ему все-таки это удалось, то он обнаружил, что обе его ходули оказались в одной дырке, из которой так же торчал и хуй.
«Вот, блядь, непосильная работа», — не переставал вздыхать дурак.
Помучившись еще несколько минут, Нарада таки по правилам натянул на себя трусы.
«О, нахуй, яйца больно, — почувствовал он, как плавки сжимают его хер, а веревочка сзади вонзилась в задницу. Он попробовал присесть, но тут же плавки разорвались и совсем слетели с него. Теперь он стоял в одном лифчике с болтающимся хуем.
«С-сука, то ли дело семейные трусы, — выругался Нарада и быстро напялил на себя свои полосатые панталоны. — Так теперь че-то на ноги надо напяливать», — подумал он и, отрыв на сто раз зашитые изодранные капроновые колготки, стал надевать на себя прямо поверх семейных трусов. Натянув их до предела, Нарада увидел, что матня остановилась на километр от его задницы. Чувствуя жуткое неудобство, он стал размышлять:
«А хуй знает, может, это так и должно быть, у этих баб все неудобное, чем неудобней, тем правильней, — решил он, взяв массажку, — как-то они еще делают начес», — посмотрел Нарада на жриц, увидев их пышные прически.
Взяв клок своих обгрызенных волос, начал начесывать его массажкой. Так он прошелся по всей башке. Но в результате у него вместо пышной шевелюры получился «взрыв на макаронной фабрике»: короткие грязные волосы были взлохмачены и торчали в разные стороны. Так Нарада стал больше похож на общипанного цыпленка.
«А, пойдет, — подумал он, глядя на свой ебальник, — а теперь надо куда-то украшения нацепить». Отрыв огромные клипсы, Нарада стал цеплять их на свои здоровые, как лопухи, уши.
— Ой, блядь, — больно-то как! — взвыл урод.
— Так-то лучше, будешь теперь не одно, а целых два уха помнить, — заметила Ксива, — терпи Нарада, жрицей будешь.
Все заржали, а придурок тем временем нацеплял другие украшения на свои грабли и на жирафью шею.
— Ну, кажется, все, — тяжело вздохнул долбоеб. — Так нормально? — спросил он, обращаясь к жрицам.
— О, еб твою мать, пугало огородное, — заугарала над ним Элен.
— Че это у тебя такой эротичный наряд, так и будешь в нижнем белье шастать? — прикололась Аза, увидев идиота в лифчке, в капроновых чулках с висящей до колен матней, с просвечивающими и торчащими семейными трусами и взъерошенными паклями.
— Иди, прикрой срам, — смеясь, сказала Ксива, и Нарада поперся обратно к зеркалу.
Так он каждый день стал наряжаться и краситься, все больше и больше входя в роль девочки, но яйца от этого не уменьшались, а продолжали расти и давали о себе знать.
Через желудок к Богу
Вечером Нараде, как обычно, Решето принесла хавало. Но, видя, как всегда отождествленно- болезненный взгляд урода на еду, она сказала:
— Посмотри, дурак, как ты сильно отождествлен с едой. Если ты сыт, то тебе уже ничего не надо, да ты же настоящий бомж. Вот давай сейчас проведем небольшую практику. Смотри внутрь себя и говори, что в тебе хочет есть.
Придурок стал психовать:
— Че, блядь, за глупые вопросы, я хочу жрать, дай мне жрать!
— Стоп! Будешь беситься, вообще ни хуя не получишь! — пресекла его Решето, — а сейчас отвечай на вопросы: что в тебе хочет есть?
Нарада, слегка присмирев, стал напрягать свои извилины, но ничего не мог придумать. Видя его замешательство, Решето стала задавать наводящие вопросы.
— Твои руки хотят есть?
— Да нет, — с глупой мордой ответил Нарада, рассматривая свои грабли.
— А ноги твои хотят есть?
— Вроде, тоже не хотят.
— Может, жопа твоя хочет есть? — спросила Решето.
— И жопа не хочет, — удивленно сказал Нарада, выпучив зенки.
— А желудок твой хочет есть?
Нарада, прислушиваясь к своему желудку, промямлил.
— Да вроде не очень, так-то он сытый.
— Так что в тебе все время хочет жрать? — спросила Решето.
— Не знаю, — пробубнил урод.
— Тогда вспомни, в какие моменты ты обычно хочешь есть?
— Ну, если я вижу какую-нибудь еду, то я сразу хочу ее сожрать, и, чем она вкуснее выглядит, тем сильнее я хочу ее схавать, — признался придурок.
— Вот так, оказывается, жрать-то хотят твои глаза, — стала поучать его Решето, — ты видишь еду, видишь бабу, видишь еще что-нибудь, и тебе сразу этого хочется, хотя на самом деле твоему телу может быть, это совершенно не нужно или от этого будет страдать твоя сущность. И вот так ты постоянно наебываешь себя, понял?
— Да, да, да, точно, наконец-то истина мне открылась, — затараторил Нарада, вылупив банки, — ведь я же механично на все реагирую, постоянно что-то происходит в моей машине, но я ничем не могу управлять, — стал он разыгрывать из себя Христа.
Подняв руки к небу, с глупой улыбкой он стал повторять:
— Спасибо тебе, Господи, спасибо Вам, Гуру Рулон!!!!
— И что ты теперь будешь делать? — с усмешкой посмотрев на этот спектакль, спросила его Решето.
— Буду бороться со своей механичностью, буду отслеживать свои реакции и замечать, что я живу глазами, — с умным, якобы понимающим видом пиздел ебосос.
— Вот и хорошо, — радостно сказала Решето, — начинай прямо сейчас и, забрав всю принесенную еду с собой, вышла из гаража, ярко представляя реакцию Нарады.
Придурок, не ожидав такого поворота событий, охуел, тут же уснув, переключившись в свою механическую часть. Сжав кулаки и зубы, он снова забесился.
«Вот сука, нахуй, что в тебе хочет есть, что в тебе хочет есть, — стал он передразнивать Решето, — отъела жирную задницу и радуется».
Вместо того, чтобы смиренно принять практику и осознать, что он не есть тело, не есть желудок, Нарада бесконтрольно впал в бесиво:
«Вот, скоты, уже пожрать не дают спокойно. Просветлевать меня собрались, да пошли нахуй все. Но я этого так просто не оставлю! У Гуруна я сегодня видел здоровую пачку денег, кажется, ему на какие-то покупки давали, вот когда они все уйдут в спортзал, я его обчистю», — злорадно сверкнув глазами, полными ненависти, урод резко собрался и направился к коттеджу Рулона, где и находились все рулониты. По дороге он тщательно продумывал все мелочи, как все сделать, чтобы его не засекли.
Когда все ушли на строевую, Нарада быстро прокрался к рюкзаку Гуруна и стал судорожно искать запрятанную пачку денег, но там ничего не оказалось. Тогда идиот бросился к его куртке и, тщательно ее обсмотрев, наконец, нащупал какой-то сверток во внутреннем кармане. Быстро достав его, говноед, радуясь легкой добыче, смотал удочки и понесся на остановку автобусов.
«Вот сейчас я на эти денежки погуляю, — размечтался долбоеб, время от времени проверяя, не
