— Их три с половиной тысячи, — объяснила Бабушка.
В одних домиках-ячейках спали совсем малюсенькие, только что начинавшие свою сонную жизнь младенцы, похожие на крохотных гусениц. От них пахло пчелиным молочком и мёдом. На всех — одинаковые белые, туго натянутые рубашки… Чтобы ни один младенчик не забыл попить молочка, пососать жидкой перговой кашки, кормилица то и дело бегала от одного к другому. На каждую из кормилиц приходилось десятка по три-четыре малюток. Только успевай поворачивайся! Ну, а уж в рот малышу класть пищу не надо. Кормилица только пощекочет его, мол, не спи, и он тотчас начинает жадно сосать. И потому каждый так быстро растёт, прибавляя в весе!
Десятая улица была сплошь забита носильщиками пыльцы. Сотни их вереницей двигались от Главных ворот, и каждая несла по две корзины этой изумительной пищи, очень богатой витаминами и белками.
— Взгляните, вот у этой в корзинках пыльца красная, — обратила внимание Пчелиной Матери одна из Железных сестёр. — Значит, собрана с люпина…
— А вон те несут белую, — заговорила другая телохранительница. — Вероятно, с малины. Изумительный запах. Ах-ах…
— Я не знаю, что такое люпин и малина, — грустно призналась Пчела Трутневна.
— О, не расстраивайтесь, вы ещё всё узнаете, и очень скоро… А вон у одной корзинки зелёные… Это, кажется…
Но вспомнить, с какого цветка пыльца зелёная, не успели. Наверху, у вытяжного люка, раздался дикий крик. Там тревожно забегали. Этот люк находился над Детской улицей. Что случилось? — вздрогнула Пчелиная Мать.
Бабушка и Железные, стоявшие рядом, испуганно переглянулись. И по взглядам поняли друг друга: нельзя всего сразу пояснять Пчеле Трутневне. Зачем ей сейчас же знать, что у верхнего люка в любую секунду может произойти несчастье. Под водонепроницаемой крышей в углу на потолке живёт страшный злодей. Он может подкрасться к стражнице люка и одним ударом могучих лап прикончить бедняжку. Вот сейчас, возможно, Паук-Рогач и похитил стражницу?..
Чтобы не опечалить Пчелиную Мать, Бабушка ответила уклончиво:
— Всякое там случается… Заснёт, например, стражница, и померещится ей жуткий сон…
— А может, сладкоежка, пробираясь за мёдом, щекотнул её за пятку, — сказала одна из Железных сестёр.
— Сладкоежка?.. Кто он? — удивилась молодая Мать.
— Так мы зовём чёрных муравьев. Они живут за Северной стеной. Ужасно любят мёд. За уши не оттащить!..
Пчелиная Мать задумалась.
Ши-и! — опять донеслось сверху.
— Ну точно! Это лезут сладкоежки. Нахалы страшные! — наперебой заговорили Железные сестры.
В это время свита подходила к Одиннадцатой улице. Все ячейки-кладовочки здесь были залиты тягучим светло-оранжевым мёдом.
— Поворачиваем обратно, — прошамкала Бабушка. Кладовки Двенадцатой и Тринадцатой улиц тоже заполнены мёдом, там смотреть нечего.
Пчелиная Мать меж тем всё думала о сладкоежках. Неожиданно она сказала:
— Раз у нас такие большие запасы, почему бы не дать этим несчастным голодным муравьям- сладкоежкам поесть досыта? Чтобы воровать расхотелось…
Проходившие мимо и с уважением сторонившиеся работницы от удивления даже рты разинули. Не чересчур ли добра молодая Мать?
Но свита уже наперебой говорила:
— Этих ленивцев только привадь!..
— Со света сживут!..
— Отбоя от них не будет. Сегодня накормишь тысячу, Завтра их заявится сюда сто тысяч…
— Кстати, если бы они только наелись и убрались восвояси. У них есть такие типы, вроде живых мешков, что ли… В общем, висит такой бурдюк, уцепившись за что-нибудь, а остальные вливают ему в глотку мёд. Он раздувается, раздувается. Упадёт — лопнуть может…
— Да они и самих нас едят!..
Пчелиная Мать испуганно вытаращила глаза.
— Не бойтесь, — поспешно успокоили её. — Едят они нас только мёртвых.
— Тьфу, какая гадость! — брезгливо сморщилась Пчелиная Мать.
Кто слышал этот разговор, невольно про себя ответил: «Наша Мать добрая. Хорошо. Ещё будет лучше, если она окажется осторожной. И ещё — сильной».
Что же всё-таки случилось у верхнего люка?.. Ведь крики стражниц привлекли внимание всего города.
А вот что. Самая старшая из стражниц давно догадывалась, что ужасный душегуб Паук-Рогач, как ни странно, боится сладкоежек. В чём дело? Ведь он в пять раз крупнее любого муравья. У него такие огромные рогообразные лапы с ядовитыми шипами-пальцами. Бегает же быстрее любых муравьев. По обыкновению Рогач сидит в тёмном углу, и стражницам нередко мерещатся — а может, это есть и на самом деле! — его горящие глаза. Уж до чего злодей безобразен и жесток. Страшнее не придумаешь!
И всё-таки, оказывается, он трусит перед сладкоежками. Наверное, потому, что их много. Их даже очень много, этих маленьких, жадных до мёда чёрных муравьев.
Они что-то строили в эти дни. Рогач сидел в своём углу голодный и злой. Но к люку приблизиться боялся. Одной из стражниц даже смешно стало. Она высунулась и наблюдала то за Рогачом, то за работой муравьев…
Вначале они появлялись у Главных ворот изредка и поодиночке. И стоило стражнице лишь взмахнуть крылом, как несчастные медолюбители стремглав кидались прочь, дрожа всем телом, забивались в щель. Потом их стало приходить больше. Сразу по дюжине. Они быстро наглели. Спрячется сладкоежка в щель, подождёт немного, потом высунет оттуда вначале свои усики-антенны, как бы улавливая сигналы — что, мол, происходит вокруг, — и, заметив, что великодушная стража не ищет его, а стоит у входа, начинает медленно вылезать из своего убежища. Воровато водит антеннами-усиками, озирается. Осмелев вконец, опять норовит проскользнуть через ворота…
Но, видя, что в пчелиный город через главный вход не попасть, сладкоежки стали искать другие пути.
Как-то в их сыром и холодном городе-муравейнике, что был в земле, прокатился слух: есть жильё во сто крат лучше. Там тепло, сухо, безопасно и, главное, всё время пахнет мёдом!
Отряд сладкоежек кинулся туда. И чёрная армия столпилась под ульем. Поднялись по деревянным опорам, на которых он стоял.
— Сюда! — кричали передовые разведчики.
Один из них влез в очень узкую щель. Проникшие вслед за ним в странное помещение тотчас радостно закричали:
— Великолепное открытие!.. Чудо-дворец!
Кто-то пустился в свой муравьиный пляс, приговаривая:
— Дураки мы, столько зябли, мокли! Как здесь тепло! Какой ароматный воздух!..
Давно это было. Поселились сладкоежки между двумя стенами пчелиного дома-города. Между стеной внутренней и внешней. Они убрали прочь мешавший им, сопревший от времени мох. Натаскали сюда
