Тайна гибели генерала Лизюкова

целью выяснить местонахождение танка командира корпуса на рассвете 24 июля была зафиксирована в донесениях.

Как видим, архивные документы однозначно опровергают версию о захоронении Лизюкова в Лебяжье. Что скажут нам на это «телерасследователи»? Как объяснят столь вопиющие противоречия?

А никак. Объяснять что-то они явно не хотят. Вместо объяснения нам говорят: «было письмо водителя…»

Хорошо. Допустим. Предположим, что по неким совершенно фантастическим причинам личный водитель Лизюкова и его помощники, похоронившие генерала в Лебяжье, сговорились и решили никому об этом не говорить, даже своему начальству! Они поклялись скрыть это как важную военную тайну и молчать до окончания войны! Только поэтому, несмотря на все приложенные усилия, расследование не дало никаких результатов, и о могиле Лизюкова в Лебяжье так никто тогда и не узнал! А после войны водитель опомнился и решил поведать об этой жгучей тайне в своём письме.

Но кому ж он решил поведать об этом? Ну конечно, семье генерала, его вдове и сыну! И вот так появилось письмо личного водителя Лизюкова — главное доказательство захоронения генерала в Лебяжье! Оно появилось после войны, и поэтому-де в архивных документах о нём не было никаких упоминаний! Так, вероятно, хотят объяснить нам загадку письма сторонники версии водителя?

Увы, у них и тут получается явный конфуз! Потому что ни о каком письме водителя с рассказом о захоронении Лизюкова в Лебяжье ни вдова, ни сын Лизюкова ничего не знали и никогда такого письма не получали! Это совершенно достоверный факт! Об этом в послевоенные годы рассказывал и писал сын Лизюкова Юрий. Известно, что вдова Лизюкова «как ни добивалась, но не получила никаких уведомлений о гибели мужа»[238] . Уже после окончания войны она написала три письма Сталину с просьбой прояснить судьбу Лизюкова, но ни на одно из них так и не получила ответа. В одном из этих писем она писала: «Я обращаюсь с просьбой. Я хочу знать, где и как погиб мой муж и где остался его труп?»[239]

Зачем же ей надо было писать такие письма Сталину, если б она имела письмо водителя, в котором тот чётко и ясно объяснил ей, где и когда он похоронил Лизюкова? Незачем! Но она писала… Всё это ещё раз говорит о том, что ни о каком «письме водителя» вдова Лизюкова не знала.

Версия о «письме водителя» вступает в противоречие со всеми опубликованными после войны мемуарами и исследованиями! Это мемуары Кривицкого, Симонова, Ивановского! Даже из книги воспоминаний Катукова, откровенно выдумавшего сцену последнего боя Лизюкова и на бумаге похоронившего генерала на кладбище в Лебяжье «со всеми воинскими почестями» (об этом «свидетельстве» я уже писал ранее), следует, что об этой могиле знали очень многие люди, а не один водитель! Но тогда никакой тайны захоронения не было бы и в помине, и в архивных документах было бы прямо сказано, что генерал Лизюков похоронен в Лебяжьем.

Но, может быть, письмо было написано, но по каким-то неизвестным нам причинам не дошло до семьи Лизюкова в Москву, а потом, побродив где-то лет 20–30, необъяснимым образом пришло уже к поисковикам? Кажется, что для сторонников «версии водителя» это последняя теоретическая зацепка хоть как-то объяснить поистине неисповедимые пути их главного «доказательства»! Но и здесь земля явно уходит у них из-под ног, а миф о «письме водителя» рассыпается на части!

Дело в том, что никакой надобности писать письмо у настоящего (а не придуманного) водителя Лизюкова, лейтенанта Боцкина, не было! После гибели Лизюкова он был командирован в Москву, чтобы отвезти семье личные вещи генерала. В Москве он встречался с вдовой Лизюкова и мог рассказать ей всё, что он знал о его гибели и захоронении [240]. Но после этой встречи вдова Лизюкова не узнала о судьбе мужа ничего нового. Почему? Потому, что ничего определённого ни о судьбе Лизюкова, ни о месте его захоронения Николай Боцкин сказать не мог. Он сам не знал этого. Если б он действительно похоронил Лизюкова у церкви в Лебяжье, он рассказал бы вдове Лизюкова все подробности этой печальной истории с точным указанием даты и места захоронения её мужа! В этом случае она узнала бы об этом ещё в августе 42 года, а не мучилась бы неизвестностью до конца своей жизни, как это было на самом деле.

Таким образом, не только архивные документы времён войны, но и все послевоенные источники однозначно говорят нам, что никакого «письма личного водителя» не было и захоронение Лизюкова в Лебяжьем — миф, противоречащий всем имеющимся документам и свидетельствам.

Что скажут нам на это авторы «сенсации», какие контраргументы приведут? Никаких. Они уходят в глухую оборону. Не желая ничего слышать и видеть, они опять твердят своё: «было письмо водителя…»

Но что же это за таинственное письмо, которого ни у кого нет, а есть только рассуждения о том, что оно где-то и когда-то было, но которое было всерьёз использовано как единственное основание для поисков захоронения Лизюкова в Лебяжье? Что это за мифический исторический источник, достоверность которого ничем не подтверждена, а анализ невозможен в силу отсутствия самого предмета анализа! Кто его настоящий автор, которого, судя по всему, никто даже не знает, но которому так безоговорочно верят? Почему его сенсационные заявления не подтверждаются ни одним документом, ни одним свидетельством, но на каждом шагу только вступают с ними в противоречие?!

Но в ответ (не имея на то никаких оснований, кроме выдумок!) нам важно и многозначительно говорят: «Ряд архивных материалов мог быть фальсифицирован… У нас есть своя версия… Вот личный водитель Лизюкова писал, что…»

Получается, документы есть, но мы им не верим! Мифического «письма водителя» нет, но мы ему верим! И если факты не подтверждают мифа, тем хуже для фактов! При таком подходе останки Лизюкова можно было бы искать и в Воронеже, и в Москве, да хоть на Северном полюсе! Короче, где угодно, куда только позовёт мифическое письмо!

Но, видно, никакими научными аргументами невозможно переубедить того, кто сознательно решил верить и поклоняться мифам. Давно известно, что мифы очень нужны тем, кому явно недостаёт других знаний. Ну что ж, тогда отложим в сторону методы высокой исторической дискуссии и опустимся на пещерный уровень главного «доказательства» сенсации. Здесь начинается самое интересное, уважаемый читатель. Разговор пойдёт о том, как создавался миф под названием «Письмо личного водителя Лизюкова».

Итак, мы выяснили с вами, что это письмо не было адресовано ни вдове, ни сыну Лизюкова. Кому ж тогда оно было адресовано? Может быть, сторонники «версии водителя» теперь попытаются убедить нас в том, что автор письма адресовал его не вдове Лизюкова, а… лидерам поискового движения?! Действительно. Отчего бы не предположить, что личный водитель Лизюкова скрыл факт этого таинственного захоронения не только от начальства в войну, но и от семьи генерала (это, может быть, была по тем временам страшная государственная тайна!!!), а на склоне лет всё-таки решил рассказать о давнем военном секрете поисковикам?

Но тут конфуз становится уже полным! Потому что личный водитель Лизюкова трагически погиб вскоре после войны, когда поискового движения ещё нигде не было!

Совершенно ясно, что написать такое письмо позже 1947 года лейтенант Боцкин никак не мог!

Однако тут авторам пиар-проекта было уже не до исторической точности. «Письмо водителя» стало нужно для всего хода «расследования» как хлеб, как воздух! Без этого письма всё обоснование захоронения в Лебяжьем рассыпалось в пыль, в песок! Это важное письмо как вещественное доказательство требовалось найти во что бы то ни стало, даже если его никогда и не было. И его нашли!

11 декабря 2008 года. Смотрим финал «расследования». Версия о подлинности останков Лизюкова явно трещит по швам: генетическая экспертиза не дала положительного результата. После демонстрации эпизода о её разочаровывающем результате (он и не мог быть другим!), посетовав на отсутствие нужного биологического материала, из-за чего-де и невозможно идентифицировать найденные останки, авторы сенсации бросаются убеждать зрителей в существовании других «доказательств» — и самым первым из них опять называют пресловутое «письмо водителя»!