— Не знаю. Сказал: «Газеты почитай».
— Ну так сходи.
— Прямо сейчас?
— Завтра.
— Завтра схожу, — пообещал Проскурин.
Они притормозили возле уже знакомого Максиму двухэтажного деревянного дома.
— Посиди здесь.
Проскурин кивнул:
— Без проблем.
Максим вошел в подъезд. На этот раз ждать пришлось минут шесть-семь. Наконец дверь открылась и в проеме появилось заспанное лицо Панкратова.
— А, это вы. — Он сонно вздохнул и взглянул на наручные часы. — Десять минут третьего. У вас в прокуратуре поздние визиты в порядке вещей? — В голосе послышалось раздражение.
— Валерий Валериевич, — понизив голос почти до шепота, сказал Максим, — мне срочно требуется ваша помощь.
— Что, сию секунду, что ли?
— Да, именно сию секунду. Немедленно. Вы сказали, что занимаетесь художественной фотографией.
— Ну да. Срочный заказ? — усмехнулся Панкратов. — Заходите, что на пороге-то стоять? Соседей перебудите, разговоров потом не оберешься. И кого же снимать?
— Это очень важная съемка, и нам нужен настоящий профессионал. Кстати, надо захватить это приспособление для фотографии… удлиненный объектив.
— Телевик? — уточнил Панкратов.
— Да-да, именно.
— Интересно. А до утра вашу съемку никак нельзя отложить?
— До утра нельзя, — жестко ответил Максим. — Обязательно сейчас.
А про себя подумал: «Действительно ведь нельзя ждать. Не зря же солдаты работают ночью. Место тихое, таиться им не от кого. Значит, торопятся, а спешка означает, что состав вот-вот собираются отправлять. Может быть, завтра, а может быть, и утром».
— Ну хорошо. — Панкратов начал одеваться.
Одевшись, он подхватил фотоаппарат, кофр с принадлежностями, сигареты с зажигалкой в карман сунул.
— Там курить нельзя, — предупредил Максим.
— Ну, нельзя, значит, нельзя. По дороге-то можно? Конечно, если это принципиально важно, я могу не курить, но сами понимаете: спросонья всегда особенно хочется затянуться.
— Понимаю.
Они вышли, спустились к машине. Панкратов сел рядом с Проскуриным на заднее сиденье, Максим устроился на переднем.
— Давай, Паша, назад, — сказал он на вопросительный взгляд водителя.
— А это кто? — Панкратов покосился на Проскурина.
— Это мой коллега из ФСК, — пояснил Максим. — Мы вместе курируем дело.
— Ясно. — Панкратов помолчал и добавил: — Вообще-то я не обязан снимать для прокуратуры. Моя работа дорого стоит, особенно ночная.
— Успокойся, мастер, — многообещающе протянул Проскурин. — Я тебе сам заплачу по высшему тарифу, если хорошие снимки сделаешь. Так, чтобы все четенько, чтобы каждую травинку можно было разглядеть.
— Договорились, — легко согласился Панкратов, хотя всем было ясно, что и без денег стал бы снимать, никуда бы не делся.
Через полчаса они уже снова брели через подлесок. Вот и хорошо утоптанный пятачок, откуда Максим с Проскуриным наблюдали за погрузкой.
Панкратов посмотрел в сторону завода:
— Здесь что, наркотики изготавливают?
Проскурин удостоил фотографа мимолетным неприязненным взглядом и буркнул:
— Мастер, тебе же сказали: за работу заплатим. Остальное — не твоего ума дело. Обойдись без лишних вопросов. Щелкай давай. Вон те вагончики видишь? И постарайся почетче снять, чтобы номера видны были.
Панкратов быстро глянул на Проскурина, затем перевел взгляд на Максима, который, казалось, даже не заметил их короткой перебранки, и склонился над камерой. Через секунду фотоаппарат уже щелкал вовсю, запечатлевая погрузку танков.
Максим автоматически отметил, что вместо десяти вагонов закрытыми стоят уже семнадцать.
— Шустро, — вздохнул он.
В это время Проскурин повернулся к работающему Панкратову:
— Слышь, мастер, сделай пяток снимков, чтобы привязка к местности была. Здания, деревья высокие, мачта прожекторная.
— Хорошо, понял, — быстро ответил тот и, чуть сдвинув камеру, принялся щелкать затвором. Работал он профессионально, сноровисто и точно. Ни одного лишнего движения. В этот момент Панкратов был похож на снайпера, уже выбравшего мишень и загоняющего патрон в патронник. Он повозился с фотоаппаратом, сменил катушку и отщелкал еще тридцать шесть кадров. — Семьдесят два кадра хватит?
— Хватит, хватит, — кивнул Максим. — Теперь вот что, Валерий Валериевич. Эту пленку необходимо проявить как можно быстрее. И фотографии напечатать тоже нужно быстро. Время поджимает.
— Как можно быстрее? — Панкратов снял телевик и задумчиво принялся отсоединять камеру от штатива. — Дня через три устроит?
Проскурин повернулся и посмотрел на него как на сумасшедшего.
Максим торопливо пояснил:
— Валерий Валериевич, снимки необходимо сделать к утру.
— К утру? Да вы что? Даже если всю ночь горбатиться, и то пленка не успеет просохнуть, Это ж «Кодак», ребят.
— Заплатим тебе, и за срочность заплатим. Бросай все, — ввязался в разговор Проскурин. — Понял? Все задвинь, иначе я тебе такие неприятности устрою, всю жизнь будешь отмываться. И все свое дерьмо на тебя повешу. Да еще ребят из УВД попрошу, они помогут, соберут все «висяки». Лес отправишься валить лет на пятнадцать. Понял? Давай, действуй.
— Максим Леонидович, товарищ полковник, — Панкратов повернулся к Максиму, но тот молчал. — А если… — начал было Панкратов, вновь оборачиваясь к Проскурину.
Но тот жестко смотрел на него:
— Ты — профессионал. И если вдруг выяснится, что фотографии не получились или что ты случайно пленку засветил, я не поверю. А не поверив, оторву твою педерастическую головенку вместе с хреном, понял? Я тебе клянусь. Вон Максим знает: если я что-нибудь сказал, так и будет.
Максим кивнул, давая понять, что да, действительно, этот человек слов на ветер не бросает. Панкратов побледнел.
— Вот всегда так, — буркнул он себе под нос. — Работаешь, стараешься, и вместо благодарности…
— Будет тебе благодарность, мастер, — понижая голос, страшным злым шепотом выдохнул ему в самое лицо Проскурин. — Будет. Давай вали, делай снимки. Максим, отвези его и покарауль в квартире, пока он тебе негативы и фотографии готовые не вынесет.
— А ты?
— А я здесь останусь. Посмотрю, может быть, наши пернатые друзья объявятся. — Он подмигнул Максиму.
Тот кивнул:
