— Мистер Пэйн, — вступил лорд Питер, — скажите мне одну вещь. Когда вы услышали шум в столовой, кричащую повариху и так далее, почему вы не вошли сразу, чтобы узнать, что случилось?
— Почему? — парировал мистер Пэйн. — Потому что я не слышал ничего подобного, именно поэтому. Впервые я узнал обо всём этом, когда увидел дворецкого в дверном проеме, размахивающего окровавленными руками и невнятно что-то лепечущего.
— Ага! — сказал Уимзи. — Мне так и показалось, что это хорошая, прочная дверь. Давайте попросим леди войти и немного покричать для нас при открытом окне в столовой?
Инспектор удалился, чтобы выполнить поручение, в то время как остальная часть компании с тревогой ожидала, чтобы сосчитать крики. Однако ничего не происходило до тех пор, пока Хенли не просунул голову и не спросил, ну как?
— Ничего, — сказал Паркер.
— Хорошо построенный дом, — сказал Уимзи. — Я полагаю, что любой звук, проникший через окно, будет заглушён оранжереей. Ну, мистер Пэйн, если вы не слышали криков, то не удивительно, что не слышали и убийцу. Это все ваши свидетели, Чарльз? Потому что я должен возвратиться в Лондон, чтобы поговорить с одним человеком по поводу своей собаки. Но я оставляю вас с моим благословением и двумя предложениями. Первое состоит в том, чтобы поискать автомобиль, который был припаркован в четверти мили от этого дома вчера вечером, между 7:30 и 8:15; второе, вы все должны приехать и сидеть в столовой сегодня вечером — двери и окна должны быть закрыты — и следить за французскими окнами. Я позвоню мистеру Паркеру приблизительно в восемь. О, и не могли бы вы дать мне ключ от двери в оранжерею? У меня есть на этот счёт кое-какая теория.
Старший инспектор передал ключ, и его светлость отбыл.
Компания, собравшаяся в столовой, была не в настроении для беседы. Фактически все разговоры велись представителями полиции, которые непринуждённо обменивались воспоминаниями о рыбалке, в то время как мистер Пэйн смотрел с негодованием, два Гримболда курили одну сигарету за другой, а повариха и дворецкий с трудом удерживали равновесие на кончиках стульев. Раздавшийся звонок стал большим облегчением.
Паркер, вставая, чтобы подойти к телефону, взглянул на свои часы. «Семь пятьдесят семь, — заметил он и увидел, как дворецкий поднёс платок к дергающимся губам. — Внимательно следите за окнами». Он вышел в холл.
— Алло! —сказал он.
— Это старший инспектор Паркер? — спросил голос, который он хорошо знал. — Это слуга лорда Уимзи, говорю из квартиры его светлости в Лондоне. Пожалуйста не вешайте трубку. Его светлость будет с вами говорить.
Паркер услышал, как трубку положили а затем взяли снова. И тогда раздался голос Уимзи:
— Привет, старина? Вы уже нашли тот автомобиль?
— Мы слышали об автомобиле, — осторожно ответил старший инспектор, — который стоял у придорожной закусочной на Грейт Норт-Роуд, приблизительно в пяти минутах ходьбы от дома.
— С номером ABJ 28?
— Да. Как ты узнал?
— Я подумал, что это мог быть он. Его наняли в лондонском гараже вчера днем в пять часов и возвратили как раз перед десятью. Вы проследили за передвижения миссис Винтер?
— Да, полагаю, что так. Она сошла на берег с парохода из Кале этим вечером. Очевидно с ней всё о- кей.
— Я так и думал. Теперь, слушай. Знаешь ли, что дела Харкурта Гримболда не совсем в порядке? В прошлом июле у него почти случился кризис, но кто-то пришёл ему на выручку, возможно дядя, как ты думаешь? Все довольно подозрительно, говорит мой осведомитель. И мне сказали, очень конфиденциально, что он жестоко пострадал на катастрофе Биггарса-Уитлоу. Но, конечно же, у него не будет никаких проблем с деньгами теперь, после завещания дяди. Но я предполагаю, что июльское дело стало приговором для дядюшки Уильяма. Я полагаю…
Он был прерван небольшим музыкальным позвякиванием, сопровождаемым восемью звонкими ударами колокольчика.
— Слышишь? Узнаёшь? Это — большие французские часы в моей гостиной… что? Хорошо, коммутатор, дайте ещё три минуты. Теперь Бантер хочет тебе что-то сказать.
В трубке затрещало, а затем донёсся учтивый голос слуги.
— Его светлость сказал, чтобы я попросил вас, сэр, повесить трубку и немедленно пройти прямо в столовую.
Паркер повиновался. Когда он вошел в комнату, то увидел, как шесть человек, сидя, как он их оставил, в виде выжидательного полукруга, напряжённо всматриваются во французские окна. Затем дверь библиотеки бесшумно открылась, и вошел лорд Уимзи.
— О, Господи! — непроизвольно воскликнул Паркер. — Как ты здесь очутился? — Шесть голов резко повернулись.
— На гребнях световых волн, — сказал Уимзи, приглаживая волосы. — Я пролетел восемьдесят миль со скоростью 186 000 миль в секунду, чтобы оказаться среди вас.
— Всё дело действительно было довольно очевидным, — сказал Уимзи, когда Харкурт Гримболд (который отчаянно сопротивлялся) и его брат Невилл (который совершенно сник, и его пришлось привести в чувство с помощью бренди) были взяты под стражу. — Это должны были быть эти двое: они были уж слишком в другом месте, почти абсолютно в другом месте. Убийство могло быть совершено только между 7:57 и 8:06, и должна была быть причина для такого длительного телефонного разговора о том, что Харкурт мог бы распрекрасно сообщить по приезде. А убийца должен был быть в библиотеке до 7:57, или же его увидели бы в холле — конечно, если только Гримболд не впустил его через французское окно, что кажется невероятным.
— Вот как это было сделано. Харкурт отправляется из города в нанятом автомобиле около шести часов, и ведёт машину сам. Он припарковывает автомобиль в придорожной закусочной, дав какие-то объяснения. Я полагаю, что там его не знают?
— Нет. Это совершенно новое заведение, открылось только в прошлом месяце.
— Ага! Затем он прошёл последние четверть мили пешком, прибыв сюда в 7:45. Было темно, и он, вероятно, надел галоши, чтобы не шуметь, когда шёл по дорожке. Он вошёл через оранжерею с помощью дубликата ключа.
— Как он его заполучил?
— Ключ на связке дяди Уильяма в прошлом июле, когда старикан был болен. Это была, вероятно, болезнь от шока после того, как дядюшка услышал, что его дорогой племянник оказался в беде. Харкурт был в то время здесь. Вы помните, что это за Невиллом пришлось посылать… Я полагаю, что дядя заплатил на определённых условиях. Но сомневаюсь, поступил бы он так ещё раз, тем более, что он подумывал о женитьбе. И полагаю также, что Харкурт опасался, что дядя может легко изменить завещание после брака. У него могли даже появиться дети, и что тогда делать бедному Харкурту? С любой точки зрения, было бы лучше, чтобы дядя покинул этот мир. Таким образом, был изготовлен дубликат ключа и продуман заговор, а братец Невилл, который «сделал бы всё, что угодно, для мистера Харкурта», был втянут в это дело на роль помощника. Я склонен думать, что Харкурт, должно быть, совершил что-то похуже, чем просто потерял деньги, а у Невилла могли быть собственные затруднения. Но где я остановился?
— Вошёл через дверь оранжереи.
— О, да, именно так я и прибыл сегодня вечером. Он прятался в саду и знал, когда дядя Уильям вошел в столовую, потому что он видел, как в библиотеке погас свет. Вспомните, он знал распорядок жизни в этом доме. Он вошел в темноте, запер за собой внешнюю дверь и ждал у телефона, пока не раздался звонок Невилла из Лондона. Когда звонки прекратились, он снял трубку в библиотеке. Как только Невилл исполнил свою маленькую роль, на сцену выступил Харкурт. Его никто не мог слышать через эти звуконепроницаемые двери, и Хэмворти не смог заподозрить, что голос доносился не из Лондона. В восемь часов высокие часы с маятником на Джермин-Стрит дали ещё более поразительное доказательство, что работает именно лондонская линия. Как только Харкурт это услышал, он вновь подключил к разговору Невилла и повесил трубку под шум трубки Невилла. Затем Невилл задержал Хэмворти целой кучей чепухи
