изменится, образумится». Такого чуда не произошло. Сгоревшее дерево не вырастет опять деревом.
Летом было, я стоял у избушки бабушки. Здесь была и мама. Прискакал пьяный младший брат отца. Увидев, стоявшую мою мать, начал бить кнутом с лошади. Я стоял, испуганно думая, зачем она живет с такими жестокими братьями. А в это время жена младшего брата отца внутри себя радовала, что ее муж не бьет. Она подумала, что они же братья, значит, у них похожее что-то должно быть. А через год он тоже бушевать начал на жену. Отец один раз немножко выпил. Сидел, смотря в горящий огонь через дырку печки. Когда так сидит хмуро, он о какой-то плохой случай вспоминает, начинает ругаться, материться на человека, который ему плохое сделал, а потом этот гнев переведет на маму. Так и начинает забивать его. Известная техника развития гнева у папы.
Как-то во время собирания ягод мама пошла ягоды собирать на реку. По дороге встретила брата отца пьяного. Он начал гнаться за мамой, крича и махая кнутом:
— Убью сука. Куда идешь?
Мать побежала куда глаза глядят. Видит через реку бревно лежит. Лошадь не может по бревне ходить и поэтому туда побежала. Погода сырой была и бревно мокрый лежало. Мать упала в реку, соскользнув с бревна. Вышла запыхавшаяся. Река глубоко была.
Часто я начинал думать:
— Почему же отец вспоминает плохие прошлые случаи, от них же потом злой становится.
Отец как-то летом выпил. Пили до полночи с мужиком из соседних стоянков. Когда мужики разошлись, отец начал приставать к матери. Мама сказала: «Ложись давай, уже полночь». Отец сидел, качая головой в стороны, зрачки наполовину вверх поднялись, как у быка, готовившегося к драке. Подняв голову, заорал: «Ты дура, что ты делаешь? А-а-а?» Мать сказала: «Собираюсь ложиться спать».
Встав на нетвердые ноги, отец пошагал к маме, схватив на ходу лежащую деревушку для топления печки. Мать выскочила на ноги. Отец начал бить куда попало, крича: «Вот тебе, вот тебе!» С размаху кулаком ударил в лицо, что мама отлетела назад и ударилась на сундуки, стоящие сзади. Мы выскочили с кровати, на нас может упасть что-нибудь. Мама из угла в угол летает, а мы с места к месту отскакивали, чтобы не попасть в поле драки. Брат пытался успокоить отца. Ничего не вышло. Видя, что его не слушают отец, он побежал к дому младшего брата отца. Пришел и начал отца душить. Отец боялся от своего братишка и не сопротивлялся. Мама, увидев, как отец перестал двигаться, испугался, подумала: «Передушит», — и начала кричать: «Все хватит, не надо так душить, пожалуйста, отпусти его».
Когда он ушел, отец, немного восстановив дыхание, начал бить заново. Кричал: «Ты, сука, позвала этого щенка, чтобы он меня остановил. Нет, меня никто не остановит». Мать сумела только кричать. Еще раз позвали его, но он отказался, сказал: «Я больше не буду, игра, что ли? Дети, что ли? Сами разбирайтесь: если я его убью, не вы же отвечать будете».
Когда отец удовлетворил желание, мать превратилась в кровавую смесь. Три-четыре дня не встала с постели. Отцу было по хуй. Каждый день грубо спрашивал, подходя к кровати: «Что? Когда выздоровеешь? Хватит валяться, как старуха». Мать со стоном отвечала: «Немножко подожди, пока я не могу встать, колет весь тело». Семь дней подряд дождь шел. Наш дом капал внутрь, поэтому в доме сыро, холодно было. Днем я играл на луже и вдруг есть захотел. Не хотел домой идти, там все сыро, грязно. Побежал в дом бабушки, там разговаривали бабушка и одна женщина. Я слушал их, запивая суп с хлебом. Бабушка говорит:
— о, давно, здесь, в этой реке, жила шаманка. Его юрта была внизу. В выходе Дестих-Ойа. В это время был буддистский монастырь в выходе речки Дончешктиг, на правом берегу на равнине. Ой, уже забыла, из чего они так начали, стали друг на друга нападать. Шаманка была сильная, агрессивная. Вечером она во время вечерней дойки коров начинала камлать и нападать на главную ламу монастыря. А лама в это время начинал читать свой судур. Эта книга без скрепков, собранные длинные листы. Шаманка никак не могла подходить к ламе, потому что внутри книги у ламы лежала ниточка из дна брюки шаманки. Обозначала это, что нитка из самого противного места у женщины находится у ламы, и лама этим занимался. Потом лама убил эту шаманку в одном бою. Шаманка, умирая, сказал: «Я буду продолжать, приду еще!» Через несколько дней женщины услышали во время вечерней дойки звук бубна, стучащую колотушкой. Звук поднимался к монастырю. А через некоторое время с криком пролетает черная ворона, прогоняющий звоном колоколов и шептанием ламы. Так продолжалось каждый вечер до смерти ламы.
Во время, когда тело ламы вывозили из храма, шаманка тоже пришла. Она хотела перехватить ламу во время выхода из тела души. Но лама был сильный и в это время тоже сумел прогнать шаманку. Черная ворона летела с криком: «Ах, проклятый. Ах! Ах!» За вороной гнались звук колоколов и шептание мантров ламы. Ворона дала круг над монастырем и улетела.
Послышался мычание коровы и телят. Бабушка встала, кряхтя старыми костяшками, и сказала: «Коровы пришли, пора идти доить».
Я выбежал наружу и смотрю в сторону реки. Страшно стало, представил, как звук бубна идет вверх по реке в сумерках. Внимательно прислушиваюсь, не идет ли звук бубна, ведь время же вечерней дойки. Нет, нету звука. Смотря в небо с красным светом на закат, думал: «О, Шаман. Наверно, они все смогут. Стать бы шаманом. Убить, наказать плохих людей, даже не прикасаясь их. А вот ламы, они скучные. Сидят, из дому не выходят».
Закончился каникулы. Я пошел учиться в село. Жил здесь в доме сестры. Она была учительницей. И поэтому больше часть дня проводил в школе. Муж все время ругался из-за того, что все время грязно, посуда не мыта, белье до сих пор все грязно лежит. Каждый раз, когда приходит домой, он скажет: «Еб твой мать, до сих пор на столе грязно». Когда муж сестры приходит домой пьяный, то начинает грозиться с сестрой со словами: «Эй дура, сука, где ты прячешься? Где ты была? С кем спала? Ну-ка, корми мужа, блядь». Жена говорит: «Что ты задумал? Где я могу быть? Сидела дома, убирала, стирала. А ты сам где был? Нужно забор доделывать, грядки чинить». Я никак не мог понять, где бы я ни был, везде муж с женой грызутся. Почему же они такие, нигде тихой семьи нет. Видел, как отец бьет свою мать, так грубо бил, с палками своими. Здоровенными кулаками, а они кричали: «Ой-ой, сынок, пощади нас, старых людей». Как плохо стареть. И так худой, полуживой и наверх бьет сыночек здоровый.
А вот шаманов люди уважают, ни пальцем не трогают. Ламов тоже уважают. Дедушка рассказывал один раз про страну Шамбалу. Он сказал, что это страна среди гор Гималаев. И оттуда придет эра Бога Майтрея, и на земле будет война, где сын отца, отец сына будут убивать. Потом останется несколько человек. Бабушка так подтверждающе кивала. Дедушка сказал, что про это его дядя рассказал, когда ему было 8 лет. А в это время бабушка радовался. Когда мама нашла школу Шамбалы и начал зарплату тратить на семинары, бабушка сказала: «Что ты нашла какую-то школу Шамбалы? Перестань тратить деньги туда, лучше покупай продукты. Ничего не понимаешь, смотри у тебя в доме еды нет. А ты тратишь на какую-то школу». Мама сказала, одевая старое пальто зимнее: «Прекрати, мама. Сама знаю, что делаю. Молчи, сиди дома. У тебя ничего нет в уме, кроме, как бы бутылку водки купить». И вышла, схватив пакетик с тетрадью, захлопнув дверью. Тогда я понял, что, когда бабушка узнала про Шамбалу, радостно подтверждала, а когда реально мать начала тратить деньги туда, бабушка обо всем забыла и забесилась, начала хулить Шамбалу.
Вот так сработала старая программа у бабушки. То, что обожествляла — начала убожествлять. То, что мама через два месяца триста долларов, на еду не хватало. Я все время думал: «Почему мама так живет? Неужели выхода нет. Что, я тоже всю жизнь буду жить, как мать, что ли? Получать триста долларов через два-три месяца. Нет, я так жить не буду».
У мамы часто спрашивал про это. Она не знала конкретного ответа. «Не знаю сынок, судьба, наверно, такая. Вот твой отец и моя мать мне не давали учиться, получить высшее образование. Поэтому не могу работать на местах, где платят много зарплаты».
После каникул пошли в село на верхом меня отправлять в школу. Были там мама, отец, младший брат отца и его отец. По дороге пили спиртной напиток из броженного коровьего молока. Останавливались по дороге, пили и дрались. Шел дождь, холод пронизал тело. Маму и своего отца отец всю дорогу грозил и бил, не понимая из-за чего. После очередной передышки один двинется, а другой продолжает сидеть или оба продолжают драться.
Туман густой был, поэтому каждый раз приходилось поворачивать лошадь и искать отставшего. Каждый раз поднимали старика и посадили на седло. Он такой пьяный был, что еле держался на седле.
Так дошли до села только утром. Как только пришли, отпустили лошадей с седлами в огород и уснули
