В ту ночь Гарри спал плохо. Он, не прекращая, снова и снова повторял одни и те же глупости, избивая подушку.
У него возникло очень нехорошее предчувствие, когда в восемь утра раздался звонок в дверь. А ведь он даже еще не встал, так и не отдохнув ночью. Сначала послышалось истеричное воззвание дяди Вернона, оставшееся без ответа, а вскоре после этого по лестнице простучали чьи-то ноги. Юноша с трудом сглотнул, доставая свою палочку, потому что по походке поднимающийся не походил ни на дядю, ни на тетю. Водрузив очки на нос, Гарри направил палочку на дверь, в которую только-только постучали.
- Входите, - произнес он тихо.
Когда же он увидел Ремуса Люпина, вошедшего в его комнату с решительным выражением на лице, то почувствовал себя еще хуже.
- Гарри, - напористо начал бывший Мародер. - Нам нужно серьезно поговорить. Письмо Дамблдора у тебя?
Гарри отрицательно качнул головой, не поднимая на Ремуса глаз.
- А где же оно? - прорычал бывший профессор.
- В мусорке, - сумел произнести юноша в ответ.
-
Мигом спустя он ловко поймал пергаментный шар, сотворенный Гарри миновавшим вечером, и нервно его развернул, бросая недобрые взгляды на юношу. А тот не осмелился даже шелохнуться, ока Люпин читал оба письма. Под конец чтения он даже испугался, особенно когда бывший профессор поднял на него глаза, наполненные решимостью.
- Думаю, я должен теперь рассказать тебе об исследованиях Альбуса.
«Ээээ... Может, не надо?» - тут же подумал Гарри, но что-то во взгляде Ремуса, подсказало, что сейчас лучше промолчать.
Глава 12. Открытие
В своей маленькой тесной комнатушке, Гарри, все еще лежащий в постели, не отводил глаз от Ремуса Люпина, пока тот трансфигурировал кривоватый стул, единственный в комнате, в удобное кресло, обтянутое черным бархатом. Выражение лица бывшего преподавателя плохо поддавалось определению, что не радовало. Что там, решимость? Или облегчение? А может смесь того и другого?
И когда он заговорил намного суровее, чем обычно, Гарри тяжело сглотнул.
- Итак, для начала, насколько я понимаю, ты еще не завтракал. Следовательно, тебе нужно будет подкрепиться, пока я растолкую тебе, как прошла моя ночь.
Взмахнув рукой, он установил на коленях Гарри поднос, на котором находились тосты, мармелад, нарезанная ветчина, взбитая яичница, испеченная как раз так, как нравилось юноше, и чашка шоколада. Через пару секунд, когда Ремус только-только открыл рот, чтобы заговорить снова, они оба услышали гневный рев Вернона Дурсля, и его топот засвидетельствовал, что старший Дурсль начал подниматься по лестнице. Это заставило Ремуса нахмуриться и наложить пару заклинаний на дверь.
- Будь уверен, твой дядя нас не побеспокоит! Ешь, а я начну объяснения.
Его тон намекал Гарри молчать и повиноваться. Конечно, для него подобное поведение отличалось от обычного, но выражение лица оборотня слишком тревожило, чтобы он попытался ослушаться.
После слабого кивка юноша принялся за еду, а Ремус серьезно заговорил:
- Как ты знаешь, раз прочел письмо, Дамблдор оставил мне кое-какие документы, касающиеся семейства Малфой, если точнее, то их генеалогическое древо. Я всю ночь провел над ними, чтобы выяснить правду и разобраться, действительно ли еще до твоего рождения Лили могла увидеть истину. И пришел к тому же выводу - да, есть определенная вероятность, что Люциус Малфой действительно высшая вейла, что так же косвенно может подтвердить и его внешность, особенно цвет волос.
- Он может быть тем, кем ему угодно, - процедил сквозь зубы Гарри, - потому что останется гнить в Азкабане.
- Ты не имеешь права говорить так, - резко отозвался Ремус. - Если это вейла, а ты его партнер, ты не имеешь права его отталкивать!
- Почему нет? Если ему нужно любить меня, никто не мешает, но молча и в своем углу!
- Потому что это вейла, Гарри! - прокричал Ремус. - Неужели ты ничего из того, что рассказывал Сириус, так и не понял? Ты даже не отнесешься с уважением к словам своего крестного?
- Но Сириус ничего мне не говорил, - возмутился Гарри. - Тем более о вейлах!
- Ты что, шутить надо мной вздумал? - рыкнул Ремус. - Лжешь, чтобы избежать неизбежного?
- Нет! Я не лгу!
Возмущенный Гарри выпрямился так резко, что его шоколад даже частично выплеснулся на одеяло, но ни один из собеседников не обратил на это внимания.
Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, а потом Ремус громко застонал:
- Мягколап, Мягколап, Мягколап, МЯГКОЛАП! Так до самого конца и не осознал, что в мире реально! Ну почему ты ничего не рассказал ему о вейлах, не открыл то, что рассказывают всем подросткам, приближающимся к своему шестнадцатилетию?
- Не рассказал мне что?
- То, что каждый волшебник должен знать еще до своей шестнадцатой годовщины - о возможности оказаться избранником или избранницей вейлы. О том, что в этом случае почти запрещено отвергать эту любовь под страхом потерять все. И когда я говорю «все», Гарри, это действительно все: собственность, титул, работа, та же палочка, - все будет отнято. Потому что отвергнуть любовь вейлы означает отвергнуть магию в самом себе. Вейла не вольна выбирать себе партнера, ее магия делает этот выбор вместо нее и никогда не ошибается. Она способна увидеть, кто окажется наиболее подходящим вейле. Магии вейлы и ее партнера или партнерши взаимно дополняют друг друга, и вместе они наиболее близки к совершенству. Вот почему если ты попытаешься отвергнуть сей дар, магический мир отвергает и тебя. Тебя больше не существует для него, потому как ты отказываешься от самой сущности этого мира, твоего мира!
Ремус закончил свою тираду чуть ли не крича. Через несколько секунд он продолжил почти шепотом:
- Все это должен был объяснить тебе Сириус, когда ты встречал Рождество на площади Гриммо. И я совсем не понимаю, почему он этого не сделал. Мерлин, ведь приближалось твое шестнадцатилетие!
Гарри застыл, слушая Ремуса.
Но разве он уже не убедился, что не в сказку попал? Потому что происходящее больше походило на ужастик, чем на что-нибудь другое!
- Как бы то ни было, - громко заявил он, - обсуждать сейчас нечего. Малфой в тюрьме, а Снейп, этот ублюдок, сейчас явно пресмыкается перед Волдемортом в надежде получить вознаграждение!
- Ошибаешься! - возразил Ремус. - Уже два дня как авроры арестовали Алекто Кэрроу, и та в ярости на Северуса. По всей видимости, он исчез в неизвестном направлении сразу после смерти Дамблдора, как и Драко Малфой.
- Убийства, вы хотели сказать! - яростно прервал его Гарри.
- Если тебе так легче, пусть будет по-твоему! И нет, ты меня дослушаешь, Гарри! - рявкнул Ремус, пронзая юношу взглядом. - Кингсли достаточно ясно понял, что Кэрроу явно считает Северуса и Драко предателями. А что касается Люциуса Малфоя - в настоящее время, со слов авроров, Азкабан в руках Ты- Знаешь-Кого. Тюрьма пала вчера, под напором дементоров.
- Значит, он тоже свободен?
- Свободой это сложно назвать. Если Северуса назвали предателем, то только Мерлин знает, что с Малфоем мог сделать Сам-Знаешь-Кто!
- Вот и ладненько, пусть его хоть в ад отправят, скатертью дорожка! - заявил Гарри горько.
И только он бросил эти слова, как шрам вспыхнул болью настолько сильно, как редко случалось. Он завопил, схватившись за голову. Никаких сомнений, Волдеморта охватила невероятная ярость. И вдруг юноша оказался в великолепном зале. Лепные украшения на потолках, гобелены на стенах, внушительный стол, стулья вокруг него - все просто кричало о богатстве. Но все же в глаза бросались испуганные лица людей, сейчас сидящих за столом. Никогда раньше он не видел такого страха, ныне читавшегося на лицах Беллатрикс Лестрандж и Нарциссы Малфой. Он чувствовал нахлынувшую волну бешенства, когда Волдеморт проорал:
