прощения!»
Мама ведь научила ее быть гордой — вот теперь она и страдала из-за своих принципов. Хорошую услугу ей оказала ее мамочка! Ха-ха! Рыба стояла и, молча, глядя на здоровые пузыри на луже, ощущала полную безвыходность своего положения. Идти ей было абсолютно некуда.
Ум Рыбы отчаянно метался в поисках выхода, но не находил его. От этой безысходности становилось тухло и невыносимо.
«Что теперь делать?! Что теперь делать?» — отчаянно думала она, пытаясь найти выход из этого дурацкого положения.
Она стала отчаянно перебирать в памяти всех знакомых, которые были у нее в N-ске.
К родственникам идти она не хотела однозначно, т. к. одна только мысль о них у нее вызывала тошнотворный рефлекс.
К Энджи идти? А дома ли сейчас она? К Наташке? Ни за что на свете! Это ниже ее достоинства! Адреса других знакомых она плохо помнила. «Что же делать? Что же делать?» — крутилась в ее голове одна и та же мысль. Паника и отчаяние заставляли ее тупую репу шевелиться. Мозгени активней заработали в ее голове. Безвыходность положения создала в ней полную панику и хаос.
Рыба стояла на крылечке и кусала свои короткие грязные ногти. Мыши, стоящие по случаю дождя с ней рядом, брезгливо поглядывали на нее. Но она настолько была отождествлена со своими мыслями, что просто даже не замечала, как к ней относятся люди. (Вообще-то она мало над этим задумывалась). И вдруг ее осенила гениальная идея. До того, как попасть к Замараевой, она жила у Иорданских в Сокуре. Значит, можно вернуться к ним! Ура! Дурища была спасена! Теперь было куда вернуться, где переночевать!
Очень обрадованная своей находчивости Рыба тут же побежала на вокзал. Прыгая чуть ли не метровыми шагами между луж, она неслась к своей цели. Ей уже не был страшен дождь, ей было наплевать, что ноги ее уже насквозь промокли в дурацких бутсах. Ее несло, как очумелую. Прохожие шарахались в стороны, некоторые крутили пальцем у виска. Один мужик, которого она обрызгала грязью, обложил ее четырехэтажным матом и чуть не съездил по морде. (Благо он не успел ее поймать). Один раз она даже чуть не попала под машину. Вот до чего доводит импульсивность и необдуманность! Плохо человеку, когда им в жизни руководят только эмоции! «Если рана в голове, надо пить зеленку!»
Но как бы то ни было, Рыба все-таки добралась до вокзала, впрыгнула в последнюю электричку, идущую в сторону Сокура. Счастливая и довольная, она прикатила в Сокур и впотьмах, на ощупь нашла дом Иорданских. Зайдя в темный предбанник, она пнула-таки ногой злосчастное ведро, стоявшее под умывальником. На этот раз оно оказалось пустым. Жуткий грохот раздался по всему дому. Рыба запнулась и вместе с ведром ебнулась посреди прихожей.
— Еб твою мать! Понаставили здесь всякой херни! Ходи тут из-за них, спотыкайся, как проклятый! — зачертыхалась Рыба, делая попытки в темноте найти входную дверь.
— Кто здесь шумит в пол двенадцатого ночи?! — раздался неожиданный голос Жени.
Через распахнутую дверь на Рыбу ливанул свет лампочки, и она непроизвольно зажмурилась с непривычки.
— Это я, Рыба, — пробубнила она, — можно к вам?
— Ну, заходи, коли уж пришла, — гостеприимно произнес хозяин — цыган.
Рыба с виноватым видом вошла в комнату, и тут же ее взгляд упал на его ебанутую мамашу, которая сидела на своем сундуке и молча тихонько рвала на себе волосы. Услышав посторонние шумы и звуки, она замерла с клоком волос в руке и громко закричала:
— Жорж! Жорж! Кто это к нам пришел? У тебя гости? Познакомь меня с ними!
— Мама, успокойтесь, пожалуйста, это мои гости, но я — не Жорж, я — Евгений. Я — Ваш сын!
— Не Жорж? — задумалась старая квочка.
— Нет, не Жорж. И перестаньте пожалуйста портить свои волосы, — с этими словами Женя сделал отчаянную попытку высвободить волосы у старухи из лап. Но тщетно. Старушенция еще сильнее сжала свои клешни и что-либо достать из них стало совсем невозможно.
— Не хулиганьте, Жорж, не безобразничайте, — приговаривала она, багровея от злобы, — не нужно со мною так обращаться. Жорж! Жорж! Евгений потерял самообладание и заорал на тупую идиотку:
— Да неужели Вы не понимаете, мама, что так вести себя некрасиво?! Прекратите уродовать себя! Совсем Вы из ума выжили!
Старуха не сразу поняла, о чем идет речь, но эмоциональный напор вышиб ее из колеи, и она молча уставилась на Евгения, не понимая, что ей теперь делать.
— Ну что Вы так на меня смотрите? — бесился Евгений, еле сдерживая себя.
— Так значит Вы — не Жорж?
— Нет, я не Жорж!
— А кто же тогда Вы?
— Я Евгений! Я же объясняю Вам. Я Ваш сын!
— А где Жорж?
— А его уже давно нет здесь!
— А у меня нет никакого сына, — дурачилась выжившая из ума старуха. — А где Жорж?
— Умер Ваш Жорж! Умер!
— Как умер?! Давно?
— Давно! Давно! Уже десять лет как умер.
— Не может быть, Вы меня обманываете! Куда вы спрятали его? Немедленно мне его верните! Отдайте Жоржа!!! Отдайте!
Евгений уже не знал, как с ней разговаривать. Он хватал как рыба воздух ртом и не мог вымолвить ни слова.
— А идите-ка Вы, мама, куда подальше! — в конце концов махнул рукой Евгений.
Старуха сидела, словно огорошенная этой новостью, не веря своим ушам, как будто эта мысль для нее была новой.
— Ну, что Вы замолчали, мама? — подтрунивал над ней Евгений.
— Жорж! Жорж! Милый мой Жорж! На кого же ты меня оставил?! — выла шизофреничка.
— Мама, ну он же давно умер! Что Вы так удивляетесь?
— Как?! Как давно? Не может этого быть!
— Ну, не придуривайтесь Вы, он десять лет как уже умер! — отмахнулся от нее Евгений. Старуха молчала. В комнате наступила подозрительная тишина.
Евгений обернулся и воззрился на старуху. Она сидела на своем сундуке, прикрыв лицо руками, и беззвучно рыдала.
— Мама, что с Вами? — одернул ее Евгений
— Жорж! Жорж! Почему вы от меня это так долго скрывали? — упрекала его старуха.
— Что мы скрывали?!
— То, что он умер десять лет назад!
— Да никто от Вас этого не скрывал! Вы ведь и сами его хоронили! Своими руками!
— Не может этого быть!
— Как не может? Может! Я еще тогда молодым был. А теперь вот уже вся голова в седых волосах. А тогда у меня все волосы еще были черные. Я сам все это помню.
— О!… Горе-горе-горе…, - выла как заведенная бабка. — Горе мне, горе горькое — е-е!!! — Бабка залилась беззвучными рыданиями и завалилась на свой топчан.
Евгений было вздохнул свободно, как вдруг на сцене появилось другое действующее лицо. Из другой комнаты в кухню вползла заспанная Ольга. На ней была мятая розовая ночнушка, волосы были растрепаны, лицо помято, а глаза посылали друг друга на хуй.
— А что здесь происходит, Женечка, что тут за шум? — пропищала она занудливым голосом.
— А, это ко мне гости пожаловали, Оленька, — радостно ответил ей Евгений.
— Гости? Да какие тут могут быть гости в первом часу ночи? Уже спать пора.
— Ну и что? Человек к нам приехал, значит, он гость. А с гостями надо проявляться соответствующе. Мы, цыгане — такой народ!
Евгений радостно хохотал, не понимая Ольгиной мрачности. Та совсем вышла из себя, выскочила из
