Северус изобразил сардоническую улыбку.
– Правда. Неужели вы думаете, что я буду лгать о таких вещах?
Щёки Гарри из розовых сделались ярко-красными.
– Нет! Нет, сэр! Извините. Я просто… Я никогда не думал…
– Что ваш старый профессор когда-то был ребёнком, как и вы? – его улыбка сделалась искренней. – Вы бы удивились, мистер Поттер, если бы знали, сколько у нас с вами общего.
И тут он сам осознал, насколько было верно это утверждение. Это осознание так потрясло его, что ему пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить, где он находится. Кладбище. Могила Лили.
– У нас… у нас с вами?
– Да, мистер Поттер. Хотите узнать, что у нас общего, или мне лучше рассказать о вашей матери? – он знал, что мальчик выберет, и таким образом Северус избежит вопросов о себе.
– О маме. Пожалуйста, сэр.
Северус кивнул, снова глядя на могилу. На её имя. На дату её смерти. О, Боже! Как ему рассказывать о таком?
– Ваша мать была магглорожденной. Вам ведь известно, что это означает?
– Оба её родителя были магглами. Правильно?
– Верно. И Лили понятия не имела, что она волшебница. Пока я не сказал ей.
– Как Хагрид – мне.
– Вроде того. – То, что именно Хагриду выпало объяснять Сопляку-Который-Выжил-Чтобы-Тревожить- Воспоминания, что он – волшебник, было одним из слабых мест великого плана Дамблдора по воспитанию мальчика. Другим, совсем уж неудачным решением, было оставить Гарри жить с Петунией Эванс. Северус вздохнул: – Я встретил её на детской площадке, как уже говорил, и сразу заметил в ней признаки магии. Это было видно по тому, как поразительно высоко она взлетала на качелях, а потом прыгала с них, почти паря. Что бы она ни делала, всё дышало магией… Потом я познакомился с ней и её сестрой…
– Тётей Петунией. – Слова прозвучали так мягко, что отвращение было почти незаметно. Интересно. Из предыдущих разговоров с Поттером и его сочинения о нарушении правил у Северуса не сложилось впечатления, что мальчик враждебно настроен по отношению к своей тётке, хотя это было бы вполне объяснимо. Возможно, сейчас он чувствует себя более свободно, чем раньше, и осмелился выдать свои истинные чувства. Любопытное изменение…
– Да. Она тоже там была. До того как Лили уехала в Хогвартс, Петуния носилась с идеей стать волшебницей, как сестра. Она даже хотела сама поехать в Хогвартс. Её отношение к магии с тех пор явно претерпело изменения.
Мальчик саркастически хмыкнул.
Северус кивнул.
– Уж вы-то об этом знаете, – признал он. – Когда я в первый раз сказал Лили, что она волшебница, она мне не поверила. Но после нескольких проявлений стихийной магии ничего другого ей не оставалось, и тогда она сама разыскала меня. – Северус даже не пытался скрыть тоску. У мальчика было такое же выражение лица – сейчас они оба были связаны воспоминаниями – или их отсутствием – о женщине, которая так много значила для каждого из них. Грустно улыбнувшись, Северус снова заговорил: – Мы стали друзьями. Я рассказывал ей всё, что знал о магическом мире, всё, что узнал от своей матери, и мы вместе с нетерпением ждали, когда нам придут письма из Хогвартса.
Заглянув ему в глаза, Гарри задумчиво наморщил лоб. Северус не знал, что Поттер там мог такого разглядеть.
– И что же случилось?
Северус снова кивнул, удивляясь чуткости мальчика.
– Я был распределён в Слизерин, а она – в Гриффиндор.
– Как и мой отец.
– Да. – Северус попытался не обращать внимания на боль. – На протяжении нескольких лет мы оставались друзьями, насколько это было возможно, учитывая соперничество между нашими факультетами. Ей, как и мне, нравилось зельеварение, и мы даже экспериментировали с изобретёнными нами составами. Ей хорошо давались чары, и мы занимались совместными исследованиями. Как вы с мисс Грейнджер, мы с Лили много времени проводили в библиотеке. – Северус замолчал, тщательно подбирая слова. – Но у меня были друзья в Слизерине, которых она не одобряла, а некоторые её друзья из Гриффиндора очень не нравились мне. И в конце концов наши пути разошлись.
Воспоминания о том самом дне в конце пятого курса, дне, когда он безвозвратно лишился её доверия из-за одного единственного слова, даже после стольких лет было достаточно, чтобы у него отчаянно заныло в груди, а к глазам подступили жгучие слёзы стыда. Худшее, что он когда-либо видел – это лицо Лили в тот момент, когда он обозвал её тем мерзким словом. Она бросилась на его защиту, когда Поттер и Блэк решили развлечься за его счёт, а он оттолкнул её. Навсегда. Память о его предательстве до сих пор его мучает, и так будет всегда. Он сполна заслужил эту боль.
Он собирался с духом, понимая, что должен сказать это её сыну. Пусть об этом будет знатьт кто-нибудь ещё, кроме Дамблдора.
– Несмотря на всё, Лили так и осталась для меня близким человеком. Навсегда.
Удивительно, но Гарри не стал больше задавать никаких вопросов. Его глаза подозрительно блестели, когда он просто сказал:
– Спасибо, сэр.
