есть он должен быть готов пойти в тюрьму, разориться — короче, пожертвовать личным благополучием ради культурного благополучия своей страны. Однако отказ от дачи показаний должен быть основан не на известной уловке — сослаться на пятую поправку к Конституции, чтобы не свидетельствовать против самого себя, — а на постулате о том, что для безупречного гражданина постыдно подвергаться инквизиторскому допросу… Иначе интеллигенция этой страны не заслуживает лучшей участи, кроме рабства, которое ей уготовано».
Публикация этого письма вызвала взрыв негодования и еще небывалую волну нападок на Эйнштейна. Пресса обвиняла ученого в прислужничестве вражеской державе. Ему напоминали, что Америка спасла его из лап нацистов. Политики заявляли, что он представляет угрозу для государства. Маккарти утверждал, что «человек, призывающий американцев не выдавать информацию о шпионах или саботажниках, — сам враг Америки». Эйнштейна засосало в воронку урагана.
Каким далеким казался бой за мировое правительство…
В 1953 году разразилось «дело Оппенгеймера». Профессор из Калифорнийского университета был главной фигурой Манхэттенского проекта. Однако еще в 1943 году ФБР установило слежку за блистательным физиком из-за его довоенных социалистических пристрастий. Доказать ничего не удалось. После бомбардировки Хиросимы Оппенгеймер начал предупреждать общественность об опасностях атомного оружия. И всё же в 1947 году его назначили председателем Генерального консультативного комитета по атомной энергии в рамках программы по созданию водородной бомбы. Там он четко заявил о своем несогласии с продолжением исследований. Против него развернули клеветническую кампанию. В 1953 году Эйзенхауэр приказал отстранить ученого от атомных секретов. В апреле 1954 года состоялась пародия на судебный процесс. В июне Эйнштейн выступил в защиту физика и собрал подписи всех своих коллег в Принстоне под петицией в его поддержку. Всё тщетно.
Американской инквизиции настал конец, когда Маккарти в приступе паранойи замахнулся на армию. 2 декабря 1954 года американский сенат поставил точку в его карьере. Маккарти умрет три года спустя. Он поломал тысячи жизней.
Сила убеждений Эйнштейна перед натиском Маккарти устояла. Нобелевский лауреат не отказался от борьбы. В феврале 1955 года английский ученый Бертран Рассел[102] попытался объединить научный мир вокруг антивоенного воззвания. Эйнштейн ценил Рассела. Они уже боролись вместе за мир во время Первой мировой войны и против изоляционизма перед Второй. Эйнштейн тотчас примкнул к нему. 9 июля 1955 года воззвание подписали с десяток нобелевских лауреатов, Эйнштейн был среди первых. Это будет его последняя битва.
Чуть раньше (после кончины Хаима Вейцмана в ноябре 1952 года) «отец-основатель» молодого государства Израиль Бен-Гурион предложил Эйнштейну стать его президентом. Ученый столько сделал для создания Еврейского университета в Иерусалиме и «Текниона» в Хайфе. Бен-Гурион лично приехал к нему, чтобы уговорить. Эйнштейн — глава еврейского государства, каков символ! Эйнштейн отклонил это предложение. И объяснил в ответном письме, опубликованном 17 ноября 1952 года:
«Я глубоко тронут предложением нашего государства Израиль и, разумеется, опечален и смущен, поскольку не могу принять это предложение… У меня нет ни навыков, ни необходимого опыта в плане человеческих отношений при исполнении официальных должностей. Вот почему, даже если бы мои силы не были подорваны возрастом, я оказался бы не способен справиться со столь ответственной задачей. Это положение вещей меня удручает, тем более что моя связь с еврейским народом стала самой прочной в моей жизни, с тех пор как я вполне осознал ненадежность нашего положения среди других народов».
В самом деле, трудно себе представить, чтобы отшельник из Принстона, которому было уже почти 70, вернулся в строй, пусть даже ради дела, которое упорно отстаивал более тридцати лет.
КОНЕЦ
Зима 1955 года: Эйнштейн изнурен, обессилен. Редкие гости не узнают веселого улыбчивого человека, каким когда-то его знали. Его лицо осунулось. Кожу избороздили глубокие морщины. Взгляд потускнел. Речь невыразительна, оптимизм утрачен. Он видит, что мир катится к гибели, подталкиваемый людским безумием. Порой он сожалеет, что выполнил свою задачу. «Если бы я знал, то сделался бы водопроводчиком» — эта его фраза стала знаменитой.
Он потерял своих близких, одного за другим. Тех, кого любил, кто был с ним в дни радостей и горестей, тех, кто его поддерживал. Милева, его первая жена, умерла 4 августа 1948 года в Цюрихе. После ее кончины его сын Эдуард остался один, в плену своего безумия, в цюрихской лечебнице. Младший сын переживет Эйнштейна, он умрет только в 1965 году. В 1951 году Эйнштейн потерял человека, которого, наверное, любил больше всех в жизни, — свою верную подругу, свою живую память — сестру Майю, которая жила вместе с ним в Принстоне.
15 марта 1955 года, как раз после того, как ему исполнилось 76 лет, пришел черед его самого дорогого друга — Микеле Бессо, с которым он познакомился в Цюрихе в конце прошлого века.
Оставались только приемная дочь Марго и Элен Дюкас. До самой своей смерти — соответственно в 1986-м и 1982-м — они будут бережно хранить память об ученом. Марго останется жить в доме 112 по Мерсер-стрит. Элен же вместе с верным Отто Натаном станет его личной наследницей. Однако свои архивы, статьи и письма он завещал Еврейскому университету в Иерусалиме, для создания которого приложил столько усилий и которым так гордился. В 1981 году бумаги перевезут из Принстона в Иерусалим, охраняя как великое сокровище.
Жизнь в доме 112 по Мерсер-стрит становилась всё спокойнее. Изредка заглянет какой-нибудь гость. Когда слухи о состоянии его здоровья выплеснулись за порог, Элен приходилось разгонять толпу журналистов, дежуривших под окнами.
Эйнштейн продолжал писать.
И апреля он подписал манифест, присланный ему Расселом.
13-го его сразила жуткая боль в животе. Только 15-го он дал согласие на госпитализацию. Еще с 1949 года было известно, что у него развилась обширная аневризма брюшной аорты. В мешке со слабыми стенками, на уровне живота, сильно пульсировала кровь. Он мог разорваться в любую секунду под давлением крови и залить внутренности неудержимыми потоками. В животе Эйнштейна была бомба. 13 апреля стенки аорты лопнули. Врачи еще успели бы вмешаться, заделать брешь. В Нью-Йорке только что был испытан новый метод лечения, пересадка. Ему предложили трансплантацию. Он отказался. Когда боль стала слишком сильной, он беззвучно согласился лечь в больницу. Его отвезли на «скорой». Он напомнил Элен Дюкас привезти ему туда перо и бумагу. И очки, ему понадобятся очки. Он хочет продолжить расчеты, начатые на прошлой неделе.
Сын Ганс Альберт прилетел к нему из Калифорнии. Увидев его, Эйнштейн слабо улыбнулся. Сын сел в изголовье его постели, накрыл руку отца своей. Рука такая холодная, такая холодная. Оба были спокойны — странно спокойны. Эйнштейн смотрел на сына. На мгновение в его взгляде вспыхнула искорка света. В палате царил покой — чинный, благожелательный. Оба причащались. Альберт прошептал, что решил оставить свою скрипку внуку Бернарду. Ганс Альберт удержал слезы. В ушах у обоих зазвучала скрипка Альберта. Эта скрипка играла перед столькими аудиториями по всему миру, перекрывая шум истории, она столько раз радовала каждого члена семьи, подарила столько счастья ученому. Альберт повторяет: он не боится смерти. Он на нее нагляделся. Пережил столько необычного, пересек столько пространств и времен, совершил столько путешествий внутрь себя.
Он видел, как люди живут, убивают, умирают, как умы строят призрачные миры, царства смерти. Возможно, он видел не всё. Но что ему осталось увидеть? Страсти, трагедии, человеческие радости? Он плавал один по тихим и спокойным озерам и был захвачен самой страшной бурей истории. Он родился в мирном мире три четверти века тому назад. Он вспоминает своего отца — крепкого, как скала. Он пережил две войны, призывы к преступлению, к уничтожению, к изгнанию. Через его руки прошло всё золото славы, какая только может пролиться на человека. А еще на него выплеснули всю грязь и помои. Он улыбается сыну — жалкой улыбкой, которую боль превращает в гримасу. Он исследовал весь мир, от бесконечно малого до бесконечно большого. Совершая свой путь, он открыл чудеса, которые не видел никто прежде
