стала вспоминать, зачем он тут находится. «Ебкарный боб! Хуй ли я такое чмо!!! Можно же совсем, бля, по-другому реагировать на енто! Сука, я когда был ребенком, я только радовался таким играм, нахуй! Ползал на карачках и брал в рот всякую хуйню мамаше назло! И как мне енто нравилось, пиздец! Я же был на седьмом небе от счастья! Вот и сейчас надо бы мне также начать реагировать, и тогда мне станет хорошо! Круто! Буду дальше так ползать с тряпкой во рту мамкиной хуйне назло!»
То и дело кто-то вдруг исчезал где-то на кухне, и дверь там закрывали. А через полчаса он появлялся весь взмыленный и растождествленный в доску. Муду было жутко любопытно, куда енто они все ходють. И дождался. Позвали его самого. Злые как волки Аза и Ксива завели его в кухню, и Муд жопой почуял, что ща че-то будет.
— Ну, давай, рассказывай, какой хуйней маялся, пока был далеко от Мастера? — злобно спросила Аза.
Мудя сел на измену и растерялся. Мыслишки зашныряли в башке, ища, че бы такое рассказать безобидное, чтобы побыстрее отстали.
— С людьми плохо работал, мало им объяснял мудрость…
— Это мы и без тебя знаем! Ты давай то, что мы еще не знаем, рассказывай! — наехала Ксива.
— Подчиненных плохо гонял, позволял свинить, э-э… — очко Муди разыгралось не на шутку.
— Блядь!!! Ты че, гондон, пытаешься че-то скрыть! Мудрец все видит! Давай, правду выкладывай! — заорала Аза. — Быстро приседать!
Мудя начал приседать и тут же про себя заныл, шо и так седня еще целую адскую разминку надо будет вытерпеть, а ноги уже еле держат, а тут еще заставляют приседать.
— Так ты может, посговорчивее станешь, — издевательски бросила Ксива. — Давай колись, почему люди жалуются, что как Мудя где-то побывает, так там какое-то говно начинает твориться? У людей возникают сомнения, а Истина ли это? Нужен ли мне Путь Дурака? Это так ты несешь Знание Мастера?! Так ты помогаешь людям идти к Богу?! — уже в припадке гнева орала Ксива.
Муд заебался приседать и уже плохо соображал, но надо было че-то отвечать, и он пыжился изо всех сил разделять внимание между телом и пиздежом.
— Виноват, исправлюсь, — мрачно промямлил Мудон, пыхтя и пытаясь вызвать жалость.
— И че, это все, че ты может сказать, говносос?! — подключилась Аза.
— Я совсем рассвинился, перестал думать о Мастере, о служении Силе, перестал делать сверхусилия и работать над собой, — кое-как Муду удалось вызвать в себе горестное состояние, чтобы начать говорить искренне.
— Та-ак, еще что? — взгляды ближайших учениц Рулона выражали полное презрение.
— Начал думать о мирском, сука! Обольстился собой, своей гордостью ебаной! Начал воображать, что уже дохуя достиг, а на самом деле только деградировал! Постоянно искал удовольствий, вместо того, чтобы помнить о просветлении, быть монахом в миру. Думал, как бы пожрать повкуснее, поспать подольше, потрахаться, — работа тела дала более сущностное состояние, и Мудозвон почувствовал раскаяние. Хотя всякие говняные мысли самооправдания продолжали крутиться в башке и не давали целостно разрушать ложную личность.
— Качать пресс! — скомандовала Аза, и Мудила обрадовался смене нагрузки. На секунду ему показалось, что скоро все закончится, но не тут-то было:
— Рассказывай, говнюк, почему Дырку портишь? Почему постоянно с ней спишь? Ты че, бля, уже семейку с ней создал? — спросила Ксива, и у Мудона внутри похолодело — такого вопроса он не ожидал.
— Нет… Я в последнее время уже с ней не сплю, — стал оправдываться идиот.
— Че пиздишь! — зашипела Ксива. — Бога пытаешься обмануть?! Тебе че Рулон сказал? Не спать ни с кем, сохранять энергию! А то так быстро пачкуном станешь!
— Ясно! Виноват, исправлюсь! — выдавил Муд, пытаясь оторваться от пола.
— Мало того, что сам нихуя не развиваешься, так еще баб портишь! Вместо того, чтобы учить человека нормальным вещам, ты, скотина, взращиваешь в ней поебень!!! Ты че, козел, вообще нюх потерял?! Тебя чему Мастер учил?! Этому что ли учил?! Ты видел, чтоб Рулон с кем-то спал?! Да он близко никого не подпустит! Потому что он служит Силе! А ты служишь своему херу, кобель ебучий! — бесилась Ксива.
Когда практика закончилась, Мудон выполз из кухни весь взмыленный и в жопу растождествленный и вспомнил, как ему хотелось узнать, чем это они там занимаются.
Супер Соляр Гуруна
— Эй, Гурун, а ну, ползи сюда, — подозвала лысого Элен.
Гурун, который в этот момент старательно выжимал последнюю пару трусов и лифчик, от чего изрядно вспотел, услышав, что его зовет жрица, второпях бросил уже почти отжатое белье обратно в тазик с грязной мыльной водой и опрометью на своих четырех поскакал к Элен, как верный пес.
— Тебе новое задание, — резко бросила Элен, — из большой комнаты сверни палас, выйди на улицу, потряси и возвращайся обратно.
— Есть, будет сделано, — браво ответил уже надроченный Гурун.
— Через десять минут должен вернуться с чистым паласом, за каждую просроченную минуту получишь по десять памятных гыч, понял, свинья? — назидательно сказала Ксива, выпуская Гуруна за дверь.
— Так точно! Служу Эгрегору! — ответил Гурун, продолжая стоять на четвереньках с паласом на спине.
— Ты по лестнице тоже в «ракасане» спускаться будешь, чтобы мышей всех повеселить? — поинтересовалась Ксива.
— Эх, скотина, виноват, не осознан, — опомнился придурок и поднялся на свои задние лапы.
Как только Гурун с паласом скрылся за дверью, Ксива тут же закричала:
— Эй, говноеды, а ну, быстро все сюда.
Куча свиней, как всегда уснувших в своих поганых мыслишках, нехотя стали выходить из своих сновидений. Мудя, наводя порядок на книжных полках, случайно, а может совсем даже и не случайно, наткнулся на порнографический журнал с картинками и, не помня себя, отождествлено разглядывал здоровые жопы и сиськи, уже забыв о боли в коленях, о бурлящем от голода желудке. Услышав, что всех зовут, он бережно засунул веселый журнальчик с краю на последнем ряду книг, чтобы при возможности продолжить свое любимое занятие. Ну, а пока, тяжело вздохнув, пополз к толпе.
чу-Чандра в это время, ползая на карачках, делала вид, что моет пол, махая тряпкой туда-сюда. Вдруг она наступила своей передней лапой на осколок зеркала и, обрадовавшись такой находке, стала упорно разглядывать свой вспотевший ебальник, не смотря на то, что была вся растрепанная, грязная и вонючая после трех дней в поезде и четырех дней «страшных» костров. При этом она стояла на карачках, выпятив задницу, одной рукой держала половую тряпку, а другой этот микроскопический осколок зеркала и прихорашивалась, мечтая о пьяных бомжах. Но и ей пришлось на время оторваться от столь «важного» дела и присоединиться ко всей компании.
Синильга же, как всегда, околачивалась на кухне. На этот раз она пыталась через водо-очищающий фильтр набрать воду в трехлитровую банку. Для этого она поставила банку в раковину, засунула в нее шланг от фильтра и ушла драить унитаз. Когда Синильга напевала какую-то ебанутую песенку, она вдруг увидела пробегающий мимо туалета ручей воды.
«Еб твою мать», — опомнилась безмозглая и поскакала на кухню, где банка уже давно переполнилась, шланг от фильтра выпрыгнул наружу и теперь радостно заливал всю кухню и уже коридор.
