дань; надо назвать иначе. Это — празднословие, к которому приводит однако ж искренность и дружба. Часто приходилось мне слышать мысль сомнения, ныне высказанную тобою и подкрепляемую именно тем доводом, который ты привел, что существование ада и вечных мук несообразно с милосердием Божиим. Однажды, после такой беседы, когда оставил меня беседовавший со мною посетитель, я погрузился невольно, не замечая того, в задумчивость. Грустно было на сердце. Никакая впрочем особенная мысль меня не занимала В этом состояло впечатление оставленное мне посетителем. И как не остаться грустному впечатлению, когда я слышал христианина, дерзавшего прямо противоречить Христу, дерзнувшего признать слова Само-Истины — Бога ложью, вымыслом суеверия! Как не остаться грустному впечатлению, когда я видел, что отвергается милость Божия, — которую способно принять и сохранить одно правое исповедание догматов веры христианской, которую подает Сам Бог, и в предлог такого отвержения приводится суетное человеческое умствование о милосердии Божием! — Внезапно предстает мне мысль, предлагающая путешествие по всему свету. Мысль была так светла, произвела во мне такое приятное ощущение, что я нисколько не задумался о ней. С доверчивостью соглашаюсь. Водимый ею, лечу как бы в воздушном шаре. Вижу все страны, ничто не останавливает меня на пути моем, несусь мимо заоблачных гор, переношусь быстро чрез реки, чрез озера, чрез моря. В кратчайшее время осмотрел всю вселенную, — притом сидя спокойно в моих креслах. Что я видел во время моего путешествия? Страдание человечества. Да! я видел мучения и физические, и нравственные, — не встретил ни одного человека, который бы не страдал. Я видел страдание во дворцах и на троне; я видел его среди преливающегося изобилия. Где тело было здраво и насыщено, там сердце было гладно, больно, — не стерпевая лютой болезни, произносило непрестанные стоны. Я видел заключенных, погребенных на всю жизнь в душные и мрачные темницы; видел роющихся в пропастях земных, куда не достигает свет солнечный, где при звуках цепей и ударах молотов и секир добывается золото — средство к наслаждениям одних чрез постоянное {стр. 189} бедствие тех, которые добывают. Я видел в государствах образованнейших целые семейства, умирающие с голоду; видел большую часть населения в бедствии от нищеты и недостатка нравственности. Я видел человечество, униженное преступлениями! Я видел человечество, искаженное заблуждениями! Я видел человечество, обезображенное варварством! Я видел человечество, низведенное до подобия скотов бессловесных и зверей хищных! Там производится ловля людей, как бы животных; там торгуют ими как товаром бездушным, как скотом — и на этом торжище человек — товар малоценный, цена ему меньше чем цена домашнему скоту. Там человек живет почти как бессловесное животное; а там живет он как зверь лютый, находя наслаждение в пролитии крови, пожирая с бешеным, исступленным веселием себе подобных. Ах! лучше бы не существовать, чем существовать так неистово, так ужасно. Такова картина обыкновенного человеческого быта на земле. Надо вспомнить и о бедствиях, которым подвергается человечество по временам и местами: о землетрясениях, моровых язвах, междоусобиях, о мече завоевателей, так обильно льющем кровь, когда он в руке Батыя или Тамерлана. И вот — уже несколько тысячелетий, как сменяется на земле одно поколение другим, сменяется единственно для страданий. Однако ж на все это смотрит Бог, Творец и Владыка всего, всемогущий и всеблагий. Это ужаснейшее зло, в котором страждет род человеческий на земле, не препятствует Богу пребывать всеблагим. Сколько ни придадим чисел к бесконечному, сколько не отнимем их от него, оно не изменится, пребывает бесконечным!.. Но если взглянуть так на землю, на которой поочередно страдали, на которой вымерло смертию, более или менее лютою, столько поколений — мысль о аде и вечных муках перестает уже быть странною!.. Род человеческий — разряд существ падших. Земля — преддверие ада с первоначальными казнями для преступных. Спаситель соделал ее преддверием рая.
№ 17
Приветствую Вас письменно — в ответ на Ваше дружеское письмо и христианское приветствие — прежде приветствия личного, которого, надеюсь, Господь вскоре меня сподобит. Сердечно утешен тем, что Вы провели Страстную седмицу по обычаю {стр. 190} Вашему в обители преподобного Сергия, — в временном земном пристанище, которое благоволил Бог дать мне с единомудренными моими братиями — моим семейством духовным. В будущем веке да даруется нам неизреченною благостию Господа обитель вечная, в которой да будет и для Вас приют, не для срочного приезда, — для постоянного пребывания. Письмо Ваше в декабре я получил: тогда я был очень слаб. Действие сильного и полезного лекарства держало меня наиболее в постеле, а голову так одурманило, что я сделался неспособным ни к каким умственным занятиям. Поэтому, как пред Вами, так и пред многими другими, провинился одною и тою же виною: молчанием.
Когда я услышал о происшествиях, изменяющих лицо земли, — я не почувствовал ни удивления, ниже того интереса, который бывает при слухе о чем-нибудь новом. Когда я услышал об этих происшествиях — я как бы услышал о смерти человека, давно-давно страдавшего и изможденного неисцельным недугом, заживо умерщвленного этим недугом прежде умерщвления смертию. Такой всегда мне казалась образованная Европа, или так называемый просвещенный мир. Мое неудивление показалось странным мне самому. В то время как я размышлял о моей холодности — внезапно вспомнились мне слова Спасителя: Егда услышите брани, и слышания бранем, не ужасайтеся: подобает бо быти: но не у кончина. Востанет бо язык на язык, и царство на царство и будут труси по местом, и будут глади и мятежи: начало болезням сия (Мк. 13. 7–8). Здесь особенно замечательно то — и на этом слове Евангелия я всегда останавливался, — что последним признаком начальных болезней, долженствующих предшествовать окончательной болезни — антихристу, Писание выставляет мятежи.
Рационализм с своими постановлениями не может остановиться в движении своем, как имеющий основанием непрестанно изменяющийся разум человеческий. Надо ожидать большого и большого развития болезни. Она начала потрясать спокойствие народов с конца прошлого столетия: чем далее, тем действие ее обширнее, разрушительнее. Из окончательного, всемирного действия этой болезни должен возникнуть «беззаконник», гений из гениев, как из французской революции родился его предизображение — колоссальный гений, Наполеон. — Что меня поражало больше, нежели нынешние обстоятельства? Меня поражали причины этих обстоятельств: общее стремление всех исключительно к одному вещественному, будто бы оно было вечно, — забвение вечного, как бы несуществующего, — насмешки и ру{стр. 191} гательства над христианством, — утонченное и лютое гонение на Церковь, гонение на жизнь ее, на Святого Духа — заменение Духа и Его уставов лжеименным разумом и уставами, исходящими от миродержца — общая, всесветная молва, как бы при столпотворении, — повсеместное устройство железных дорог — работа, подобная столпотворению. Надо заметить, что Бог, как говорит Писание, с тою целию смесил языки и разделил народ на народы, чтоб лишить людей возможности все греховные предприятия приводить в исполнение общими силами всего соединенного человечества; паровозы возвращают людям эту возможность. Тогда, при столпотворении, нисшел Бог, говорит Писание, взглянуть на дела человеческие и остановил безумное начинание смешением языков; теперь близок час, в который снова сойдет Бог воззреть на дела человеческие и положить им конец уже не смешением языков, а заменением мира, созревшего и обветшавшего в беззакониях, миром новым и непорочным.
Во время странствования моего я имел возможность довольно подробно взглянуть на землю Израилеву — на Церковь. Что сказать о ней? О ней надо сказать слова Пророка о земле, низвращенной от меча, собранных от язык многих на землю Израилеву. Бысть пуста весьма [84]. Это говорит Пророк вдохновенный, когда видел в дали времен время последнее, судьбу Церкви, и могущественное царство, возникающее на севере.
По непостижимой милости Божией нам дано туне величайшее благодеяние Божие: «познание Христа, православная вера во Христа». Народ, — и в частности — душа человеческая, неприступны для безбожного рационализма и его последствий, доколе они ограждены святою верою. Надо бдеть и молиться по завещанию Господа, чтоб избежать напастей видимых и невидимых.
№ 18
Когда на пути, пролегающем по обширной равнине, стоит ветвистое древо, кидающее роскошную тень, — с какою радостию стремятся к нему путники; насладительно для них отдохновение и дружеская беседа под прохладою густой и широкой тени. Такой приют, такое утешение доставляет для текущих путем земной жизни святый крест Христов. Треблаженное древо, на котором процвел плод жизни: воплотившийся Бог — Жизнь и Податель жизни. Под сению креста приятно беседую с Вами.
{стр. 192}
Выслушайте следующую священную повесть: «К святому, великому Пимену пришел некоторый брат и
