.
— Вот так раз! — удивился он. — Клад, ребята! Место засек?
— Буйком отметил, — тяжело дыша, сказал Николай. — Втроем обшарим? Чем черт не шутит.
Он был таким же, этот очередной день поиска, — прохладный, полный утренней сырости и усталого бормотания волн. Первым в район буйка нырял Боб. Он вернулся с горстью патронов.
— Лежат там россыпью на дне, — объяснил он.
— Никогда таких не видел. К нашей винтовке не подойдут, — сказал Николай.
— Мало ли какие винтовки были тогда, — ответил Аркадий. — Что это за место? Может, где перевернулся плот, а?
Следующими погружались Николай и я.
Мы нашли буек и вдоль тросика, на котором болтался белый пенопластовый поплавок, опустились на дно. Битая галька, перемешанная с черным песком, голубые пушистые водоросли. Даже ежей, обычных ежей с длинными фиолетовыми иглами здесь не было, пустыня, один только свет, слабый, рассеянный.
Около камня, к которому был привязан буек, Николай, отстегнув от пояса нож, начал ковырять дно.
Я отплыл чуть в сторону. По-прежнему ровное галечное поле.
И вдруг прямо перед собой я увидел странную фигуру, похожую на диковинный тонконогий гриб. Вода увеличивала ее, делая зыбкой и неустойчивой.
Два внимательных глаза смотрели на меня из-под шляпы гриба. Животное стояло, опираясь ногами о дно, высоко задрав пульсирующий мягкий живот. Это был осьминог.
Я тоже застыл на месте. Моя неподвижность успокоила животное. Оно не бросилось наутек, а стало отступать боком, не поворачиваясь и не спуская с меня глаз с черными квадратными зрачками.
Осьминог уходил на цыпочках, каждый раз высоко поднимая щупальце и перенося его вперед. Прежде чем поставить ногу, осторожно касался кончиком дна, находил камень, присасывался.
Я сделал неосторожное движение. Колебания воды встревожили животное. Осьминог покраснел. На коже его появились бурые пятна, он толкнулся ногами, оторвался от дна, набрал внутрь себя воды, выбросил ее сильной струей и поплыл. Восемь щупалец сложились в плеть, размахивая ею, животное стало удаляться. Оно плыло, ритмично сокращая тело, набирая в себя воду и выталкивая.
Два окруженных морщинками глаза непрерывно следили за мной.
Я решил было следовать за ним, как вдруг кто-то ухватил меня за ногу. Я испуганно обернулся. Позади меня парил Николай. Он парил, как большая черная птица, и настойчиво показывал пальцем вниз.
Повинуясь его жесту, я наклонил голову и увидел под собой разрытый разбросанный песок, на дне песчаной ямки какие-то комки. Николай взял несколько и жестом показал мне — возьми остальные! Я собрал их, порылся в песке, извлек еще два.
Усталые, озябшие, мы вернулись на остров к Двум Братьям.
Поутру мы увидели в море черную точку. С Изменного шел сейнер. Он ткнулся носом в гальку, с катера спрыгнули два человека: навстречу нам брел Василий Степанович, за ним семенил Белов.
Сидя на перевернутых ящиках, мы пили, обжигаясь, черный несладкий чай.
— Писем нет? — спросил Аркадий.
— Не приходили. А у вас как дела?
— Нашли кое-что: золотое кольцо, какие-то странные патроны. Да еще вчера очень подозрительные камешки. Предлагаю их разбить: может, внутри что-нибудь есть?
Около палатки, прямо на гальку, постелили клеенку, рядом Боб поставил ведро с водой. Найденные камешки (комочки известняка, глины?) сложили горкой. Аркадий осторожно ковырнул острием ножа первый — камень распался, и на клеенку упал изъеденный ржавчиной, покрытый налетом извести и грязи железный болт.
