— Уж не ответ ли на послание Кобелева?
— Да…
«…длиною та доска, — как он пересказывал, — три четверти, шириною в пять, толщиною в один вершок, писано на одной стороне красными, а на другой черными с вырезью словами; и при той даче говорил, послали-де к вам бородатые люди, а живут они по той же реке в том же острожке, и велели то письмо довезти до русских людей, где в тогдашнее время российская команда находилась — в Анадырске. Только те бородатые люди сказывали: всего у них довольно, кроме одного Железнова. Только он, Ехипко, то письмо не взял; а де для моления (как крестятся, показал мне ясно и перекрестился) собираются в одну сделанную большую хоромину и тут молятся; еще есть у них место на поле, где те писаные дощечки…»
— Что это — «место на поле»?
— Кладбище. Кладбище и могилы с надписями…
— А «Железнова»?
— Железо. У них не было железа.
— Погоди, закажи еще кофе. От твоих «Имаглин остров» и «Железново» у меня болит голова. Правильно я понял? Какие-то русские, живущие на американском берегу, сообщили Кобелеву, что живут они в достатке и испытывают нужду только в железных изделиях?
— Правильно… Дождь кончился. Побродим еще?
Конец вечера мы провели у Аркадия, мы искали Тридцать первый остров.
Мой друг развернул на столе карты.
— Смотри. Вот Курильская гряда. Дело в том, что Шпанберг… Ты, надеюсь, помнишь, кто он такой?
— Преемник Беринга. Начальник Камчатской экспедиции.
— Он самый. Так вот Шпанберг, совершая в свое время опись Курильской гряды, естественно, прежде чем положить острова на карту, давал им названия. За частью островов он оставил местные названия — айнские, например, Коносир, ныне Кунашир, а части других дал порядковые номера. На карте, которую после окончания плавания представил Шпанберг, пронумерованы таким образом тридцать островов. Но, кроме них, на карте есть и совсем мелкие! Что, если, получив номер, они сохранили его до сих пор?
Мы стали перебирать пожелтевшие листы, мы искали Тридцать первый.
Его не было.
Тогда мы начали листать книги, изданные в нашем веке, мы искали упоминание о вулканическом острове с плоской вершиной и озером посредине. Один такой остров нашелся сразу, он был во всех описаниях Курильских островов, эффектную фотографию, сделанную с вертолета — вулкан Креницына на острове Онекотан, — приводили многие.
— Видишь, у Зарайского? — сказал я. — «Остров представляет собой вершину громадного вулкана с затопленным ключевыми водами кратером. Особенностью является возвышающаяся посредине этого озера еще одна огнедышащая гора — небольшой вулкан. Зрелище это в ясную погоду, в тех местах чрезвычайно редкую, производит незабываемое впечатление». Где у тебя карта? Нет, Онекотан, это местное название, сохраненное Шпанбергом.
— Отпадает, — согласился Аркадий. — Остров надо искать в другом месте. Тем более что там сказано «с озером посредине». Если бы посреди озера был еще один вулкан — зрелище действительно незабываемое, — он был бы упомянут.
Посещение Объединенного географического института оказалось делом серьезным, требующим дипломатического умения.
Дом на набережной Невы. В анфиладе комнат с высоченными потолками умирают робкие звуки. Дверь с табличкой «Секретарь».
За большим, уставленным телефонами столом сидела старушка.
— Помню, помню. Вы звонили, — очень серьезно, поджимая губы, сказала она мне. — Вам, голубчик, нужна, наверное, комиссия по неопознанным и неуточненным островам. Я проведу вас к Василию Васильевичу. — Помолчав, она добавила, выговаривая каждое слово раздельно: — Он отставной адмирал.
Она провела меня на скрипучую, с бесконечными шкафами галерею.
Здесь за тонконогим столиком сидел человек в мундире. Зеленая лампа освещала его лицо. В золоченом пенсне бродили изумрудные огоньки. Золото на рукавах, золото на груди, золотая авторучка в белых пальцах.
— Вы ко мне? К вашим услугам. Что вам угодно? — спросил адмирал.
Я почтительно изложил суть дела. Адмирал внимательно слушал. Ни один мускул на его лице не шевельнулся.
— Комиссия по Курильским островам заседает три раза в год, — сказал он. — Сейчас я уточню — когда… Последние субботы апреля, августа и декабря.
— Но сейчас май!
Он сделал движение руками, означавшее: комиссия есть комиссия!
— Собственно, мне достаточно было бы… Я хотел ознакомиться с донесениями Шпанберга.
— Шпанберг?.. Этим мореплавателем занимается Наталия Гавриловна. Она будет в следующую среду.
— Может быть, ее домашний телефон?
Адмирал поднял брови, беспокоить Наталию Гавриловну до среды он явно считал кощунством.
— Хорошо, — сказал я. — У вас, говорят, есть комиссия по неопознанным и неуточненным островам?
В глазах адмирала промелькнула тень любопытства.
— Подкомиссия, — мягко поправил он. — Но она не оформлена де-юре. И дни работы ее еще не установлены. Следующий раз она, говорят, соберется… — он снова полез в записную книжку, — двенадцатого сентября.
Он выдвинул ящик стола, достал из него несколько аккуратно завязанных тесемками папок, развязал одну из них и, нацелив стеклышки пенсне, прочел:
— Да, двенадцатого сентября. Председатель Горбовский Николай Петрович. Я могу при встрече посоветовать ему заслушать на подкомиссии ваш вопрос. Он будет для товарищей небезынтересен.
— Но я не могу так долго ждать. Я хотел бы сейчас…
Искра интереса на лице адмирала угасла. Он встал, давая понять, что разговор окончен.
— Наталия Минеевна, — сказал он, обращаясь к молоденькой девушке, которую я не заметил и которая тихо и незаметно, как мышь, копошилась в углу, — я на заседании редакционной коллегии.
Он проплыл мимо и, вспыхнув последний раз золотом, исчез за шкафами.
Я поплелся к выходу, проходя мимо девушки, машинально сказал:
— Простите, милая, до свидания.
Девушка смутилась и встала из-за своего столика.
— Вам нужен Шпанберг? — спросила она. — Он здесь.
Проведя меня в дальний угол галереи к огромному, как скала, шкафу красного дерева, она, по- прежнему смущаясь и придерживая юбку, забралась наверх и углубилась в книжные дебри.
Оттуда был извлечен переплетенный в кожу пухлый тяжелый том.
— Посмотрите. Не это?
Я бережно принял его. На пожелтевших ломких страницах бледные серые линии обозначали берега, около которых плавали первые исследователи Курил. Тонкая вязь надписей причудливо перемешивала
