ДЕЛА ТЕЛЕВИЗИОННЫЕ
Поздним вечером мы с Сашей Королевым благополучно возвратились в Карачи, ночевали у Саши дома, наутро же, пригласив с собой телеоператоров, поехали к «Тигрису».
Репортаж для «Клуба кинопутешествий» снимался с разрешения Тура, но все-таки, чтобы не дразнить гусей, я на лодку никого приглашать не стал и сам не поднялся: стоял с микрофоном в лодочке на фоне «Тигриса» и рассказывал.
На ладье виднелись фигуры караульных; товарищам возвращаться было рано, я это знал и не беспокоился.
Побывал после съемки в консульстве, выступил перед сотрудниками, встретился с работающими в Карачи советскими специалистами, вечером сходил к Сашиным приятелям в гости.
Назавтра опять навестил «Тигрис», опять — насколько мог заметить, не приставая,— на нем не было ни единой экспедиционной души. Вечер провел у Королева.
Утром решил: ладно, вернулись не вернулись, подожду ребят на борту.
Ступив на палубу, сразу понял, что ждать не придется, экипаж прибыл, в хижине лежал путешественный багаж. «Когда приехали?» — спросил караульных. «Вчера ночью».— «Куда уехали?»— «В город».
В город так в город. Распрощался с Сашей, опечалился от прощания и сел на завалинку, прикидывая, чем бы заняться.
От берега шел мотобот, в нем был Норман.
Глава XIII
Оседлавшие «Тигриса»
8.02.78. БЕРЕГ НЕ ОТПУСКАЕТ
Отходили, как всегда, с приключениями. Волочась на буксире, запнулись о буй, отпихивались шестами, ногами и ободрали корму. Потом около суток болтались, ловя ветер, на внешнем рейде Карачи и даже выбросили плавучий якорь, чтобы не затащило обратно в порт.
На том буквальное расставание с сушей кончилось, а фигуральное длится до сих пор. Почему — объясню.
Норман мостит заново дорогу на клотик — затягивает веревки на перекладинах мачтовой лестницы. Веревки ослабли на стоянке.
Карло зажимает клиньями рулевую уключину. Асбьерн меняет амортизатор между рулем и бортом. Система расшаталась на стоянке.
Крепил на носу шкот, пропустил сквозь петлю конец и дернул — и тут же грохнулся навзничь, хорошо не о якорь, затылком. Оказалось, петля развязана, кем, зачем, неизвестно,— опять же на стоянке.
Чужой становится лодка после берега нет ощущения, что ты и она — единый организм.
Когда складывали на хранение грот, ткань, задубевшая от краски, надломилась по сгибу, и в центре, где эмблема, теперь три дыры. Предстоит штопать парус.
Все это, так сказать, материальный урон. Есть и моральный. Береговые впечатления не покидают нас, а среди них не каждое радужно.
Тур в который раз вспоминает, как мы заплатили пятьдесят долларов за стирку. «Грабеж, вот грабеж!» Для него сейчас это главная экспедиционная трата.
— Стоит ли расстраиваться? Мы же отыгрались на питьевой воде.
С водой, кстати, вышло удачно. Услышав на нее цену, мы до того единодушно ахнули, что продавец струсил: «О'кей, скостим вдвое».—«Как вдвое, почему не вчетверо?!» — принялись жестоко торговаться и одержали успех.
Плохо, когда карман пустой.
Помню, в Эль-Курне, узнав подробности договора с консорциумом, я удивлялся: не лучше ли было не спешить, подкопить ресурсы, отложить плавание до благополучных времен и ни от кого не зависеть?
