свое дупло. Так-сс'.
'А кто ты вообще такой?'
'Змиулан. По-вашему демон-с. Меня сын, Вук Огнезмий победил-с и вашим предкам-с передал-с, а уж они-то меня в сталь и заточили. Сначала сил не было-с, все в мире-с Творения-с оставил-с, но с тобой быстро восстановился, вот и разговариваю-с'.
'И ты думаешь, что, убив одного темного слугу, пусть даже очень сильного, получишь прощение?'
Тишина. Ответа не было. Видимо, демон в клинке не хотел разговаривать или, может быть, устал. Ну, ладно, дело его. Главное, что одна тайна немного приоткрылась и этого мне пока достаточно. Теперь бы до битвы дожить, к Бернарду, вокруг которого сотни превосходных вояк, пробиться, да вонзить ему в грудь клинок. А что дальше будет, посмотрим. Пока впереди очередное дело, налет на вражеский лагерь и прикрытие лютичей. Это главное...
В тот день больше ничего экстраординарного не произошло. Я выпил взвар, а затем собрал сотников, перед которыми поставил боевую задачу. Затем оставил подле огня черных клобуков и Берладника, и доступно объяснил им, что сбежать, если у кого-то появится такое намерение, не получится. Они, конечно же, в один голос заверили меня, что ни о чем таком не думали, и наш договор будут выполнять до конца, а князь Иван Ростиславич даже возмутился и изобразил обиду. Однако мои слова они услышали, и я этим удовлетворился.
День пролетел в суете, и к вечеру подготовка к предстоящему прорыву лютичей была окончена. Разведка определила подходы к Радогощу, а я прикинул удобные места, где на реке Пене можно относительно легко остановить вражескую погоню. Потом уже ночью прибыл воевода Огарыш, с которым пришло двести пятьдесят воинов, а ближе к полуночи подтянулось несколько небольших самостоятельных партизанских отрядов из местных жителей. Тогда же прошел военный совет, далее был отдых, а с утра, не торопясь, мы начали выдвижение к столице лютичей.
Двигались не очень долго, ибо вражеские дозоры не дремали и постоянно вели наблюдение за подходами к осажденному городу. Поэтому пришлось остановиться в лесу, и вперед выдвинулся сводный отряд разведчиков из лучших местных партизан, моих лесовиков, дружинников Рагдая и нескольких воинов Огарыша. Остальные могли отдохнуть и в первых сумерках мы спустились на лед реки Пены. В голове колонны шли лыжники лютичей, за ними следовала конница, а в самом конце топала пехота. Часам к десяти ночи мы остановились в паре километров от города и, поднявшись на берег, можно было разглядеть многочисленные костры вражеского лагеря.
Время тянулось медленно, а заполночь, как на заказ, с темных небес повалил снег. Воины сразу же заулыбались, наши шансы на успех заметно повысились. Ну, а затем появились разведчики, которые доложили о том, что дальние посты крестоносцев обезврежены, и с этого момента операция вошла в активную фазу. Часть воинов осталась на реке, строить баррикады из заранее прихваченных из леса стволов, а конница стронулась с места.
Тихо позвякивала сбруя и поскрипывала кожа седел. Подбитые подковами копыта и подошвы сапог втаптывали в лед свежий снежок и когда мы оказались невдалеке от окраины вражеского лагеря, стоящий на девяти холмах город Радогощ загорелся. Сначала заполыхало одно здание, затем другое, а за ним третье. Холмы, один за другим, покрывались огненными пятнами, которые быстро расползались к стенам, и Рагдай отдал команду:
- Вперед! Бей врагов!
Конница пошла в атаку, а пехотинцы находились на флангах и оказывали ей стрелковую поддержку. Разделявшие нас и германцев сотни метров были преодолены одним рывком, и началась рубка. Вновь ржали разгоряченные кони и звенели клинки. Горели вражеские шатры и повозки. Падали, окрашивая белый снег кровью, люди. Ничего нового, работа по заранее продуманному плану, налет и соединение с защитниками города. В общем-то, и вспомнить нечего. Однако кое-чем эта ночь все же запомнилась, и некоторые события врезались в мою память.
Когда санный обоз княжича Вукомира, с которым я встречался несколько лет назад в Волегоще, а затем пересекался на Руяне, прорвался через стоянку германцев и помогающих им славян, на выручку к воинам Альбрехта Медведя подоспели франки. Сильный отряд рыцарей влетел в бой с левого фланга, и я услышал окрик Рагдая:
- Все ко мне!
Рядом со мной оказалось человек сорок, в основном дружинники Ивана Берладника, и мы поспешили на зов поморянского князя.
Резкий поворот. Я впереди, а следом воины. В бок бьет ветер, который швыряет в меня снежные комки, наверное, вскоре начнется метель, первая этой зимой. Конь выносит меня на небольшой участок чистого поля и разгоняется. Умное и смелое животное несется над землей и меч в моей ладони острием смотрит на врагов, которые схватились с гвардейцами Рагдая.
- Бей! Убивай! - вплетается в боевые кличи поморян и франков мой голос, и я вступаю в схватку.
Подъем на стременах и слева направо Змиулан сносит голову ближайшему врагу. Затем мой конь бьет мощной грудью в круп рыцарского тяжеловоза. Всадник на крупном брабантском жеребце сильно покачнулся, после чего выронил из руки копье. Этим воспользовался пристроившийся рядом князь Иван, который раскроил голову крестоносца. Это все я подмечаю краем сознания, а сам продолжаю крушить и бить тех, кто мог ударить по тылу обоза с ранеными и больными защитниками Радогоща.
Клинок свистит, рассекает ветер и снег, а затем падает на спину очередного противника. Повод слегка влево и новый смертельный взмах меча. Змиулан рубит врагов без всякой пощады и поет свою змеиную песню, а я только направляю его полет, и указываю ему, куда падать. Ха! Подъем на стременах. Выдох и клинок летит в очередного франка. Удар! И еще один незваный гость нашей земли находит под стенами древнего славянского града свою гибель. Горячка боя захлестнула меня, и я сам себе казался живым воплощением смерти. Однако вскоре нашелся рыцарь, с которым я зарубился на равных, и в голове мелькнула мысль, что случай вновь свел меня с кем-то из тамплиеров, больно не простой противник попался. Но все оказалось проще, или сложнее, это как посмотреть.
- Дза-нг! Дза-нг!
Мы с рыцарем обменялись ударами и разъехались. После этого, было дело, стали вновь сближаться, и в этот момент произошло нечто неожиданное. Франк остановил своего разгоряченного жеребца и окликнул меня голосом барона Роберта де Ге:
- Витязь Вадим Сокол, ты ли это?
- Да, барон, - ответил я, - ты меня узнал.
Конь рыцаря приблизился ко мне вплотную, и барон кивнул на скрытую ночным мраком и метелью реку:
- Своих, значит, из города уводите?
- Да.
- А город сжигаете, чтобы нам по зиме негде было воинов обогреть?
- Конечно.
- Эх! - рыцарь проскрипел латами и продолжил: - Уходи, Вадим Сокол, и воинов уводи. Я помню, кто мой отряд в лесу под Дымино выручил. Поэтому мои рыцари вслед за вами не помчатся, да и германцев мы немного придержим.
- Что же, я это запомню, барон де Ге.
Не поворачиваясь спиной к франку, я подал коня назад, и удивился тому, что происходит. Вокруг идет рубка, а два врага достаточно мирно встретились, перекинулись несколькими словами, и европеец не жаждет боя. Хотя, если подумать, в этом нет ничего удивительного. Как я уже отмечал, интереса в захвате Венедии и уничтожении нашего народа у франков короля Людовика Седьмого нет. Да, и претензий к нам с их стороны не имеется. Было такое, что в Ла-Манше мы анжуйцев и нормадцев били, но они подданные английской короны. Опять же германцев прикрывать им не интересно, ибо лет десять назад они славно били французов и грабили их земли, так что если бы не воля одурманенного речами Бернарда Клервоского короля, то сейчас они сидели бы дома и не думали бы ни о каком Крестовом походе. Наверняка, всегда находились бы те, кто мечтает о подвигах, и кому на родине не живется, но это один из десятка рыцарей.