не слизеринским, углом зрения.
Потом, сразу после обеда, он пошел на отработку. На этот раз ему предлагалось препарировать крыс и разбирать их на органы.
Мерлиновы подштанники!
К счастью, Снейп дал ему работы всего на час, и Гарри не пришлось пропускать следующий урок или возвращаться сюда после тренировки, но каким мерзким было сегодняшнее задание! Он долго не мог втянуться в ритм.
Кровавый барон парил рядом с ним, не скупясь на советы, и бросал взгляды поверх Гарриной головы. Даже стоя спиной к двери, ведущей в кабинет Снейпа, Гарри знал, что декан смотрит на него, и ему ужасно хотелось развернуться и метнуть в ублюдка разделочный нож. Это было бы таааак здорово…
Можно же человеку и помечтать иногда?
– Всего два дня, – проговорил Барон, когда Гарри потрошил седьмую по счету крысу, сваливая отходы в корзину рядом с рабочим столом. – Ты хорошо держишься.
Гарри со вздохом кивнул. Мышцы рук и спины были напряжены, и он чувствовал зуд между лопатками, когда Снейп смотрел на него. Почему он просто не может уйти? Почему ему обязательно надо глазеть, глазеть, глазеть? Гарри очень хотелось заорать на декана, но он знал, что это не привело бы ни к чему хорошему. Лучше не протестовать, а просто дожидаться, когда всё это закончится. Вообразить, что он на дне реки, а над головой медленно перекатываются ленивые волны. Заглушить чувство горечи от несправедливости, и пусть всё идёт как идёт.
– Я говорил с ним, – признался Барон. – А твои друзья – с Флинтом.
Гарри вскинул голову и уставился на него. Прежде чем он успел воскликнуть «Ну зачем!», Барон продолжил:
– Ты слизеринец и поэтому один из моих. Я буду защищать тебя даже от декана факультета.
Гарри хотел сказать: «Лучше не надо. Из-за этого он ещё больше разозлится», но слишком устал, чтобы спорить.
– Он теряет благоразумие, когда дело касается тебя.
Гарри только хмыкнул. Ему это было прекрасно известно, известно с того самого утра, когда его выдернули из душевой кабинки и трясли, словно тряпичную куклу.
Он перерезал сухожилия крысиных лап, которые затем выкручивал из суставов и складывал в судок, предназначенный для конечностей.
– И почему же? Я так и не въехал.
Кровавый барон подплыл к нему ещё ближе, и когда Гарри взглянул на него, то мог бы поклясться, что призрак опечален.
– У Северуса Снейпа целая история… трений с Поттерами, – сказал тот, помедлив.
Гарри нахмурился, склонив голову набок:
– С моим папой?
Призрак кивнул:
– Увы, эти двое были врагами, когда учились здесь, и я боюсь, твой профессор никак не поймёт, что прошлое осталось в прошлом.
Гарри еще больше ссутулился над разделочной доской, отсекая от крысиных сердец оборванные куски артерий и с хлюпаньем бросая их в чашу. Он мог бы и сам догадаться, в чём тут дело. Его дядя с тётей, которым полагалось о нём заботиться, ненавидели его, потому что ненавидели магию и ненавидели его мать. Профессор Снейп, которому, по его же собственным словам, полагалось присматривать за ним в Хогвартсе, ненавидел его из-за отца – человека, которого Гарри совершенно не помнил, разве что иногда видел во сне.
С этим он точно ничего поделать не мог.
– Гарри?
– Всё нормально, – глаза жгло, а в носу было такое ощущение, как будто он сейчас чихнет. Он стиснул зубы и подождал, когда оно пройдёт. – Я уже привык.
Кровавый барон снова взглянул в сторону двери, но профессор уже ушёл. Гарри ещё несколько минут назад почувствовал, что Снейп больше не стоит у него за спиной.
Да какая разница.
– Продолжай, ребёнок, – мягко проговорил Барон, указывая на кучку неразделанных крысиных трупиков. – Осталось совсем немного.
Гарри кивнул, глубоко вздохнул, чтобы избавится от внезапной боли в груди, и потянулся за следующей тушкой.
***
Он опоздал на тренировку.
Само по себе это было бы не так страшно, если бы капитан Флинт не стал сразу же на него наезжать.
– Где тебя носит, Поттер?! – заорал он. – Мы ждём тебя уже десять минут. Может быть, тебе надоело играть в команде?
– Я был в библиотеке, сэр, – ответил Гарри, натягивая квиддичную форму. Он не стал признаваться, что просто заснул над учебником, и его разбудила Гермиона, которой он еще раньше сказал, что у него тренировка после обеда. Слава Мерлину, что она вспомнила об этом.
